Хороший классный руководитель

— Так, я не поняла, почему меня отчитывают учителя за то, что вы не делайте домашнюю работу? Вы уже взрослые, одиннадцатый класс, а не можете элементарно выполнять свои обязанности! Вы поймите, что это не мне нужно, а вам в первую очередь. Аттестат то вам получать, а не мне! Сколько уже можно вам повторять! Чтоб завтра все сдали, иначе на профилактический совет пойдете в этом составе! Вам понятно? Классная руководительница рвала и метала. Ее в очередной раз отчитали за то, что ее ученики ничего не делают. Она уже начинает действительно ненавидеть весь учительский состав. Потому что, какой смысл устраивать это представление, если и ежу понятно, что они не собираются исправляться. Им сейчас точно не до географии, они к экзаменам готовятся, но нет, нужно же на каждом совещании сказать, что ее класс - худший из всех выпусков. И плевать, что она так говорит о каждом выпуске, просто потому что ее предмет никому не нужен. Она бы эту маразматичку давно из школы выжила, не в первой, историчку же выгнали. Но вот беда, она еще и завуч. Приходиться подстраиваться. Иногда кажется, что ей не место в школе. Хватка слишком деловая, методы слишком модернизированные, подход к образованию принципиально новый. Она не застряла во времени, как это происходит с другими учителями. Она его будто опережает. Ей всегда нужно больше, лучше, качественнее. Ее классы всегда первые, дети самые умные, олимпиадники занимают только призовые места. Она работает в бешеном ритме, следит за двумя классами, делает с ними проекты, готовит интересные уроки, занимается своими личными проектами и успевает делать всю бумажную работу. Ее планка высока и не за каждого она возьмется. Она делает из алмазов бриллианты, воспитывает самых лучших. За это ее любят так же сильно, как ненавидят. Но она привыкла, не бывает успеха без завистников. И вот сейчас, отчитывая своих детей, она понимает, что зря. На нее просто наорали, она наорала в ответ. В чем смысл? Бесконечное перекидывание злости от одного человека к другому. Кажется, ее ребенок ей об этом уже рассказывал. Она их всех называет своими детьми, хотя многим уже восемнадцать. Такие большие...Скоро улетят в другие города, поступят в ВУЗы, будут приезжать первое время пару раз за год, потом один раз, потом еще реже. От этих мыслей хотелось плакать, так что она оттряхнула голову и снова посмотрела на класс. Те, кто не сделал домашнюю работу послушно стояли, кто-то ровно, кто-то опирался о парту. Взгляд сразу упал не туда. На последней парте, мечтательно глядя в окно сидел он. Его русые волосы немного отросли, начали виться на концах. Его, красивые, жилистые руки с тонкими, почти музыкальными пальцами, крутили ручку. Большие глаза смотрели куда-то вдаль без особого интереса. Выглядел он ужасно эстетично под падающими лучами солнца. У географички, конечно же, он был любимчиком. Хотя, она полагала, он у всех был любимчиком. У него никогда не было проблем с несделанной домашней работой, даже если он делал ее на переменах, никогда не возникало беспричинных прогулов и двоек за проверочные. Не отличник, но, пожалуй, в некоторых моментах переплюнет и взрослого. Умный мальчик, который что не слово, то научная статья. Он столько знал, смотрел, изучал, запоминал, что это, даже учителю, казалось чем-то нереальным. Он, может и не был самым красивым, высоким, но было в нем что-то такое, что притягивало глаз. Фигура его была точеная, слегка угловатая, но в деловой одежде казалась очень привлекательной. А в одном из походов она видела его пресс и мышцы...Но сейчас не о том нужно думать. Она ненадолго задержала свой взгляд на парне и продолжила. — Все можете быть свободны. Надеюсь, вы меня услышали. Все начали собираться. Он потихоньку сложил вещи в рюкзак, положил его к первой парте и пошел поливать цветы. Видимо, чтобы как-то себя занять. — До свидания! К ней подошла ученица. Одна из ее любимых. Но сейчас она не слишком горела желанием обсуждать... — А что по поводу проекта? Именно это. Так, нужно взять себя в руки и не пялиться на его задницу, пока он поливает цветы, а подумать над важными вещами. — Я еще не подобрала песню, может сама поискать, тематику ты помнишь, и изменить слова. Завтра нужно будет собрать тех, кто поет, чтобы можно было разобраться, кто что выберет из песен. — Хорошо, а танцы? — Подойдите к учителю ритмики. Если она не будет своих девочек ставить на наш проект, то напиши в беседу класса объявление о том, что нужно человек 10-15 на танец. Вы сами придумайте или где-то найдете? — Да мы придумаем, но, если что, посмотрим хорошие варианты и в интернете. — Найдете что-то стоящее, кидайте мне. — Хорошо. До свидания. Наконец-то ушли. Еще минут десять покоя, и к ней в класс придут обсуждать какую-то школьную рутину, вроде: “Этот ребенок мне сегодня отказался сдавать тетрадку! Я не знаю, может уже вызвать его родителей?”. Какая скука. Парень сел на стул, предварительно повернув его спинкой вперед, положил голову на сложенные крестом руки и прямо уставился на классного руководителя. Поначалу этот взгляд ее пугал, но затем она стала находить в нем что-то. Это “что-то” поглощало ее изнутри, разрывало все моральные принципы, и правильные модели поведения на части, создавая совершенно новое. — Ну, так, что произошло на совещании? — Лучше не спрашивай. — По-моему они хотят вас выжить из школы. Понимают, что не выгодно, что ради вас дети со всего города сюда и переводятся, но все равно ненавидят. Люди такие странные. Не понимают, как им с вами повезло. От этих слов щемило сердце. — Ты, так считаешь? — Я всегда так считал. Вы же лучшая — он говорил, не разрывая зрительного контакта, растягивая каждое слово. Можно было подумать, что это издевка, но она слишком долго его знала. Он говорил серьезно. Щеки предательски начали краснеть. — Ну, ты скажешь тоже, есть же еще и учителя в других школах... — Я у них не занимался, но почти уверен, что вы их во многом превосходите. Не слушайте этих, не при вас будет сказано, маразматичек и делайте, как считаете нужным — он начал смеяться и получает какой-то тетрадкой по голове — Ну вы же со мной согласны! Я-то знаю. — Еще раз услышу такие слова, по губам получишь. — Не впечатляющая угроза, если честно — парень призывно облизнул губ. Она могла только сглотнуть. Учитель поднимается, выключает в классе свет, закрывает класс с внутренней стороны на ключ и идет обратно. — Ко мне скоро придут пить чай, еще нужно доделать отчет и а-а-а-ах... — Тише, за стенкой другие учителя, вы же помните. — А-а-ага. Он медленно начал оставлять поцелую на ее ключицах, постепенно переходя ниже. Он не стягивает с нее платье, а лишь приподнимает. Не оставляет засосов, только легкие поцелуи. Она может делать с ним все, что вздумается, и он позволяет. Говорит друзьям, что засосы — это аллергия, а царапины на спине кот оставил. И ему верят. Просто невероятно рисковый парень. Поэтому она расстегивает рубашку и покрывает его грудь засосами и укусами, вызывая его короткие вздохи. Они всегда на грани того, чтобы выдать себя, но никогда ее не переходят. Никаких фото, никаких встреч вне школы, никаких знаков внимания, и всегда на “Вы”. В этом было что-то. Они ощущали всю неправильность происходящего каждую секунду, но не могли остановиться. В ней это возбуждало давно забытые чувства, энергию, страсть, адреналин был в голову, не переставая. А она просто ее любил. Когда это началось, уже никто не помнил. Просто с возрастом невзрачный парнишка начал превращаться в красивого мужчину. В нем стали проявляться стремление к знаниям и хорошей жизни. Он знал, что выберется из этого города только своими мозгами, поэтому работал усердно. И это упорство, логически развитый ум и смекалка ее вдохновляли. Она вообще хорошо относилась к талантливым ученикам. У него было, казалось бы, все. Но ему не хватало материнской любви. Классная руководительница всегда старалась окружить мальчика теплом и заботой, потому что ученик — это почти родной ребенок. Ключевое слово “Почти” сыграло с ними злую шутку. Он стал допоздна сидеть с ней в кабинете, прикрываясь тем, что в школе заниматься проще. Они подолгу разговаривали, когда она заканчивала с работой, пили чай или кофе, обсуждали многие вещи. Муж стал переживать из-за нагрузки жены, но она отнекивалась от помощи, аргументируя это тем, что ее за это ждет премия. Премию она, конечно, получила. Но долгие разговоры до позднего вечера у них остались. С ним было действительно интересно. Он рассказывал ей много интересных вещей из мира кино и литературы, делился своими научными познаниями и любимыми песнями. Их вкусы в музыке различались кардинально, но сошлись они на классике, которую иногда включали на фоне. Он помогал ей с отчетами, когда сил не оставалось совсем, покупал ей шоколадки и печенье, а иногда и всякие безделушки. Он активно участвовал в жизни класса, чтобы быть рядом с ней. Он не мог красиво за ней ухаживать, но знал правильные слова, жесты, изучал ее от и до, слушал и поддерживал и трудные моменты. И, в конце концов, влюбил ее в себя. Они самозабвенно целовались, изучая рты друг друга, шарили руками по телам, накаливая атмосферу до предела. Послышался звук расстёгивающейся ширинки, следом за ним треск рвущихся колготок. Он часто так делал, наслаждаясь потом проделанной работой, это приводило в настоящее исступление. Она знала об этой его слабости, поэтому всегда держала наготове запасные. Он кусал ее губы, проводя пальцами по ткани трусов, вызывая несдержанные вздохи. Они знали друг друга вдоль и поперек, знали, как довести до крайней точки за считанные минуты и как растянуть удовольствие. И только он достал презерватив, в коридоре послышались шаги. Они остановились и стали прислушаться. Кто-то попытался открыть дверь. Вероятнее всего, вторая учительница по английскому в школе. Или директор. Она очень надеялась, что это не директор. Они застыли в объятиях друг друга, боясь лишний раз вздохнуть, и ждали, когда же она соизволит уйти. Послышались шаги. Оба облегченно вздохнули. Потом посмотрели друг на друга и не смогли сдержать тихого смешка. Спущенные штаны и полурасстегнутая рубашка на нем. Задранное платье и порванные колготки на ней. Это было очень забавно. Он еще раз поцеловал ее, но теперь нежно, как-то по-детски, и стал одеваться, попутно доставая из ее шкафа упаковку с колготками. — Спасибо — Да ладно, моя же вина. — Прости, что так получается. — Ничего, я все понимаю. Они приводят себя в порядок, он достает что-то из домашнего задания и кладет на парту. — Значит, отчет? — Значит отчет... — Помочь? — Да нет, спасибо, я же не безрукая, сама могу. Он подходит к ней, целует в шею и обнимает со спины. — Все хорошо. Я же выпускаюсь меньше, чем через полгода. — Но ты же уедешь поступать и у тебя не будет времени сюда приезжать. — Вы, правда, верите, что я смогу бросить вас здесь одну? Эй — он повернул ее голову к себе и посмотрел в глаза — Я же люблю вас. Помнишь? А значит, мы со всем справимся. Ученик отходит, открывает дверь в класс и идет в туалет. Она сидит за рабочим столом, уставившись в открытый документ и пытаясь скрыть подступающие слезы. Он сам то верит в то, что говорит? Глупый, наивный парень. Пройдет время, он даже не вспомнит ее имени. Он обязательно станет успешным, богатым и счастливым. Но не здесь. Здесь он загнется и станет каким-нибудь механиком. А ему нужно туда, в свет, покорять вершины. Она это знает. Знает, что времени для них двоих катастрофически мало. Но пока оно есть, они проведут его вместе. Телефон загорается, оповещая о новом сообщении. Она читает и улыбается. “В следующий раз, когда решишь устроить траходром в школе, постарайтесь дождаться ухода директора. Я еле тебя отмазала” Все-таки учитель географии не такая уж и плохая женщина.