У нас впереди еще много времени

Холодный зимний вечер. Все те же старые, полуразрушенные стены, с потрескавшейся тусклой краской. Белый потолок, покрытый мелкими пузырями, украшенный облупленной побелкой в некоторых местах. В небольшой комнате творческий беспорядок, повсюду вещи хаотично разбросаны. Вдохновение хозяину приносят. И под самым потолком плотная завеса белого, сигаретного дыма. Но табачный ли он? Салли на своей кровати развалился удобно, конечности в разные стороны раскинул. Протез валяется где-то в вещах, да и не тревожат мысли о его местонахождении. Он вновь косяк к губам подтягивает и в потолок пялится, взглядом его рушит, на осколки холодный камень разбивает. Дым сизый вверх выпускает и лыбится мыслям собственным. А в голове тем временем машины на полной скорости друг в друга врезаются. Катастрофа, крики, паника, море крови, но только не мысли. Перед глазами цветные круги плавают. Они вращаются и падают, поднимаются и переворачиваются, мельтешат и покоя совсем не дают. Он глаза с силой зажмурил, чтобы эти чертовы пятна пропали, но лишь всё усугубил. Как всегда, в принципе. Парень вновь усмехается и в лицо друга своего смотрит. Он только сейчас понял, что головой на коленках острых лежит. И тут же губы израненные кривит. Отвращение на лице появляется. Только одному Вельзевулу известно от чего. Может, видел что-то иное, может, мысли в голове возникли из ниоткуда. Тем не менее, голову не поднимает. Наваждение проходит, и он вновь затягивается. Друга за волосы хватает и на себя тащит. В лицо понурое выдыхает облачко дыма и смеется, как умалишенный. Тело не слушается совсем, тяжелое стало, как камень. Рука плетью вниз падает, на мягкую поверхность приземляется. И губы в этот раз в ухмылке расплываются. Салли вдруг в себя пришел. Он, наконец, смог трезво оценить происходящее. Эти двое довольно часто так зависали. Отец давно покинул это богом забытое место, сославшись на командировку. Собрал все свои вещи и смотался куда подальше, лишь бы не видеть больше своего сумасшедшего сына. А Салли и рад. Теперь ему не нужно по ночам по кабакам да пабам скрываться, теперь можно сидеть дома. Можно зависать со своим другом под уже полюбившуюся группу, с которой его познакомил Джонсон. Теперь никто не скажет, что этот, ранее спокойный и послушный мальчик опустился на самое дно. Никто не посмеет его осудить. - И давно мы тут, Джонсон? - Спрашивает Салли, потирая красные глаза. Он был под кайфом и Ларри об этом знал, он всегда пользовался этим состоянием. Этот парень никогда не приходил с пустыми руками, всегда притаскивал целый букет различных веществ, иногда просто выпивку. А Фишер меры не знал, не умел пить, не умел держать себя в руках в таком состоянии, и каждый раз был во власти этого кареглазого демона. - Ты думаешь, я ебу, как мы тут оказались? Я не помню даже ничего из того, что было пару минут назад. – Прокуренным голосом произносит Джонсон. От этого по спине у мальчишки мурашки бегут, тело дрожь прошибает. Он всегда любил этот голос, готов был растаять, как мороженое на палящем солнце. В комнате на мгновение тишина застыла мертвым грузом. И Салли её ощутил, она камнем в ушах встала. Головой дернуть пришлось, чтобы попытаться её выбить из пустой бошки. Вещества давно мозг растворили. И вдруг он смехом заливается, да звонким таким, заразительным. Ларри такого давления не выдерживает и тоже хохочет, голову назад запрокидывает и за живот хватается. Они не знали, почему стало смешно, но задумываться не хотели, нечем было думать совсем. Память напрочь отшибло. Даже события последних десяти минут вспомнить не могли. - Ларри, ты никогда не задумывался над тем, что мы существуем только сейчас и только в эту минуту? –Салли, неожиданно, начал рассуждать. В глаза карие уставился и вид задумчивый сделал. – Минуту назад нас могло и не быть вовсе. – Закончил он, и взгляд глаз голубых на часы перевел. Фишер даже стрелок не видел, все пред глазами в танце плыло, покачивалось. И голова кругом шла, и мысли вдруг волной захлестнули. - О, Фишер, да ты философом заделался, - Ларри вдруг тоже задумался на эту тему, но потом просто усмехнулся и приблизился к лицу парня. Перегаром в лицо выдохнул, губы сухие облизнул. Салли это позабавило, он с таким удовольствием запах противный вдохнул, почти расплылся на кровати от такого удовольствия. Дыхание кожу израненную опалило, губы что-то шептали приятное. Сердце в один миг в горло поднялось, не давало вдохнуть, да слово сказать. Уши вдруг заложило, будто ватой заткнули. Он на губы тонкие уставился, за языком чужим следил. И откуда это смущение взялось, не имел никакого понятия. Щеки, покрытые шрамами, вдруг покраснели, пусть и практически незаметно. Он выдохнул рвано, да взгляд отвел, чтобы демон его в омутах голубых чертей не встретил. Возбуждение волной к острову остатков разума движется стремительно. И от этого желание голову с коленок поднять возросло до предела. В голову мысль хорошая пришла. Салли косяк к чужим губам поднес, руками взять не давал, со своих позволил зубами зажать сигарету. А сам взглядом в чужие глаза уперся. Ноги в коленях согнул, затем одну на другую закинул. Наблюдал за реакцией друга внимательно, в глазах искал что-то. И нашел, а точнее ощутил, прямо затылком. Сал голову поднял моментально. Ухмылка вновь на личике появилась. Было принято решение на колени к другу перебраться. Хотя как он мог называть его другом? Они постоянно по углам зажимались, а то и в открытую, при друзьях обжимались страстно. Всё надежду питали, что не потрахаются прилюдно, благо, приличие в пустых головах еще осталось. Ларри музыку включил на плеере стареньком, жизнью помотанном. И комната вдруг звуками из самого ада наполнилась. Он уже точно знал, что сейчас произойдет. И мысли его распаляли еще больше. Член колом встал, когда парень с себя свитер стянул, в угол откинул. Он не стремился сразу же к Джонсону лезть, решил немного раздразнить. И музыке поддался, бедрами тощими из стороны в сторону качал, тело выгибал, демонстрируя кости торчащие, обтянутые кожей бледной, да синяками покрытые. И Ларри нутром чуял, что все эти темные пятна лишь результат их дружбы. Такой вот странной, но довольно интересной. - Иди ко мне, - Тихо прошептал парень, прожигая взглядом огромный засос, украшающий длинную, тонкую шею. Он ноги раздвинул шире, пальчиком друга поманил, смотрел исподлобья. Сам назад немного откинулся. От нетерпения огнем горел. Ждать просто ненавидел, но еще больше ненавидел игнор, который сейчас демонстрировал его друг. Он просто танцевал под музыку. Руками плавно по телу водил, ногтями его оцарапывал, по синякам и царапинам водил, губу прикусывая. Волосы растрепал окончательно, о хвостиках ровных и аккуратных забыл давно, и, причем, успешно. Так выглядело гораздо лучше. Салли глазки закрыл, качался из стороны в сторону, головой тряс, под демоническую музыку, кожу ногтями черными царапал, и в экстазе от взгляда строгого бился. Терпению совсем приходит конец, когда Ларри имя его шепчет, а он, кажется, даже музыку не слышал. Слух лишь чужое дыхание ловил, на нем акцентировался. И голову сносило сильнее всяких колес и прочей дряни, которой его угощал Ларри. Он в такт дыханию двигался, сам томно вздыхал, но веки поднимать не смел, так и танцевал во тьме кромешной, позволяя забрать себя. И искушению поддавался. Ларри практически с катушек слетел, наблюдая за этой картиной. Мальчишка всегда ему нравился, причем до дрожи в голосе, до головокружения, до бешеного сердцебиения. Он был влюблен в его недостатки, в его положительные стороны, которые тот со временем ломал. Он с каждым разом падал все ниже, с ним в бездну летел, не раздумывая, да за руку его держал. Если разбиться, то вместе. - Салли, не выводи меня. – Рычит Джонсон. В глазах огни замельтешили красные, ярость тело скрутила, нервы напряглись как струны красной электрогитары, которая в углу стояла, домиком для пауков была. Он кулаки с хрустом сжал. Держать себя в руках пытался, но не мог. Салли по-прежнему не реагировал, сделал вид, будто он один в этой маленькой, душной комнатке. И вдруг глаза распахнул, когда почувствовал ладони горячие на талии хрупкой. Он громко выдохнул, по сторонам огляделся, но Джонсона не обнаружил. Он позади стоял. Своим членом каменным к заднице упругой прижался, да потерся медленно, как самое настоящее животное. Руки на талии сжал, точно синяки останутся. Ларри немного наклонился, остановился напротив ушка маленького, и хотел было засмеяться, когда увидел, что оно покраснело. Он решил немного поиграть, взять пример с мальчишки распутного. Языком медленно по ушку провел, выдохнул, горячим дыханием, дрожь тельца маленького почувствовал. И это столько уверенности прибавило, так много смелости вдруг появилось. Он чувствовал себя хозяином этой маленькой куколки. Ногтями кожу царапал на талии, шею покрывал пятнами багряными. Кусал кожу почти до крови, к плечам спускался, проделывая все те же движения. Укус, затем по нему языком влажным проходится, раны зализывает, приятно делает. А овечка в руках волка дрожит, дернуться хочет, да не может. И хочется и колется, как говорится. Только под звуки дыхания чужого извивается, всё еще в плену мелодичных вздохов. Голову на бок склоняет, задницей ближе жмется. - Отъебись, Джонсон, - Дерзит подросток и из объятий крепких вырывается. Сознание обретает, скажете вы. Нет, скажу я. Это все элемент игры. Парень усмехается и за волосы парня хватает, тащит к себе. И холодом от него веет могильным. И он убивать готов. Так сильно хочет этого мальчишку нахального. - То есть, - начинает он, и руки тонкие хватает, за спину их заводит, заламывает, сволочь. И резко головой в пол утыкает. Вновь к заднице прижимается, трется, рычит. Он его джинсы малиновые просто проклинает сейчас. Если уж снял свитер, будь добр снять с себя всё. – Ты хочешь сказать, - продолжает он. Вторая рука промеж ног парня ложится. Он грубо рукой по бугорку твердому водит, знает, что нежности Салли не любит. И бедрами толкается, плотью каменной в задницу костлявую врезаясь. – Что ты у нас теперь чист и невинен? – Он в открытую издевается. Джинсы малиновые расстегивает. Яйца болью скручивает, вот-вот искры из глаз посыплются. – А не ты ли сегодня утром мне отсасывал в толчке кабака за те волшебные колеса? – Тут башню срывает окончательно. Он руки его отпускает, но за волосы хватает, чтоб не убежал. К себе разворачивает и на колени опускает. Щекой мальчишку прижимает к ширинке своей. Бесится неистово. Он таким взглядом смотрит, вызов ему бросает, издевается откровенно. И это раздражает еще больше. - Джонсон, если ты это сделаешь, я тебе член откушу, - скалясь, рычит юноша. Он почти готов его растерзать, но они оба понимают, что это просто игра. И Салли в очередной раз проиграет. Он на коленях стоит. Сам щекой начинает тереться. Бугорок на штанах зубками острыми прикусывает. Усмехается над парнем, глазами сверкает, демонов своих наружу выпускает. И сдается все-таки. Замочек на молнии зубками зажимает, вниз тянет. А по подбородку слюна течет. Он давно ждет, давно хочет, чтобы его трахнули на этой чертовой кровати, а то и на полу, может даже прижали к стене. Он изнывал от желания, но тянул, как мог, пытался друга своего до сумасшествия довести. Ларри довольно выдыхает, когда член, наконец, из плена узких штанов освобождается. И ведь давно хочет новые купить, чтобы не было так больно, но знает, как Салли любит именно эти, потому терпит. Ради этого мальчишки он все что угодно вытерпит. Фишера вновь в прижимают к ткани, заставляют тереться. Волосы голубые на кулак наматывают. И Салли поддается. Он языком по ткани влажной водит, от глаз чужих не отрывается. И вновь прикусывает. Ларри дергается, волосы резко выпускает из рук. И вдруг со всего размаху по щеке изуродованной заряжает. Раздается громкий хлопок. Салли руку к щеке прижимает и смеется громко. Он любит боль даже сильнее, чем секс, а секс он любил безумно. И за это тоже стоит поблагодарить Ларри. - Иди нахуй, Джонсон, - огрызается Фишер и с колен поднимается. Взглядом диким парня прожигает, терпению совсем конец приходит. Штаны на член давит больно, но терпеть все равно приходится, иначе всё будет скучно и нудно, а Фишер любит грязно, больно и быстро. - Нахуй тут пойдешь только ты.- Заявляет подросток. Глаза яростью наполняются, в темноте сверкают. Он впечатывает парня в стену. Будет знать, как огрызаться. Джинсы его в одно разрывает окончательно, хватая за дырку на коленке. И так же с бельем поступает. Он больше терпеть не может, и так позволил играть со своими нервами слишком долго. Сал откровенно радуется, он победил в этой игре, хоть и выглядит проигравшим. Ноги тощие на талию друга закидывает. И, наконец, волю эмоциям дает. Вырваться пытается. Его в стену вжимают, на кости хрупкие давят. Все сильнее пачкают кожу белую синяками фиолетовыми. Ларри кожу кусает на шее, ключицы вылизывает, в ушко мальчишке дышит рвано. И сам под его дыхание подставляется. От этого по телу дрожь проходит, внутри всё узлом огромным скручивает. Ему так хорошо, что даже плохо, или так плохо, что хорошо. Не определился. Фишер сильно талию чужую ногами сжимает, сзади сцепляет их, чтобы Ларри отстраниться больше не смог, пусть и был уверен, что он не посмеет этого сделать. Салли знал, что если Ларри захочет – он возьмет в любом случае. - Как же ты заебал дергаться, - рычит прямо в ухо. Руку на бедрах крепко сжимает. Боксеры с себя стягивает. Ларри больше не может. Совсем теряется, в голубых глазах тонет, в омут с головой погружается, чертям Фишеровским отдается полностью. Сал как кот довольный мурлычет, в спинке прогибается, ближе жмётся, хотя уже некуда. И спину чужую царапает, своим членом о торс трётся. Возможность тело смуглое пометить не упускает. Зубами острыми в нежную кожу на шее впивается, словно вампир. Следы полумесяцы оставляет. А Ларри на это лишь ладонью звонко по ягодицам мальчишеским шлепает. И комната стоном блаженным заполняется, тишину нарушает. Музыка давно закончилась, плеер выключился. И теперь они могли заполнить звуковую пустоту лишь мелодичными стонами Фишера и шлепками тела о тело. Ларри губами резко в чужие впивается. Они не целовались во время секса обычно, считали, что это как-то по пидорски, но все остальное было в порядке вещей. Он губы шершавые, израненные, в страстном поцелуе сминает. То кусает их, то облизывает, оттягивает. И рычит сквозь поцелуй, члена своего рукой касаясь, углубляет поцелуй и резко врывается в податливое тело. Салли давно был растянут, да и не было у него времени вновь становиться тугим. Они слишком много трахались. Голод свой утолить не могли совершенно. Им было всегда мало друг друга. Да и от перевозбуждения выделилось слишком много предэякулята. Салли даже не поморщился, лишь вздрогнул, и за губу друга укусил до крови. Джонсон решил не церемониться и сразу начал вдалбливать мальчишку в холодную стену. А Салли бедрами шустро подмахивал. Ему от такого темпа крышу сносило. Он головой вертел из стороны в сторону. Имя друга не стонал, а кричал. Зубами в мочку уха вцепился до крови. Руками крепко шею обвил, чтобы отстраняться не думал. Глаза обоих пеленой плотной затянуло. Они видели лишь белый свет. У Ларри уши заложило от крика Фишера, от стонов его блядских. Он слышал лишь собственный рык. Зубами в плечо впился и до крови кожу тонкую разрывал. От этого Салли выгнулся дугой, язык прикусил собственный, челюсти свел, до звона в ушах и просто отдался ощущениям. Ларри с диким рычанием кончает внутрь мальчишки, но продолжает долбить хрупкое тельце, пока Фишер от удовольствия не задохнется. Он понимает, что так просто Сал не кончит, и потому с силой шею тонкую сжимает рукой. Хруст страшный раздается, будто сломал её. Все теле судорогой сводит приятной, Салли глаза закатывает, с силой талию чужую ногами сжимает. И так же кончает, пачкая обнаженный торс друга. Они оба отдышаться не могут, но всё же приходится. Ларри друга своего в макушку целует и на землю ставит. Сам до кровати дойдет, не маленький. И Сал стоит, ноги подкашиваются, но он держится. Идет, едва ногами перебирая, и падает на свою кровать, открывая вид на ягодицы обнаженные, и по ним звонко ладонь шлепает. Сал лишь шипит сдавленно. - Ты как? – спрашивает Джонсон, он хватает пачку сигарет и зажигалку со стола, падает на кровать рядом с другом и лыбится, наблюдая за Салли. В такие моменты он всегда был крайне милым. Румянец щеки украшает, волосы от пота мокрые, на лицо спадают, и прилипаю тут же. Он громко дышит и с такой ненавистью смотрит на своего друга. - Джонсон, отъебись. Ты меня уже заебал, - ворчит Салли. Голос дрожит предательски и это кажется ему чем-то позорным. Он лицо в одеяло прячет и засыпает мгновенно. Ларри просто наблюдает за происходящим и улыбается. Он мягко мальчишку по голове гладит и закуривает. - Я тебя еще успею заебать, у нас впереди много времени, - довольно выдыхает Ларри, и в потолок взгляд устремляет.

***

Это было так давно, но Салли помнил каждую ночь в деталях. И помнил, как всё это оборвалось вместе с жизнью его самого любимого, самого лучшего, самого дорогого человека на свете. Все эти моменты, фильмом перед глазами всплывали. По щеке слеза покатилась, но скорее от счастья. Ремни крепко стягивают слабые руки. И он должен был бояться, стараться уцепиться за жизнь, но так давно мечтал об этом, что мог позволить себе лишь улыбаться. - Увидимся на другой стороне, - только успевает прошептать парень. Он чувствует, как любимые руки легли на его голову, слышит, как знакомый голос зовёт его к себе. Он чувствует, как по телу бешеный заряд тока разносится. Мозги моментально в кашу превращаются. Тело в судорогах искривилось. И изуродованная кожа в конец превратилась в кровавое месиво. Он молчал, зубы стиснув. И, наконец, душа покинула измученное тело. Наконец они снова будут вместе. - Время смерти шесть часов тридцать три минуты.