Сердце матери

Царица приподнялась на подушках и слабо позвала: - Варвара, Варюша! Ключница медово улыбнулась и подбежала к кровати: - Чего изволишь, матушка? - Принеси Ванюшу, - проговорила царица. - Так ведь спит он, матушка! Укачали только что. Так плакал, бедный, так плакал! - Так что же ты, Варвара, мне его не принесла? – Царица, бледная от гнева, повернулась набок. – При мне бы он, верно, успокоился. - Так ведь, матушка, тебе недужилось, не хотели мы тебя беспокоить. - Дура ты, Варвара! – с сердцем сказала царица и снова легла на спину. – Как будто я нынче бываю здорова! Это была правда. Роды у царицы, хоть и легкие, тяжко ее подкосили. Первые дни она еще держалась, но чем дальше, тем скорее шли на убыль ее силы. Варвара подобострастно закивала. - Матушка-царица, так ведь мы надеемся все, что ты отлежишься, отдохнешь, а там и своими ногами пойдешь к сыночку, к царевичу, сама его на руки возьмешь. - Не там, не потом, - прошептала вдруг побледневшая царица. – Нынче, теперь же. Чую, скоро моя погибель, хочу на сыночка насмотреться, проститься с ним. По ее щекам потекли слезы, и Варвара, ласковая, предупредительная, потянулась к царице с вышитым платком. - Ох, Варвара, Варвара, - шептала царица. – То ли я думала, того ли ждала. Думала, еще на свадьбе сына буду гулять, невестушку в дом введу, внуков понянчу. - Да не убивайся ты, матушка-царица, драгоценная моя! – Варвара шмыгнула носом. - Все еще будет, подрастет наш свет Ванюша, будет гордый да статный, подбоченится и скажет: «Хорош ли я, матушка?» А матушка ему ответит: «Ни в сказке сказать, ни пером описать». Только ты, царица наша яхонтовая, зря себя не томи, сердце себе не рви, а то хуже захвораешь. Выпей отвару да и почивай, а как Ванюша проснется, тут мы его тебе и принесем. - Принесете, а я его на руки возьму, - вздохнула царица. – Вот кабы его люльку да мне в светелку поставить. - Нельзя, матушка, нельзя, - покачала головой Варвара. – Лекарь ведь говорил – тебя тревожить никак нельзя. А младенец, он еще ничего не понимает, словами ему ничего не пояснишь - заливаться будет, спать не даст, ему ведь дела нет, кто ему мать, а кто чужая женщина. Ты выпей отвару и спи, болезная наша. Царица наконец осушила чашу отвара и смежила веки. Варвара отошла в сторону. Проспит теперь царица до самых сумерек, а там и Ванюшу можно принести. Варвара злорадно улыбнулась. *** Маленького царевича принесла пригожая нянька, круглолицая девка с толстой черной косой и крепкими белыми руками. Младенец пытался выкрутиться из ее ласковой хватки и сердито кряхтел. - Ишь какой боевой! – заулыбалась Варвара. – Весь... в батюшку. Чуть себя не выдала, не сказала, что весь в нее. Нянька на нее глянула – только засмеялась: - Да батюшка-то его, хоть и царь, а тихий да добрый, а наш царевич ух какой нравный растет. - Хватит, Малаша, не болтай. Подай мне Ванюшу и иди, иди, - проговорила царица. Нянька послушалась, и мальчик очутился у царицы на руках. Он тут же протестующе закряхтел, а потом захныкал. - Маленький мой, хорошенький, - ласково зашикала царица, - не узнаешь ты свою родимую матушку, а все потому, что не видишь ее, бедолажный. Ну не плачь, Ванюша, ну что ты! Тут Варвара принялась снимать нагар со свечи, и она потухла. В полумраке напуганный мальчик жалобно закричал. Тут же подбежала нянька, встревоженно подхватила Ванюшу: - Ахти, царевич, золотой наш, не шуми, не тревожь матушку. Царица смотрела, как уносят ее сына, и у нее жалобно подрагивали губы. - Что ж ты, Варюшка! - тихо сказала она. – Напугала Ванюшу. И заморгала – от болезни и слабости царица сделалась слезлива. - Прости, матушка, виновата, - вздохнула Варвара. Она по правде себя винила, что напугала своего сынишку. Но что ж делать, если материнский глаз не обманешь, а сердце и того меньше. Вот и приходится ловчить, то свечи гасить, чтоб в потемках личико было не различить, то врать, что царевич расхворался, оттого и на себя не похож, то иначе царице голову морочить. Надо будет ей побольше той травы давать, покрепче заваривать, чтоб к зиме дело кончилось, да заодно и другой добавить, от которой глазами слабеют. Не разглядит царица мальчугана – не сможет Варвару изобличить. Только тогда ей, бедной, совсем тяжко будет, изведется она от тоски. Теперь хоть в окошко смотрит, то на солнце любуется, то на месяц ясный, а потом... - Варюша, ты не плачь, - прошелестела царица. – Я тебя обидеть не хотела. - Да я, матушка... я же тебя жалею... – начала Варвара. - Видно, дело мое совсем худо, - еще тише проговорила царица. Тут уж Варвара соловьем запела, утешала царицу, уговаривала, без притворства, искренне. Сердце у нее и правда нынче болело, жалко было царицу, очень уж та маялась. Да только сердце у Варвары – материнское, нет ей дороже Ванюши, сыночка ее. Сколько у нее есть любви, всю ему отдаст, а для прочих оно поболит-поболит – да и схватится тверже каменного.