With you?

      Сокджин искренне любит свою кровать.       Постель мягкая и пушистая, а белье всегда выстирано и приятно пахнет. Его он, кстати, имеет привычку гладить, за что часто слышит подколы от остальных мемберов, но ощущения того стоят. Взамен двухъярусным кроватям им предоставили просторные квинсайз – благо площадь их новой общаги позволяла.       И все же они продолжают делить комнаты. Было бы слишком непривычно жить по одному. Первое время после перерыва посреди тура Сокджину приходилось потратить на то, чтобы привыкнуть. Привыкнуть к отсутствию постоянной болтовни или к молчащему в гостиной телевизору.       Теперь недалеко от него в своей кровати мирно посапывает Юнги. Под звуки его размеренного дыхания и периодических смешков, доносящихся из комнаты макнэ, веки Сокджина постепенно тяжелеют.       Каждая мышца в нем измоталась после целого дня тренировок, так что Джину ничего не стоило скоропостижно уснуть. Его правда непросто разбудить, однако тело, словно повинуясь выработанному годами родительскому инстинкту, немедля пробудилось от тонкого дверного скрипа.       Приглушенное «Джин-хён?» раздалось за закрытой дверью. Двумя секундами позже на пол пролилась тонкая полоска света от ламп в коридоре, и снова это тихо-вопросительное «Джин-хён?». Сокджин поворачивается в кровати и щурится в попытке разглядеть пробравшуюся в их покои фигуру.       Чонгук. Как неожиданно. В груди потоками развязываются пучки тепла, ведь Чонгук всегда приходит сюда, к нему. Он может плакать о накипевшем Намджуну в плечо, делиться ярчайшими из улыбок с Хосоком, но каждый раз с наступлением ночи, когда голову заполняют все самые сокровенные желания и самые темные мысли, он приходил именно к Сокджину.       И вот он стоит: волосы взъерошены, глаза опухли, а бедра максимально низко стянуты резинкой пижамных штанов, на светлой ткани которых, кстати говоря, красовался принт из милых розовых кроликов. Чимин сделал этот подарок шутки ради, но Гуку, как ни странно, они и правда понравились.       Сокджин приподнимает одеяло, и загоревшиеся оленьи глаза Чонгука воспринимают это как молчаливое «да». Младший семенит к кровати, устраиваясь у Кима под боком. Чонгук своими холодными хваткими ладонями находит под одеялом его руки и обвивает ногами теплые бедра, на что кожа Сокджина от контраста температур моментально откликается гусиными пупырышками.        - Ты в порядке? – шепчет Джин, как только копошение прекращается.        - Угу, - тычется носом в его плечо макнэ. – Просто не мог заснуть.        - Ну ладно, - выдыхает Сокджин и, зарывшись в его волосы пятерней, убаюкивающе поглаживает по голове. Сердце отчего-то участило свое биение, но усталость не позволила сознанию зацепиться за эту странную реакцию. Все, на что хватает сил, - растянуть губы в легкой расслабленной улыбке, расположить свою руку на чонгуковом боку и позволить сну утянуть в свои хлопково-нежные недра.       Напряжение Чонгука тоже постепенно сходит на нет, Юнги, вроде как, все еще спит, так что Сокджин, наконец, расслабляется и позволяет себе задремать.       Однако дверь снова издает противный скрип. Сколько времени уже прошло? Ким понятия не имеет, но все равно просыпается. Поворот дверной ручки, полоска света по паркету и тихое «Сокджин-хён?».       Тот выглядывает из-за темной копны волос Чонгука и видит Тэхена: тот стоит у порога, переминаясь с одной голой ступни на другую, и мелко дрожит от холода. И снова сердце Сокджина сбивается с привычного ритма, а взгляд опускается на разбуженного шумом Чонгука.       - Тэхен?       - Могу я поспать с тобой?       Сокджин украдкой косит на Юнги, и, убедившись в безопасности дальнейших действий, приподнимает одеяло одной рукой, подзывая этим тривиальным жестом к себе. Тэхена просить дважды не приходится, и через пару секунд он уже пристраивается к спине младшего.        - Тэ… - спросонья узнает его Чон и с готовностью позволяет к себе прижаться.        - Мне кошмар приснился, - поясняет младший Ким, укладывая свою руку поверх чоновой талии.       Сокджин чувствует касание его длинных пальцев к своему бедру и молча накрывает их ладонью. Выдох облегчения, и Тэхен, несильно сжав в руке ткань пижамных штанов хёна, скоропостижно отключается. Чонгук теперь оказывается зажатым между двумя парнями как котлета между булок, но его, кажется, все вполне устраивало.       Сокджин в очередной раз прикрывает глаза. Из-за небольшого смещения он теперь оказался гораздо ближе к краю кровати, чем был до этого. И нет, он совсем не против такой компании. Да, его разбудили. Дважды. Но все же разозлиться на тонсенов не получается, как ни старайся – как можно злиться, когда негромкое сопение в два носа под ухом и мило сжимающиеся пальчики ног под одеялом просто топят тебя в уюте?       В таком вот положении, лениво поглаживая костяшки пальцев Тэхена, он еще раз проваливается в сон.       Когда дверь снова отворяется, Сокджин этого уже не слышит - просто чувствует, как кто-то аккуратно приподнимает одеяло и ложится сзади.        - Нет… - хрипит он. Места и так почти не осталось. Сокджин их, конечно, любит, каждого из них, но блин…       Вот только эти руки… Джин их узнаёт безошибочно, когда они внезапно перетягивают его куда-то назад, а тело их владельца протискивается под низ, и теперь левая половина тела Сокджина покоится на мягкой вздымающейся груди.        - Намджун, - ворчит он, поворачивая голову через плечо, - мы не поместимся.       Лидер насмешливо фыркает, а где-то в районе грудной клетки Сокджина растекается лужица от подтаявшего сердечка. По-домашнему заспанный Намджун с отекшими щеками и мило оттопыренной нижней губой с легкостью подминает его под себя, оттесняя тем самым от ничего не подозревающих младших.        - Вот и поместились… - шепчет Джун в его ухо. – Спи, хён.        - Джунни-хён?.. – заелозил меж хёнами Чонгук.        - Ш-ш-ш, - треплет его макушку Намджун. – Я здесь.        - Ребят, это уже попахивает абсурдом, - ворчит Ким-старший.        - Хо-о-олодно, - мурчит басистой хрипотцой Намджун и разгоняет ею неконтролируемое стадо мурашек вниз по спине Сокджина.        - Не делай так. Так не честно.       Тэхен, тихо хохотнув, закидывает ногу через два тела и утыкается носком в лодыжку Намджуна, вырывая из Джина несдержанный кряк.        - Вам там без меня скучно и одиноко, я погляжу?        - Теперь спать одному очень непривычно. Вы меня испортили, черти.        - О Господи милостивый! – разносится в ночной темноте зловещий аки «Сияние» Кубрика хрип Юнги, и проснувшаяся от этого четверка синхронно замирает в благоговейном страхе. – Вы серьезно?       Уже сидящий на кровати Юнги со своими растрепанными на сто восемьдесят лохмами и темными кругами под припухшими щелками глаз представлял собою истинное средоточие ярости. Хоть скульптуру лепи.        - П… Прости, Юнги, - давит из себя Сокджин.       Однако гневно пыхтящий Юнги уже встает со своей кровати и уверенным шагом марширует к их, пока не подходит к краю, где лежал Тэхен. Тот пугливо тулится к Чонгуку, который, в свою очередь, прижимает его поближе к себе одной рукой.       Но не Тэхен оказывается целью Мина, а валяющиеся под ним тапочки, которые рэпер одним взмахом ноги отфутболивает куда-то в сторону. Потом шествует к выключателю, и после характерного щелчка темнота сменяется ярким светом от подвесной люстры, пока сам Юнги возвращается к своей кровати.        - Ау!        - Хён, ну мы же извинились…        - О Боги, мои глаза…       Когда шаги стихают, по комнате разносится жалобный скрип кроватных ножек, и спустя несколько секунд неприятных звуков обе кровати - Сокджина и Юнги – равняются, плотно прижимаясь боками.       Не понимающий происходящего Сокджин приподнимается с намджуновой груди в полусидящее положение и в недоумении пытается сморгнуть белые световые пятнышки перед глазами. Юнги же тем временем с недовольно сморщенной моськой выключает свет и топает к своей кровати.        - Оу е-э-э! – радостно встречает его Тэхен и перемещает свою тушку на новообразовавшееся пространство, освобождая место для остальных. – Добро пожаловать в клуб, - тянется он к Юнги.       А Юнги, ко всеобщему удивлению, отвечает, устраиваясь у того под боком.        - Спасибо за приглашение, мудачье.        - Мы думали, ты спал.        - Поспишь тут, блин, когда под ухом назревает самая масштабная вечеринка с обнимашками.        - Да какого тут вообще происходит? – не может прийти в себя все еще дезориентированный Сокджин.       Дверь едва не вылетает с петель, раскрываясь настежь.        - Кто-то сказал «вечеринка с обнимашками»? – заваливается через проем игриво улыбающийся Хосок. Почему-то без майки и с зачесанной назад челкой, но невероятно притягательный в этом тусклом освещении спальни.       Еще плюс один.       Первым не выдерживает Сокджин и начинает откровенно смеяться, откинув голову на подушки. Ну что за ерунда… Пять, нет, уже шесть взрослых мужиков пытаются вместе поспать. В итоге его смех подхватывают остальные, и среди всеобщего веселья раздается теплое юнгиево:        - Топай сюда.        - Клевенько у вас тут, - шаркает мелкими шажками Хосок навстречу к приглашающе распростертым рукам. – Вы что, кровати сместили?        - Ага.        - Воу, чел, это гениально.        - Спасибо. Ты что, в моих трусах?        - Ага. Тех самых, что ты у Кукки стащил.        - Божечки, это те красные? Я же обыскался их везде.        - А они удобные…        - А ну цыц! – доносится с другого конца незатейливой конструкции голос Намджуна. – Потише там.        - Чья бы корова мычала, - бурчит Хосок, прижимаясь к Юнги сбоку и обвивая его голень своей. Как бы Сокджину сейчас хотелось оказаться там и ощутить эти объятия на себе, ведь Хосок просто невероятно обнимается. Не то чтобы остальные мемберы были в этом плохи, просто у Хосока существовал какой-то свой особенный подход в этом искусстве, ведь когда он крепко обволакивает тебя всем своим телом и шепчет разные приятности на ухо, ты не можешь этого не признать.        - Все, всем баиньки, - едва разлепляя губы, мычит Чонгук. Пусть места теперь стало на порядок больше, макнэ, напротив, еще теснее тычется носом в джинову ключицу и сладко сопит. Липучесть Гука – это, конечно, очень мило, однако…        - Может, вы не заметили, - гнусавит Сокджин, - но у вас, ребята, есть такие штуки. Кровати называются. При чем, у каждого своя. Вот же диво!        - Да, но ты-то здесь, и ты один, - отвечает Тэхен.        - Именно, - звучит чье-то согласие, а за ним – еще несколько утвердительных хмыков.       Сокджин чувствует, как кожа на лице начинает пылать, и предпринимает еще одну попытку:        - Это просто глупо. Вам нужно вернуться в свои спальни.        - С тобой как-то спокойнее, хён, - отвечает Намджун, выводя пальцем сердечки на его тазовой кости, после чего рука ползет вверх, задирает низ футболки и оглаживает область вокруг пупка, даря мерцающие огоньки возбуждения. – Сложно объяснить.        - Словно под защитой. В безопасности. И еще ты приятно пахнешь, - громко зевнув, добавляет Чонгук.       Хосок приглушенно хохочет, пока его бесцеремонно не прерывают руки Юнги, сжимая сильнее. Сокджин лишь тихо вздыхает и старается поумерить разгоревшееся в груди чувство. С закрытыми глазами он сначала поглаживает волосы младшенького, а потом спускается рукой к низу, пока снова не нащупывает длинные и уже согревшиеся пальцы Тэ. Дыхание Намджуна щекочет ухо, каким-то невероятным образом цепляя и натягивая невидимые струны, что тянутся к джиновым внутренностям. Но усталости от этого всего меньше не становится.       Спальня постепенно погружается в тишину. Ее прерывают редкие звуки шелеста постели и слившееся в унисон дыхание.       Вот только на задворках сокджинова сознания маячит мысль, будто чего-то не хватает. Вот вроде и места нет на обеих кроватях, простыни уютно теплые, в руке чужая рука, а спину согревает степенно вздымающаяся грудь. И все же что-то явно не так, и, может, он бы и смог поразмыслить, из-за чего, если бы у него на это были силы.       Тэхена вяло обнимает Юнги, на бедре которого, в свою очередь, уже покоится нога соседа сзади. Ким-младший в полудреме примыкается к спине Чонгука под громкий аккомпанемент намджунова дыхания, что, тем не менее, странным образом убаюкивает. Тишина и спокойствие. Город постепенно засыпает. ...       Ба-бах!       С размаху раскрывшаяся дверь звучно впечатывается в ни в чем неповинную стену, а свет из коридора затапливает половину спальни; на это все мгновенно реагируют гулом недовольных голосов:        - Неееееет!        - Черт бы вас побрал!        - А-а… Н-н… выклю… выключите это…        - Как вы могли?! – оглушает спальню драматично оскорбленный голос Чимина, после чего раздается хлопок, очевидно, закрывшейся двери. – Не могу поверить.       Все шестеро синхронно поднимают головы, словно в заезженной сцене из анекдота про парочку любовников и вернувшегося из командировки мужа. Ах, так вот, что это было за чувство! Сокджина почти начинает глодать вина, пока он не слышит, как младший берет разгон миль сто в час и налетает на рукодельную мега-кровать, прямо на ряд проснувшихся тел.        - Бля! Хён! – шипит Чонгук.        - Чувак, ты локтем мне в член ударил.        - Кукки, здрысни.        - Ну уж нет, я не собираюсь двигаться.        - Давай, утрамбовывайся!        - Вали на другой край, - ворчит Тэхен, - к Хосок-хёну.       Чимин переворачивается, по-пластунски перемещаясь по многострадальным телам.        - Не-а, я всегда с ним сплю. Я хочу к Джину.        - Типа, мы не хотим? Свали.        - Не грубите Чиминни, - сквозь сон мямлит Хосок.        - Спасибо, Хоби-хён… А теперь, Чонгук, делись местом.        - Я сюда первый лег. Раньше всех вас.       Сокджин вздыхает, потирая глаза. Он хочет рассердиться. Ощутить раздражение. Но как?       И словно слыша его мысли, Намджун растягивает лыбу прямо у его уха, похлопывая в молчаливой поддержке по ноге.       Все-таки, сегодня они не выспятся, но не все ли равно? Правильно, плевать. Эти воспоминания, они подарят им улыбку завтра и еще множество лет спустя.       А потому Ким-старший просто протягивает кверху свои руки и произносит:        - Ползи ко мне.       Чимин тут же лезет навстречу, укладываясь прямо на широкую грудь парня. Чонгук даже почти обиделся. А Намджун тем временем слегка отодвигается, освобождая пространство для этих мягких, почти детских коленочек, что размещаются по бокам от оккупируемого объекта.        - Что за цирк, ёб вашу мать?        - Юнги, тебе же нравится.       Молчание, которое трактуется всеми за согласие.        - Ты теплый, - поворочавшись и мило хихикнув, воркует Чимин.        - Ты тоже, - отвечает Сокджин, чувствуя, как Гукки все ещё пытается носом выбить себе место у его шеи, ведь теперь ему приходится делить эту территорию с Чимином. В итоге оба успокаиваются: стоит Чонгуку лишь слегка приподнять голову, и он сможет мягко коснуться пухлых губ Пака невинным поцелуем.        - А что тебя, собственно, не устраивало? – бухтит Джун, опуская руку на спину Чимина, и приятно-медленно водит пальцами вдоль округлых выпуклостей позвоночника сквозь легкую ткань футболки. – Целая комната была в твоем распоряжении.        - Ну, видишь ли, - подавляя зевок, отвечает тот, - я проснулся один-одинешенек, Чонгукки рядом не было, а потому я отправился в твою комнату, где тебя тоже не было, и потому я запаниковал…       Его пояснения обрывает тэхёнов смешок:        - Мы словно одно маленькое стадо.        - Спать одному все равно невесело, - бормочет Хосок куда-то в волосы Юнги. Он вслепую поглаживает опытными движениями бедро старшего, постепенно вылакивая ими накопившееся в худом теле напряжение.        - А теперь мы можем поспать? – Юнги легко пинает Тэхена в бок и слегка прикусывает за плечо, от чего тот приглушенно взвизгивает и, в конце концов, поворачивается к рэперу лицом. Сокджин кивает в полудреме – вес Чимина на груди действовал словно снотворное.       Через какое-то время комната снова поглощается тишиной.       Сокджин наконец-то (ну неужели?!) может поспать спокойно.       Вот только вплотную лежащий к нему Чонгук издает тихие уставшие полустоны с таким, знаете ли, придыханием, да еще и Намджун с другого фронта выводит какие-то незатейливые круги у самой кромки его пижамных штанов, и Сокджин просто… он просто медленно дуреет.       Он пытается заснуть. Закрывает глаза и прижатый всем этим трехмерным теплом ощущает, как под спиной прогибается матрас. Пытается выровнять дыхание, подгоняя его под намджуново. Прислушивается к успокаивающему (по задумке) пению сверчков за окном. И пытается, пытается, пытается.       Но взамен чуткий слух улавливает, как Тэ, приподняв голову с подушки, оставляет нежный ленивый поцелуй на губах Юнги. Это, наверняка, обычный поцелуйчик на ночь. Очень милый и совершенно невинный. Теперь в голове в красках играет картина: как Хосок прижимается своими губами к уху Юнги, а губы Тэхена покоятся где-то у основания шеи старшего, и как они все втроем медленно погружаются в сон.       Вес Чимина надежно прижимает к кровати, пока его упругие мышцы упираются в грудь Сокджина. Губы Чонгука сползли ближе к плечу. На бедре совершенно беззаботно покоится нога Намджуна.       Джин что есть мочи сжимает глаза, стараясь не сбивать дыхание. Внутри разматывается какой-то теплый клубок, и это сейчас как нельзя некстати. Беспокоить ребят не хочется, пускай они и в его кровати.       Вернее, кроватях. Между прочим, почти гениальная идея. А «почти» - это потому что семь человек на одной кровати не равняется крепкому сну ночью. Что ж, Сокджин может попросту спихнуть все на их либидо. Сам по себе он не такой, конечно же. У него силы воли на всех семерых хватит, чтоб вы понимали.       Но твою ж мать, те двое все еще целуются, Чонгук продолжает издавать свои... звуки, а Намджун, он…       На щеке легкой вибрацией отдается ласковый, лилейный голосок Чимина, а чувствительной кожи касаются длинные, изогнутые темной дугой ресницы. Какой же Чимин нежный, почти детский. И в то же время невероятно сексуальный, даже когда балластом лежит на нем.        - Хён, - с полуулыбкой на лице выдыхает он.        - Прости, - взволновано шепчет в ответ старший. – Тебе неудобно?       Чимин отрицательно качает головой – нет. А после льнет затяжным поцелуем ко все той же щеке и отвечает шепотом, но так, чтобы слышно…        - У тебя стоит.       Да, это так. Но говорить об этом вслух?.. Словно ушат ледяной воды на голову. Он-то прекрасно об этом знает. Особенно учитывая тот факт, что последнюю минуту он буквально потирался в паково бедро. Сокджин глотает терпкую слюну, уже готовясь принести искренние извинения…       Но откуда ни возьмись на его теле появляется шесть юрких ручонок, хозяева которых спать должны вообще-то.        - Оу, - выдыхает Намджун, приоткрывая один глаз. Сокджин тоже делает выдох, но гораздо резче и прерывестей, и поворачивает голову к Джуну, чтобы взглянуть ему в глаза – столь умопомрачительные, когда мутнеют от желания. А эти округлые губы всегда такие… целовабельные. И они сейчас так ехидно усмехаются, что Джин физически ощущает разлившееся тепло внизу, между ног.        - О-хо-хо, - подрывается Хосок. – Это у нашего-то старшенького?       Сокджин силой воли перемещает свои ладони на накаченные ноги Чимина и готовится отпихнуть его как можно дальше.        - Все, хватит. Идите спать.       Но Чимин тот еще орешек. Он может быть упрямее железобетонной стены, когда захочет. А потому, озарившись коварной усмешкой, склоняет голову к личику макнэ и шепчет что-то заговорщеское прямо ему в губы.       Чимин немного елозит задницей вниз, спускаясь, и Сокджин на чистых инстинктах подается тазом вперед. Чонгук времени зря не теряет и кончиком языка проходится прямо по самому его уязвимому месту – за ухом.        - Ах! – закусывает нижнюю губу Сокджин, в отчаянии поворачивая голову в сторону и впиваясь короткими ногтями в ногу Намджуна.        - Какого хрена там вообще происходит? – приподнимается на руках Юнги и принимает сидячее положение, нависая над телом Тэхена.        - У Джинни-хёна сегодня очень грязные мыслишки… - дразнится Пак с напряженной улыбкой и еще пару раз плавно покачивается прямо на коленях у Кима.        - Вот так неожиданность.        - Отъебитесь.        - О-оу, - ластится ближе к Чонгуку Тэхен, - я тоже хочу.       Сокджин выгибает дугой поясницу, судорожно сопя через нос.        - У… У нас завтра куча дел.        - Обычный день в танцевальном зале.        - Который вообще час?        - Эм, четыре?        - Завтра уже наступило, - приходит к заключению Юнги и, не мешкая, беззастенчиво залазит Хосоку рукой в пижамные штаны.       По комнате разносится чей-то смех, но Сокджин уже не слышит. У Сокджина голова гудит муравейником, а взгляд прикован к гибкому телу сверху. И это тело так восхитительно медленно потирается об него, что между ног возникает болезненное напряжение. И он хотел бы, правда хотел бы, отпрянуть, отодвинуться подальше, но это трение слишком прекрасно.       Он приоткрывает рот от переполняющих ощущений, но его немедля оккупирует рот Намджуна. А потому Джин просто тает во всем этом. Как и всегда, впрочем. Медленно растворяется, а потом вновь пылает всем телом, выгибая спину и хватаясь рукой за джуновы волосы, и чувственно тянет.       А вообще вся эта огромная по-медвежьему нежная оргия в на скорую руку сдвинутых кроватях в четыре утра – далеко не лучшая идея.       Хотя, по сути, это и оргией назвать сложно. Это просто ворох мягких рук и ног, бархат чонгуковых губ и заоблачное касание тэхеновых пальцев. Один смешок на выдохе, очередное соблазнительное движение Чимина, и все, пути назад нет. Это не первый раз, конечно, но и не последний. Однозначно нет.       Мысли Сокджина словно затерялись в пушистых облаках. Он все еще сонный до чертиков, но куда более - влюбленный. Возможно, он бы и воспротивился. Сказал бы сварливо «А ну-ка слезли и марш по кроватям!». Нет, он правда сказал бы.       Но ей-богу, как же он их любит. Так сильно, что грудь сжимает щемящей болью, а язык словно во рту не помещается.       Одним движением Джин переворачивается, накрывая собой оба тела – Чимина и Чонгука, - и оставляет на их лицах быстрые пламенные поцелуи, пока его не тянут вниз две пары наглых рук и не топят в объятиях.       Спустя какое-то неизмеримое помутненным сознанием время постель безвозвратно испорчена.       А потому они отбрасывают в сторону грязное белье в купе со своей одеждой и направляются в комнату макнэ, где две кровати вновь превращаются в одну. ***       Каждую ночь все вместе они спать не могут чисто из физиологических потребностей. Потому что сном в такие моменты и не пахнет вовсе.       Но по одиночке они теперь тоже не спят. Всегда можно приобнять кого-то рукой, зарыться в чьи-то волосы либо поцеловать чьи-то губы. И это – лучшая часть отказа от каких-либо ярлыков между ними.       Они просто существуют.       Чтобы стройным рядом сардин в консервной банке лежать на сдвинутых кроватях и обниматься. Чтобы лениво растянуться на мягкому полу и вздремнуть. Чтобы писать музыку, петь и быть вместе.       И это важнее всего для Сокджина. И для Намджуна, Тэхена, Чиминни, Юнги, Хоби и Чонгука…       Тихий дверной скрип.        - Хён?

Можно я сегодня буду спать с тобой?