Ветер

      Часть своего детства я провела на окраине небольшой деревни. Про нее почти никто не слышал, и жителей там было всего ничего. В основном, семейные люди, да несколько детей моего возраста. И все в этой деревушке было тихо-мирно, все жили душа в душу. Не детство, а сказка.       С утра до вечера наша небольшая компания ребят гуляла по деревне, иногда мы уходили чуть дальше и играли на полянке рядом с лесом. Родители не боялись за нас, поэтому мы часто задерживались на улице допоздна.       Было там одно место, довольно странное, сейчас я бы назвала его аномальным. Там всегда было ветрено, в любую погоду и время года. И это был не легкий прохладный ветерок, едва колышущий траву, — он был сильным и довольно холодным. Тогда ни я, ни мои друзья не придавали этому значения. Ну, дует и дует, что с того? Только туда родители запрещали нам ходить. Говорили, что продует. А нам и не надо было. Помню, когда мы оказывались слишком близко, всем становилось немного неуютно, но вслух об этом никто не говорил, и мы спешили уйти оттуда поскорее, не понимая причины собственного беспокойства.       Уже много лет прошло с тех пор, как наша семья переехала в большой город. Совсем недавно мне захотелось навестить эту самую деревню, вспомнить детство, а может, найти кого-нибудь из старых друзей.       Я долго откладывала поездку, но что-то с неимоверной силой тянуло меня туда. Удивляясь такому сильному порыву, в один из рутинных пятничных вечеров я собрала в небольшую спортивную сумку все, что могло бы мне понадобиться в дороге.       Поездка была долгой и тяжелой, несколько раз я сворачивала не туда: навигатор подвел, да и погода резко испортилась. Не знаю, кого следовало благодарить за это, но я была просто рада, что все-таки доехала до этого богом забытого места.       Зря радовалась, как оказалось.       Я не была удивлена, увидев многие дома пустующими. Так как на дорогу ушло времени больше, чем ожидалось, к моему приезду уже начало темнеть — следовало найти ночлег. Спать в старом разваливающемся доме мне не очень хотелось, поэтому я решилась попроситься к кому-нибудь переночевать.       Пройдя несколько заброшенных, обветшалых построек, я наконец-то наткнулась на довольно крепкий и симпатичный дом. Мне вспомнилось, что его построили, когда мне было лет шесть. Туда въехала молодая семья с годовалой дочкой. Муж и жена были приветливы, часто звали на чай, когда мы пробегали мимо. А когда их дочка, Надя, подросла, мы нередко оставались сидеть с ней, пока Виктория Павловна и Григорий Сергеевич отлучались по своим делам.       Не знаю, почему они переехали сюда — наверное, им, как и многим, надоела городская суета.       Я поднялась по ступенькам на крыльцо, попутно размышляя о том, не уехали ли они из этого захолустья. Как ни странно, Виктория Павловна сразу же открыла мне дверь. Встретившись со мной взглядом, женщина сразу же узнала меня. Она была удивлена, но пригласила войти в дом. Уже тогда я заметила, каким осунувшимся стало ее лицо.       За столом сидел Григорий Сергеевич, седой и сгорбленный, так рано постаревший. Я была в недоумении — что произошло с этими всегда веселыми и жизнерадостными людьми?       Бесшумно открылась дверь небольшой комнаты в конце дома. Оттуда вышла девочка, а точнее сказать, уже девушка лет семнадцати. Глаза Нади были большими, голубыми и очень красивыми. Даже в детстве, будучи трехлетней малышкой, из-за своих огромных, широко расставленных глаз она напоминала мне инопланетянина. Светлые волосы были убраны в незамысловатый пучок, обнажая тонкую, слишком длинную шею и немного торчащие уши.       Девочка настороженно посмотрела на меня и зачем-то покачала головой — видимо, не узнала. Опешив, я еле кивнула ей в знак приветствия. Надя отвела от меня взгляд и так же бесшумно прошла вглубь дома. Виктория Павловна бросила на меня короткий удивленный взгляд и принялась накрывать на стол.       Во время чаепития хозяева расспрашивали меня об учебе, о жизни в городе, о родителях. Мои же попытки узнать что-то о них остались безуспешными — муж и жена отвечали на все вопросы сухо и сдержанно, тут же меняя тему.       Вскоре на улице окончательно стемнело. Мне было немного неловко просить у них разрешения остаться на ночь, но и в машине спать не хотелось.       — Виктория Павловна, мне очень неловко и не хочется навязываться, но могу я у вас переночевать? — сказала я.       — Конечно, милая. Я постелю тебе в той комнате, — женщина указала рукой туда, откуда недавно вышла Надя.       — Но ведь это Надина комната? Где же она будет спать?       Внезапно Виктория Павловна побледнела, открыла рот, будто что-то хотела сказать, но тут же захлопнула его и тряхнула головой.       — Наденька! — хрипло вскрикнула она и медленно осела на табуретку, стоявшую неподалеку.       Я не понимала, что происходит, и, честно говоря, немного испугалась такой реакции. Из маленькой комнаты снова вышла Надя (и когда она успела вернуться в нее?) и не спеша подошла к печке. Глядя мне в глаза, девочка присела около нее. Ее взгляд был таким злым и одновременно напуганным, что мне стало действительно страшно. Я стала пятиться назад к двери, но тут произошло то, что я никогда не смогу забыть. Глаза девочки резко закатились наверх, голова запрокинулась назад, все конечности неестественно изогнулись, и в таком положении девочка с огромной скоростью залезла внутрь печи.       Забыв о бедной женщине, которой явно нужна была помощь, я выбежала из дома. Уже находясь на улице, я услышала за собой голос Нади из печи:       "Уезжай, Мила, уезжай".       Когда я уже почти добежала до своей машины, страх внезапно отступил. Казалось, будто ничего странного и не произошло. Я залезла в машину и стала просто смотреть в окно. Возможно, это было шоковое состояние, не знаю.       Просидев так около часа, я снова вышла на улицу. Мне очень хотелось пойти на то самое "ветреное" место. Просто чтобы убедиться, что ничего особенного в нем нет, и ветер дует не всегда.       Полянка отыскалась быстро. Подходя ближе к тому месту, я почувствовала знакомое ощущение страха и беспокойства. Как же так? Ветер дул, значит, я это не придумала. Во всей деревне не было даже намека на ветерок, а тут он поднимал крупные ветки с земли и без труда носил их по воздуху. Я села прямо на землю и попыталась найти логическое объяснение этому.       — Извини меня, я напугала тебя? — сзади послышался тихий голос Виктории Павловны.       Я вздрогнула. В голове тут же всплыло то, что я увидела час назад в ее доме. По спине поползли мурашки, и вся я затряслась.       — Виктория Павловна... — только и смогла прошептать я.       Женщина устало вздохнула и села рядом со мной.       — Надя умерла. Мы не хотели об этом говорить. Мы вообще никогда не говорим об этом с Гришей, даже друг с другом.       Я молчала, а мой мозг раскалывался на мелкие кусочки, отчаявшись найти смысл в происходящем.       — Но я видела Надю, — слишком спокойно сказала я. — Она залезла в печку.       Я нервно усмехнулась. Так и сходят с ума, да? Женщина изумленно уставилась на меня, что-то прошептала, и, кажется, перекрестилась.       — Наденька умерла. Ее затянуло ветром, — наконец сказала она. — Здесь место нечистое, всегда дует ветер. Раньше это никому не мешало, а потом... Потом стали пропадать дети. Сначала они, гуляя, подходили к этому месту все ближе и ближе. Потом стали исчезать. Остальные ребята в такие дни приходили подавленными и молчали. Из них невозможно было вытянуть и слова. Лишь иногда кто-нибудь говорил, что их друга или подругу "забрал ветер". Мы не понимали, что это значит, пока сами не увидели. Это как раз тогда Надя и пропала...       Тут женщина всхлипнула, вытерла глаза рукавом кофты и тяжело вздохнула. Оставшуюся часть истории она мне рассказывала сбивчиво, постоянно прерываясь.       Виктория Павловна почти не выпускала Надю из дома. Да и все остальные родители так делали — страшно за детей же было. Ближе к обеду женщина постучалась к Наденьке в комнату, хотела попросить помочь накрыть стол. Надя не отвечала, и Виктория решила зайти. В комнате было пусто. В панике женщина выбежала на улицу, она кричала, звала на помощь соседей, чтобы они помогли ей найти Надю. Добежав до поляны, они увидели страшное зрелище. Наденька стояла... внутри этого ветра. Она как будто парила среди летающих листьев и веток. Глаза были закрыты, а рот — наоборот, широко открыт, будто ей не хватало воздуха. Все молчали и смотрели на это, а Виктория Павловна хотела побежать к ней, достать оттуда и увести домой. Но люди крепко держали женщину за руки, не давая приблизиться к ветру.       Еще минуту девочка просто висела в воздухе. Потом ее голова резко откинулась назад, громко хрустнула шея, руки и ноги девочки тоже переломались. Ветер не просто сдавил ее, он медленно ломал конечности, одну за другой. Все это время Надя, кажется, была без сознания. Внезапно ветер утих, Виктория Павловна вырвалась вперед, но Надя уже исчезла. Не было ни ее тела, ни ветра, ничего. Пару секунд люди простояли в абсолютной тишине. Потом снова стал дуть ветер, не такой сильный, но очень холодный.       Выслушав историю смерти Нади, я подавленно молчала. Моя голова уже отказывалась воспринимать информацию. Что же это за место такое...       Тишину нарушали лишь тихие завывания ветра и всхлипы Надиной мамы. Вдруг я услышала мелодию. Такую тихую, ненавязчивую. Неожиданно, мне стал так безразличен ужасный рассказ Виктории Павловны. На душе было легко и спокойно. Я и не заметила, как встала и пошла в сторону завывающего ветра. Когда я осознала, что делаю, меня охватил ужас, но было уже поздно. Ветер мягко подхватил меня. Мне пришлось смириться с тем, что вот так вот умру. Я закрыла глаза. Стало не хватать воздуха, я широко открывала рот, чтобы вдохнуть хоть немного. Краем глаза я заметила, как ко мне бежит Виктория Павловна, что-то громко крича. Хотелось спать. Тело пронзило болью, я словно издалека услышала хруст собственной шеи. Вдруг ветер прекратил дуть, и я упала на землю. Пошевелиться не могла — все жутко болело. Виктория Павловна в ужасе смотрела сквозь меня, а я попыталась тихонько позвать ее. Она не слышала. И не видела.       А я так и осталась лежать. Вокруг стали собираться дети самых разных возрастов. Да, мои друзья детства. Они печально смотрели на меня, окружив кольцом. Кажется, я стала одной из них, затянутых ветром.