Сбросила.
Неожиданно для самой себя, вскипев, Юхим пнула стоящую рядом урну так, что бедняжка три раза прокрутилась вокруг своей оси, прежде чем, противно скрипя, вернуться на свою орбиту. Зашипев от боли, шатенка грязно выругалась, из-за чего словила на себе пару укоризненных взглядов. Ну, и плевать. Почему ее должно волновать чужое мнение, когда других не волнует их собственное? Некоторые спят со своими ученицами и им плевать. А тут, подумаешь, матернулась в общественном месте — конец карме. Глаза неприятно начало жечь, а к горлу подступил очередной комок. Агния корила себя за глупую ненависть, так как знала, что это серьезно отражается на ее общении с лучшей подругой, но игнорировать чувство горького отчаяния не получалось, как бы она не приручала свое внутреннее я. Вот и сейчас была очередная неудача, в очередной раз не получалось взять себя в руки. Разве так поступают хорошие подруги? Тихо ненавидят любовь всей жизни своего самого дорогого человека? Едва ли. От этого глаза Агнии вновь наполнила влага, а живот неприятно скрутило от отвращения к самой себе. Какой же жалкой шатенка казалась в этот момент. Почему она просто не может принять привязанность подруги? Почему не может держать свою ненависть при себе? Сплошные «почему» и ни одного «потому». Но размышления об этом Юхим оставила на потом, сейчас ей хотелось лишь одного: убраться как можно дальше от этого места и этого человека.***
В Холе было тесно, светло, громко и весело. Много дыма, алкоголя, человеческих эмоций и чувств. Именно так принято отмечать 18-ти летие у подростков, не так ли? А Юхим не хотела отставать от всех, в очередной раз поддерживая свою репутацию «хорошей девочки, что дружит со всеми», и именно поэтому собрала кучу народа у себя дома, хотя на самом деле ей было плевать на всю эту мишуру и празднество. Как, в принципе, и на всех присутствующих. Агние было плевать на все. Последние несколько месяцев Юхим ощущала болезненную пустоту внутри, которую ничем не могла заполнить: ни любимым делом, что раньше приносило столько удовольствия, а сейчас лишь костью в горле стояло, ни проснувшимися чувствами, хотя, может они все и портили, ни физическим удовлетворением, которым Аня пользовалась в избытке, но тщательно скрывала, боясь осуждения и потери все той же репутации, ни алкоголем, которым баловалась всё чаще и чаще, ни никотином, на который, кстати, у нее была аллергия, — ничем. Все казалось таким фальшивым и наигранным, а ее улыбка — лишь глупой театральной маской, что шатенка отрабатывала годами, надо отметить, добившись в этом мастерства, как бы гордо и самолюбивого это не звучало. Юхим сама не понимала откуда взялось это безмолвие в душе, как образовалась пропасть из чувств, а точнее, их отсутствия. Забавный факт, говорят, что нет ничего хуже, чем разочарование, что это чувство разъедает человека изнутри? Агния с лёгкостью могла бы поспорить. Устав от показательного шума Юхим отправилась на поиски одного очень важного человека, в котором шатенка нуждалась сейчас едва ли меньше, чем человек в кислороде, а это пугало ее изо дня в день всё больше и больше. Искать долго не пришлось, Аддерли стояла на кухне, облокотившись на миниатюрный стол из красного дерева, выкрашенный белой, дешёвой краской, купленной на ближайшем строительном рынке. Освещаемая лишь приглушенно-бледным отблеском луны, Кадмина казалась сейчас такой хрупкой и беззащитной, что моментально вызвало ещё большее желание Агнии. Внизу живота образовался тугой узел из обжигающего тело тепла, разрубить который Юхим едва ли было по силам. Да и хотела ли она этого? Подойдя к Аддерли вплотную и легко обвив своими руками ее талию, Агния нежно поцеловала шею брюнетки, от чего дыхание Кадмины сбилось с привычного ритма. — МММ, и чего это мы делаем тут, — лукаво улыбнулась Аддерли, медленно поворачиваясь лицом к подруге, — а? — Нужно поговорить, — сухо и отрывисто бросила Агния, опуская вниз голову. — Ой, как грубо, а о чем же, ска… — начала было Кадмина, но была прервана жарким и напористым поцелуем подруги, чему была приятно удивлена. Буквально на мгновение остолбенев, Аддерли быстро пришла в себя и податливо обняла, отвечая на поцелуй. Одним лёгким движением руки Аня прижала подругу к стене, навалившись на хрупкое тело брюнетки всем своим весом, чем создала безвыходную для нее западню. С каждым вздохом поцелуй девушек становился все уверенней и жестче, их языки соприкасались, дразня и лаская друг друга, а голова приятно кружилась, пропитанная огромным количеством мыслей, чужим мнением и алкоголем. Рука Кадмины скользнула вниз по спине подруги, сжимая и поглаживая каждый сантиметр разгорячённого тела, пробираясь под лёгкую, тонкую ткань праздничной блузки, из-за чего Юхим с силой прижалась к Аддерли, запуская свои руки в её растрепанные волосы. Девушками вовсю руководило желание и страсть, им было глубоко плевать на целую толпу людей за соседней стеной. Плевать, что их могли застукать. Плевать на репутацию. Плевать на все. Сейчас они хотели лишь одного: друг друга. Голова кружилась все сильнее, а эстроген и тестостерон накатывали новой волной. Запрокинув с силой голову Кадмины, не в меру пылкая Агния припала губами к ее бледной шее, сначала ласково и нежно, потом со стремительно нарастающей страстью: миллиметр за миллиметром, поцелуй за поцелуем, засос за засосом, продолжая терзать шею подруги, результатом чего, стал сорвавшийся с губ Аддерли стон наслаждения. Недолго размышляя, свободной рукой Юхим начала пробираться все ниже и ниже, начиная от лёгких поглаживаний шеи, переходя к груди, мягко сжимая, потягивая, играясь, заставляя Кадмину глухо стонать от возбуждения. Опустившись к бёдрам, Агния крепко обхватила ягодицы подруги, жёстко сжав их, а затем, нежно поглаживая круговыми движениями, аккуратно пробираясь к промежности. Резко надавив на нее, массирующими, грубыми движениями, Агния ласкала Кадмину, от чего у той вырывались уже громкие гортанные стоны, которые пришлось затыкать очередным жарким поцелуем. — Сама не знаю, что я сейчас делаю, но ты мне нужна, — как легко слетели слова с мягких женских губ, словно это был отчаянный крик о помощи, — нужна целиком и полностью. — А, мне нравятся такие разговоры, — ухмыльнулась Кадмина, еле переводя дыхание, и воспользовавшись секундной слабостью Ани, взяла инициативу в свои руки. Теперь Юхим узнала свою подругу: сильная, доминирующая — хозяйка положения. Вывернувшись из объятий Агнии, Кадмина, ловко развернувшись, грубо прижала шатенку к стене, запустив руки в непослушные, короткие волосы, затем впилась в шею, оставляя после себя ярко-алые пятна, каждое из которых сопровождалось громким стоном наслаждения. Не в силах больше терпеть, Аня обхватила лицо подруги руками и резко притянула к себе, впиваясь своими губами в ее, оттягивая нижнюю зубами, исследуя рот языком, с каждым разом вдалбливаясь им все глубже и глубже, переплетаясь, оставляя время перевести дыхание. На секунду в комнате наступила полная тишина, пока девушки сосредоточенно разрушали еще один барьер, мешающий их близости. Лишь сбивчивые, рваные вдохи и выдохи обеих шумно звучали в тишине. В этот момент Юхим почувствовала полное умиротворение, опасно ощущая подобие счастья, но это лишь временное помутнение, после которого разворачивается бездонная пропасть сомнений и тревог. Когда это стало так важно для нее? Когда она стала так важна для нее? Аню переполняла горькая грусть, смесь памяти и избытка эмоций; Не сумев вынести возникшего между ними напряжения, Кадмина вновь впилась губами в распахнутые уста Юхим. Тело Агнии тут же пробила новая волна желания, от чего та резко выгнула спину. В этот момент в мысли Ани закрались болезненные воспоминания о бывшем возлюбленном, чувства к которому она так давно пыталась убить. Девушке резко вспомнились прикосновения молодого человека, ощущения от каждого нового поцелуя, что также вызывали в ней неудержимое желание продолжения, но Юхим лишь отмахнулась от навязчивых мыслей, стараясь забыть все, что их когда-либо связывало. Сейчас Джейкобу не было места в их с Кадминой маленьком мире, ограниченном габаритами миниатюрной кухни. Это была их маленькая вселенная, тайна, неподвластная времени и другим людям, что-то сакральное и глубоко личное, что не хочется делить ни с кем, кроме друг друга. Соприкосновения двух разгоряченных тел заставили девушек полностью обезуметь от желания. Такие разные в обычное, мирное время и такие одинаковые сейчас, Юхим и Аддерли тонули в объятиях друг друга, и кто знает, к чему бы это могло привести, если бы не голос одного из знакомых Агнии: — Ань, тут тарелки закончились, а девчонки хотят торт, иди сюда, помоги, — в голосе Саши был едва уловимый оттенок нетерпения и явная лига огромного количества алкоголя, — что ты там, вообще, одна делаешь? Резко оттолкнув Кадмину, так, что та больно ударилась о стол, шатенка нервно протёрла губы и на автомате поправила кофточку и разлохмаченные волосы, натянула фальшивую улыбку, одернув плечами, будто стряхивая с себя все, что только что произошло, и легко порхая, на ещё непослушных, ватных ногах пошла в сторону, где не переставая гремела оглушительная, современная музыка, раздражающая слух. А за спиной Юхим опустошенная и сбитая с толку Аддерли медленно сползла по стене, позволяя разрушающим мыслям проникнуть в свое воспаленное сознание.Всё-таки, репутация важней всего, не так ли?
***
Развалившись на холодном полу безлюдного, почти безжизненного дома, где редко появляются гости, Агния была погружена глубоко в собственные мысли, не замечая ничего вокруг. Её интересовал лишь один вопрос. Почему люди берутся за сигареты? Явно не от хорошей жизни. По мнению Юхим, единственная причина, по которой любой от мала до велика зажигает это оружие массового поражения, предоставляемого табачными компаниями, — попытка положить конец ощущению пустоты, созданному определенными людьми или обстоятельствами. Всем известно: сигарета — лучшее душевное болеутоляющее. И поэтому именно сейчас Агнию окутывал табачный дым, а горло обжигал тяжелый, спасительный никотин. А что, ей 18, может себе позволить. Наверное, это и называется «самый глупый поступок» шатенки: выпить таблетки от аллергии и впускать аллергены в свой организм. Но Юхим было плевать. Уже в который раз. Читателю пора считать, хотя тут любой рано или поздно собьётся. Нежные, трепетные губы Ани соприкасались с фильтром ароматных сигарет. Затяжка. Выдох. И вновь по порочному кругу никотиновой анестезии, пока не закончится спасительный табак, а сигарета не сгорит до самого основания. Так вреднее, а в прочем, есть ли разница? Вдруг, будто проснувшись ото сна, улыбнувшись озорными глазами, Юхим резко соскочила с места и потянулась за первой попавшейся шариковой ручкой. Быстро начеркав неровными буквами имя на очередной сигарете, шатенка бросила мимолётный взгляд на свое творение, оценив степень его гениальности, и поднесла зажигалку, чтобы выкурить и забыть, но лишь на середине осознала, что не сможет этого сделать, ведь всё гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд — Аня не просто хочет, она дышит этим человеком. От чудовищности этой мысли, Агнию начал бить озноб. Быстро потушив сигарету о близлежащую пепельницу, Юхим протёрла лицо руками и легонько похлопала по щекам, будто хотела привести себя в чувства, но ничего не помогало — голову всё равно мутило. Упав от безысходности своего положения, Агния закрыла руками лицо, отчаянно рыдая. — Когда ты стала значить для меня так много? — вопрос, не требующий ответа. Юхим и сама не понимала, кому она его задала, еле сдерживая гримасу отчаяния, — будь ты проклята! И вновь молодая девушка погрязла в своих слезах. Аня никак не могла разобраться в собственных чувствах: что ей движет, почему она испытывает то, что гнетет ее душу сейчас? Когда все зашло так далеко? Когда невинная игра, придуманная двумя молодыми девушками, чтобы забыть свои прежние чувства, переросла в нечто большее для обеих? Когда им стало не хватать друг друга? Когда появилась эта дикая, непреодолимая потребность в обществе друг друга? Ласках, поцелуях? Давно и, в тоже время, недавно. Юхим никак не могла вспомнить, когда они нарушили ту самую тонкую грань, между игрой и правдой. А может, не было никакой грани? Может, всё это время дело было только в них самих, но что тогда изменилось… И один из главных вопросов, которые вертелись в голове Ани: почему это стало нормально для нее? Почему она стала этого желать? Ей больше не нужен алкоголь, чтобы расслабиться и набраться смелости. Агнии больше не нужны «особые» обстоятельства: если она захочет, то в любой момент может позвать подругу на «важный разговор». И ведь дело, наверное, именно в этом. Юхим действительно хочет именно этого. Хочет и отталкивает, желает и отказывается. Боится потерять репутацию? Или же зайти слишком далеко в том, что чувствует? А что она на самом деле чувствует? На этот вопрос Аня не может дать ответа даже себе. Кадмина — ее, только ее личная тайна, и, что самое худшее, она не хочет делить эту маленькую подноготную ни с кем. От этого ненависть к каждому, кто касается Аддерли, к каждому, кому она доступна в той или иной форме. От этого дикая злоба, при осознании, что она лишь замена глазам-двойникам, при любом сравнении с кем-то ещё, так или иначе связанным с жизнью брюнетки. А осталась ли она все той же заменой, легко ли теперь ее сравнить? Ответы на эти вопросы так и остались без ответа, оставляя в слабой душе Юхим новые раны. Найдет ли она когда-нибудь на них ответ? Или это так и останется лишь книгой за семью печатями, покрытой густым туманом? Звонок, прорезавший тьму душной, наполненной дымом комнаты, вывел Аню из болезненных мыслей, заставляя нервно поежиться и подняться со своего места. Наскоро вытерев лицо руками, пропитанными табачным дымом, и несколько раз шмыгнув носом, Юхим взяла трубку, бросив мимолётный взгляд на злополучную, не докуренную сигарету, на которой виднелась еле заметная надпись с полу сожжённым сердечком:«Кадм…»
***
Быстрые гудки, оборванного телефонного разговора заставляют Агнию инстинктивно сжаться. Глаза противно наполняет влага. А сердце пропускает ударов пять разом, оставляя противное ощущение какого-то внутреннего волнения. Кому нужен был этот звонок? Зачем вновь выслушивать оскорбления и упреки от человека из прошлого? Почему Юхим вообще позволяет так с собой обращаться? Она не знала. Или, вероятно, не хотела признавать. «Тварь», «Чтоб ты сдохла», «Фригидная сука, лучше бы тебя не знать», «Это ты во всем виновата», «Когда тупеть начала, курица?», «Как же ты меня заебала, истеричная дура», «Я тебя просто использовал», «Ну, давай, беги жалуйся своей подружайке..» Юхим чувствует, как её карие глаза предательски наполняются слезами, а к горлу подступает комок отвращения к самой себе. И, отбросив телефон куда-то в сторону выхода, мешком падает к подножию белой ванны. Всё, что Аня съела за этот день, выходит из неё бурным потоком, опустошая девушку не только физически, но и морально. Тёмное пространство душной ванной комнаты окутывает тело Юхим; голова кружится, а глаза не могут найти опорную точку фокуса. С каждым словом дыхание девушки набирает скорость, её прошибает озноб, а голова начинает неприятно кружиться, будто внутри появляются непростительно громкие помехи, отвлекающие от всего окружающего пространства. В одну секунду ей хочется бежать, кричать, бить посуду, но все, что вырывается из груди — это тихий и глухой стон отчаяния, похожий больше на свист или шипение. Слишком много эмоций, слишком много алкоголя, слишком много воспоминаний. Пора с этим завязывать. Покинув ванную комнату, подбирая на ходу треснувший мобильный телефон, и на скорую руку прибравшись перед приездом родителей, Агния отправилась разбирать завалы собственной спальни, больше похожей на логово какой-то «неорганизованной» преступной группировки. Повсюду на стенах висели разные карты, постеры, театральные афиши с росписями известных актеров, плакаты с концертов, фотографии и просто картины, написанные Аниной рукой. В конце мало освещенного, душного пространства комнаты стоял большой письменный стол, увешанный огромным количеством гирлянд и фотографий. Девушка очень любила живые снимки людей, животных, природы: маленькие фотокарточки забавляли Юхим, вселяя надежду на завтрашний день. Одарив их вновь мимолётным, скользящим взглядом, Агния остановилась на одном до боли знакомом снимке, что уносил ее сознание далеко в глубины воспалённой памяти… Старое, всеми забытое кафе, где подавали отвратительную, столовскую еду, но делали вполне сносные по вкусу сладости. Две, совсем ещё юные, девушки, заказав свое любимое лакомство и ароматный, травяной чай, сели за привычный столик в углу миниатюрного заведения. Шмыгая носом и рассказывая впопыхах очередную любовную неудачу, Агния медленно и лениво стянула с себе теплую осеннюю куртку и, предварительно громко всхлипнув, рухнула лицом на полированный деревянный столик. Тело Юхим сотрясала небольшая, но заметная дрожь, от чего желудок Аддерли неприятно стянуло, как перед важным экзаменом. Кадмина ненавидела это ощущение также, как ненавидела и чужие слезы отчаяния. Чтобы хоть как-то успокоить подругу, брюнетка подсела ближе и аккуратно, кончиками пальцев дотронулась до хрупкой шеи Агнии, заставляя Юхим слегка вздрогнуть от неожиданности. Откинув волосы, Кадмина нежно опустилась к трепещущей жилке и оставила лёгкий, едва уловимый поцелуй, от чего с уст Ани сорвался резкий, прерывистый вдох. Поймав на себе испуганный, загнанный взгляд заплаканных коньячно-карих глаз, слабо понимающих всей сути происходящего, Аддерли лишь крепче прижала Юхим к себе, шепча на ухо: — Тише, Тише, — одними губами, — всё будет хорошо… Агния будто до сих пор слышит эти тихие, едва уловимые слова и, стоит ей закрыть глаза, видит перед собой серьезное, слегка обеспокоенное выражение лица Кадмины. Ощущает легкие, невесомые прикосновения холодных рук к горячей коже шеи, влажные дорожки поцелуев, в которых хотелось затеряться. И Аня ведь потерялась. Медленно наклонившись к чёрно-белому снимку, признайтесь, в них есть особая эстетичность, Юхим оставила легкий, едва заметный поцелуй.— Я не могу сказать, что умру за тебя, но без осознания того, что ты где-то дышишь, я не смогу прожить и минуты… Прости.