Суморок

      Вахмистр просыпается посреди ночи, садится на кровати: что-то в последнее время мешает ему спать. Спросонья он не замечает, что тень в углу напротив какая-то по-особенному густая, вязкая. Он тянется за кувшином для умывания, и в этот момент что-то мелькает на самом краю зрения в направлении окна, но когда он оборачивается, пролив воду, никого и ничего в его комнате, разумеется, нет.       Всю эту неделю нет ему покоя: из головы не идёт воспоминание о слишком уж спокойном во время обыска докторе. И эта его ухмылочка, когда они ничего не нашли. Интеллигент, взявшийся из ниоткуда: ни семьи, ни родных, ни связей. Что-то они упустили, когда были у него в понедельник. Его кто-то предупредил — и он успел избавиться от опасных материалов? Или тайник? От романтиков-революционеров ждать можно всего.       Наружное наблюдение не видит пока ничего необычного. Можно организовать повторный обыск, но почему-то вахмистру хочется решить эту загадку самому — как-никак брошен вызов его профессиональной смекалке.       В субботу вахмистр отправляется на прогулку, по случаю выходного дня в штатском. День наконец-то солнечный, дожди прекратились. Улицы полны прохожих, и вахмистр уверен, что ему удалось пройти незамеченным мимо злополучного дома, где открыт кабинет доктора Калинина. И сегодня тоже работает, пусть по сокращённому графику. Мостки у крыльца так и не убраны, хотя мостовая успела просохнуть. Вахмистр собирается заглянуть между приёмами, но сначала решает пройти ещё раз дворами, оценить здание снаружи со всех сторон.       Кто-то выскакивает ему навстречу из подворотни, грубо толкает. Вахмистр по привычке хватает было хулигана за плечо, но тот мигом выворачивается и бросается бежать — мелькают козырёк новенького картуза и всколоченное мочало бороды, волос тёмный, курчавый, с проседью. Вахмистр в погоне делает всего шаг и заваливается на бок, правый, где стена. — Держите его! — выходит не так громко как надо, но люд оборачивается на бегущего, а кто-то подскакивает к вахмистру, подхватывает, помогает встать на ноги. — Врача! — кричат над самым ухом. — Да сюда, тут врач открыт…

***

      Доктор Калинин один, без ассистента, накладывает пациенту швы. Приглядывается, как закрыты веки, прислушивается, как бьётся сердце — слабо, но ровно, — отмечает неглубокое дыхание спящего, и лишь после этого позволяет себе облизать пальцы и инструмент, прежде чем бросить его в кювету для отработанного.       Когда вахмистр приходит в себя, тот самый, чтоб ему пусто было, доктор Калинин сидит рядом, пьёт чай. — Вам не предлагаю, нельзя пока, — извиняется Суморок. — Но спешу вас обрадовать: в строй вы вернётесь скоро. Так... нет, вот вставать сейчас вам нельзя, погодите с этим. — Поймали? — интересуется вахмистр, опускаясь обратно на кушетку. Тело бьёт лёгкий озноб. — Поймали, поймали, — успокаивает его Суморок.

***

      Нападавшего и правда поймали: далеко ли убежит чахоточник с анемией? Позже выяснится: это один из пациентов доктора, недавно ввязался в криминал обыкновенный, а не политический. Следствию он потом расскажет, что признал в штатском господине переодетого полицая — и нашло на него что-то: решил, что идёт облава, и надо во что бы то ни стало уходить. Запаниковал, но на вахмистрово счастье куда бить людей, чтобы сразу насмерть, не обучен.       А ещё расскажет про вещие сны, в которых он что ни ночь от облавы бегал, и именно из них ему лицо полицая и знакомо, но тут ему, конечно, никто не поверит.

***

      Выходные доктор Калинин наблюдает пациента у себя. Затем в ведомственной больнице вахмистру позволяют ехать домой: в стационаре он не нуждается, домашнего ухода, сиделки и регулярных визитов врача будет достаточно. Доктор Калинин вызывается навещать его сам, и приходит дважды в сутки.       За те несколько дней, что вахмистр проводит в постели, доктор Калинин становится для его домочадцев просто Саввой Марковичем, добрым другом семьи. Да и с самим вахмистром он беседует не только как врач с пациентом. — Какой из меня конспиратор-провокатор, о чём вы? — отвечает Суморок на очевидное предложение. — Сами посудите: завалю же вам всё, что можно и без толку. Какое дело жандармерии до проституток? А по собраниям ходить мне некогда. Я, ежели вы заметили, не так давно открылся — мне работать надо.       Вахмистр больше не считает тонкую улыбку доктора издевательской. Суморок это знает и тихо про себя посмеивается. — На провокатора вы не тянете, — соглашается вахмистр. — Но информатор из вас вышел бы ценный. Опять же, будь вы повнимательней к своей клиентуре и докладывай вы вовремя, я бы вообще здесь не лежал. И агентам у нас тоже платят — какое-никакое подспорье. — Если бы я был внимательнее к своей клиентуре в вашем понимании, в той подворотне давно лежал бы я. И хорошего медика, кто бы меня заштопал, вовремя бы не нашлось, увы. Платят же у вас не всем агентам, а лишь тем, кто пользу приносит.

***

      Наступает день, когда Суморок не чувствует больше наблюдения: наконец-то Охранка решила не тратить на него время. Он свободен.       За вечерним чаем Суморок сообщает вахмистру, что навещает того в последний раз: — По крайней мере как раненого. Вы идёте на поправку и в моих профессиональных услугах больше нет нужды. — Вы заглядывайте, просто как гость. И касательно вопроса сотрудничества: от вас так скоро не отстанут. — А меня тут скоро и не будет, — неожиданно для самого себя отвечает Суморок. Казалось, минуту назад у него и мыслей не было об отъезде, но, после того как высказал, на душе полегчало. — Знаете, мне тут предложили место в одном санатории, в глубинке. Сезон скоро начинается, набирают штат. Оклад хороший, жизнь спокойная.       А ведь и правда, думает себе Суморок, ну его к чёрту эти большие города.       И Римма будет рада.