Prince Mononoke

Лес сгущается над деревней, загораживает собой некогда ясное небо и сеет ужас среди жителей несвойственной для себя мертвечиной. Он рассыпается на кусочки словно разбитая вдребезги фарфоровая ваза, умирает прямо на глазах, будучи поглощенный неведомой силой, и Джемин при виде всего этого вспоминает абсолютно все легенды о лесных богах и их проклятиях, спасения от которых почти нет, а если и есть, то шанс на него настолько мизерный, что на фоне всей этой обыденности кажется чем-то сроду красивой сказки. Красивой и грустной оттого, что счастливых концов на самом то деле не так уж много. -То не человек и не зверь к нам наведался. Ох, чую неладное, - дед как всегда сидит на самой верхушке дряблой деревянной башни и всматривается в горизонт, в надежде увидеть хоть малейшее объяснение происходящему. Он время от времени щурится, то и дело бросая на юного принца взгляд и будто мысленно спрашивая, мол, что предпримешь в этой ситуации. Джемин лишь спешивается с Якуру и велит того ждать на месте, а сам поднимается по веревочной лестнице прямиком к старику. -Я всем сказал поспешить в деревню, там безопаснее,- наверху взору джемина открывается гниющий изнутри лес, отчего по телу пробегается гряда мурашек. - не знаешь, что это такое? -Не знаю, но на вражеские племена явно не смахивает. Они некоторое время стоят в тишине, прислушиваясь к дуновению ветра вперемешку с непривычной тягучей тишью. Слышать, как лес молчит - равносильно наблюдению за его верной гибелью, ведь эти зеленые просторы вдоль и поперек пропитаны звуками, и даже тишину там можно разобрать на мелодии. -Будто что-то губит его изнутри, точнее, уже погубило. Знаешь, Джемин, что нужно сделать, чтобы лишить храма силы? Отрубить его статуям головы. Здесь так же, только ситуация другая. Что-то отрывает его от земли, от самой жизни, силы, понимаешь? Принц ничего не отвечает, лишь коротко кивает в знак согласия, держит на готове резной лук и осторожно вытаскивает стрелу с каменным наконечником. Он чувствует, что с каждой секундой нечто разрушающее подбирается все ближе к заливистой солнцем поляне, что вот-вот выскачет из пока еще зеленых кустов и погубит здесь все, как и делало весь путь до этого, поэтому сильнее стискивает спинку лука, параллельно поднося к рукояти стрелу. И не ошибается, когда видит помеченного самой ненавистью невиданных размеров зверя, яростно сносящего все на своем пути, включая и саму почву со всем к ней прилагающим. Выйдя на полосу света, он притормаживает, а зловонные червяки порока на секунду отступают, открывая миру истинный облик пришедшего. Гигантский кабан издает пугающий рев и снова облачается в черную, словно ночь, оболочку. -Оборотень, - хрипит дед, нахмурившись, а джемин просто не может спорить с правдой и найти на эту фразу что-то подобающее. Оборотни - демоны, увядшие в ненависти, о которых На слышал только из баек заплутавших путников. Но кто знал, что сказочные рассказы окажутся явью? Демон подбирается к ним чересчур расчетливо. Окольцованный приспешниками преисподней он направляет свои треснувшие бивни прямо на их деревянную башню и мчится с такой скоростью, что Джемин успевает только пульнуть стрелу в столб неподалеку с Якуру, чтобы вывести того из ступора и заставить бежать, не дожидаясь хозяина, а сам, схватив остолбеневшего старика, прыгнуть в крону деревьев за секунду до того, как башня, на которой они буквально недавно наблюдали за горизонтом, рассыпется подобию карточного домика в бесполезные, поломанные на мелкие части доски. -Он поворачивает в деревню! - вскрикивает старик, но остается не услышанным, ведь Джемина всего, с головы до ног, переполняет неоправданное чувство волнения и адреналин, которые в сумме дают нечто среднее между злобой и оцепенением. Он не слышит ни деда, кричащего ему вслед об опасности проклятия, которое несет в себе этот оборотень, ни топот оленьих копыт под собой, ни пронизывающий насквозь ветер; не чувствует ни набранной им скорости, ни времени, затраченного на погоню, и даже поводьев, за которые держится такой цепкой хваткой. Он мчится галопом, рассекая пространство на тысячи маленьких осколков, таких острых физически и разрушающих морально, несется так быстро, что создается ощущение, будто бы он парит где-то далеко от земли, а тело его совершенно невесомое, словно перламутровое облако. Все разделенные им миры воссоединяются, и Джемин жадно глотает ртом воздух, задерживает его в легких на долю секунды дольше положенного и вновь слышит, чувствует, видит. Видит, как Ченле, его младший брат, падает на землю, больно ударяясь о твердую поверхность затылком, и кидает в его сторону испуганный взгляд, в котором одновременно читаются безысходность и надежда. Надежда на него. Джемин понимает, что не может не успеть. Понимает это и тогда, когда достает лук и стрелы и на чистой интуиции пускает одну демону в глаз. Протяжный рев и истошное 'нет' Ченле - последние ясные воспоминания в голове Джемина, до того, как все пошло словно сквозь пелену тумана. Ярко-красные горящие глаза выжигают в нем целую бездну, а бивни больно бьют под руку. сердце заходится в бешеном ритме, разливаясь по всему телу кровоточащими капиллярами, особенно остро на это реагирует правая рука. Покрытая венами и увечьями, она отдается порочным тварям, точно так же как и плоть гигантского существа, и это пугает Джемина до чертиков. Ощущение целой палитры ненависти на себе и отторжения собственной конечности, теперь совершенно чужой и бесконтрольной, заставляют его почувствовать всю глубину настоящего отчаяния, жалости и обреченности. Вены вздуваются слишком быстро: они опоясывают только предплечье и основание кисти, но резкая боль отдается в каждой клеточке тела, будто пытаясь разрушить его до конца, превратить в ничто в самом прямом смысле этого слова. -Остановись! тебе не подобает так себя вести, лесные боги не дремлют, они накажут тебя! - слова Джемина преодолевают пространство между ним и оборотнем, отдаваясь гулким эхом в ушах. - Зачем тебе наша деревня? Демон на джеминов вопрос ожидаемо молчит, а сам принц теряет всякую надежду на мирные переговоры, ибо такова сущность тех, чье сердце и душа пренадлежат одному только гневу. Их рассудок замутнен, а мысли путаются в один большой комок. Но справедливо ли осуждать их за то, что отчаяние - единственная опора для их безвольных тел? Стрела сама пронзает сгнившее сердце бывшего божества. Пронизывает его подобно тоненькой иголке, с чувством неоправданной досады, со звуком ломающейся вечности. Вечности, длившейся долю секунды. Этой звездной ночью Джемин не будет спать до рассвета, пока солнце не станет его последним ориентиром в рубиновых полях затухшей жизни. Для него - семнадцатое лето, тихий август, неизлечимая метка и ветер прощаний с горьким привкусом пустых перемен. И совершенное неведение о том, что где-то в гуще молчаливого леса, где звезды по своему обычаю прячутся за кронами извилистых деревьев, на берегу кристальной реки наблюдает за последним танцем светлячков юноша, на чьих щеках неровными линиями красуются алого цвета полосы. Джемин не знает, что эти самые полосы не случайная шалость детского сознания, и что повязка, обрамляющая шелковистые каштановые волосы, вовсе не дополнение к оборванному образу. И, может быть, никогда и не узнает, почему в тех краях звезды умирают так быстро, и откуда у мальчика столько смиренной печали в глазах при виде угасающих светлячков.

...звезды высыпали на небе, а на земле, подражая им, засияли светлячки...