Путь ангела длиною в дождь

Конан помнит, как осталась одна. Одна среди высоких зданий с нержавеющими трубами, что постоянно омывались дождём. Как глазами полными боли смотрела в тёмно-фиалковое небо, над которым вечно нависали тяжёлые тучи. Здесь, где она родилась и выросла, никогда не было слышно пения птиц, лишь громко гаркали грачи и собирались в тёмные стаи вороны; в воздухе вечно пахло сыростью и мхом, а местные пейзажи были окрашены серостью. Она осталась в этом мире одна. Хотя ещё вчера сидела за столом, весело что-то щебетала, мама её нарезала хлеб, а отец рассказывал последние новости происходящей войны. Это было вчера. А сегодня их тела насквозь пробиты кунаями, они бездыханны и брошены в одну большую яму вместе с остальными погибшими шиноби. Конан смирилась. Конан не плакала. Ей некогда было жить прошлым. Она помнит, как, закусив губу и потупив взгляд куда-то в землю, просила у местных жителей кусочек хлеба. И вскоре это стало привычкой. Однако страна Дождя была очень бедной, люди в ней постоянно голодали и страдали от, казалось, непрерывной войны. Поэтому Конан редко перепадал пир для желудка. И вскоре кусочек хлеба стал для неё и вовсе роскошью. Она помнит, как сильный ливень промочил её тонкое платье насквозь, а руки и ноги озябли и дрожали от холода. Как какой-то прохожий больно толкнул её в спину, и она обессилено упала в лужу. И продолжала в ней лежать. Ей хотелось есть. Желудок, наверное, уже давно поедал сам себя, ибо внутри жгло неимоверно. Смерть шептала Конан: «Скоро ты будешь в моей власти». Она уже представляла, как её тело начнёт гнить, разлагаться, и её будут поедать трупные черви. Но Конан не смыкала глаз и пыталась набраться сил, чтобы подняться. - Эй! – окликнул в тот момент кто-то сзади, и она словно очнулась. – Вставай, иначе тебя растопчут, как букашку! Она помнит, как тогда поднялась и в первый раз увидела Яхико: его рыжую копну непослушных волос, что не прилегала даже под дождём, его полные оптимизма, но одновременно серьёзные глаза. Она помнит, как он научил её воровать. То, что она раньше считала делом недостойным, стало для неё обыденным. Она помнит, как в холодные дожди, что не прекращали лить, Яхико прижимал её к себе, обнимал, пытаясь согреть, и в горячке лепетал, что ещё покажет этому миру. Ещё тогда Конан не придавала его словам значения, так как у него была высокая температура, и даже не представляла, во что обрушатся его мечты. Она помнит, как возвращалась в их с Яхико убежище, как увидала на земле полумёртвого ровесника. Тогда вспомнила, как сама, умирая с голоду, лежала в грязи и надежд уже не оставалось. С улыбкой на лице в тот момент она вытащила из кармана ломтик хлеба и протянула его умирающему. Помнит, как этот самый незнакомец, Нагато, расплылся в улыбке, принимая скромный, но важный для него подарок. Конан помнит, как бурчал Яхико, когда она привела Нагато с его собачкой к ним в убежище. Но она просто не смогла его бросить. Ведь он такой же сирота. Помнит, как Яхико, увидев трёх шиноби Скрытого Листа, решительно попросил у них еды, в то время как они прятались в кустах. Помнит, как он, улыбнувшись, сказал: «Конан, Яхико, выходите, они хорошие!» Помнит, как Орочимару изъявил желание их убить. Она уж тогда хотела бежать, спасая свою жалкую жизнь. Но обрадовалась, когда один из шиноби решил принять их к себе на учёбу. Тогда Конан хотела искренне отблагодарить его, ведь прежде люди не относились к ним так хорошо. И тогда её руки сами, взяв обёрточную бумагу от галет, которыми их угостил один из санинов, сделали из неё бумажную розу. «Возьмите», - Конан с детской беззаботной улыбкой протянула тогда цветок, а санин с длинными белыми волосами ответно улыбнулся. Помнит, как порой суровы, а порой по-детски смешны были их тренировки. Как Джирайа переодевался и их заставлял переодеваться в жабьи костюмы. Как Яхико бурчал, замучавшись, изучать непонятные ему жабьи техники. Помнит их убежище, которое они сами соорудили; помнит их систему конспирации. Порой, нет, ей всегда казалось, что именно здесь, в компании Нагато, Яхико и учителя Джирайи прошли лучшие годы её детства. Конан тосковала, когда закончились три года их усиленных тренировок: они выросли, и учитель попрощался с ними. Помнит, как плакал навзрыд Яхико, как тихонько скулил Нагато. А её слабость в том, что она разучилась плакать, хотя и очень хотелось. Помнит, как, нежно поглаживая рукой деревянный балки, всматриваясь в рации с рисунками лягушек, как самое дорогое, что есть, они навсегда покинули убежище, хотя обещали друг другу когда-то снова здесь встретиться и отпраздновать достижение целей: она, Яхико, Нагато и Джирайя. Да, за эти три года, что пролетели незаметно, они стали семьёй. Конан помнит, как страшно ей было, когда Ханзо, глава деревни, схватил её за руки и, приставив кунай к горлу, приказал Нагато убить Яхико. Ей страшно было не за себя, а за Яхико. Все его мечты, ведь он так хотел править деревней, хотел, чтобы прекратился этот треклятый дождь. А в голове эхом его слова: «Я собираюсь изменить эту страну! Также как и дождь. Если ты тупо будешь ныть, ничего никогда не изменится! Я защищу всех!» Она не боялась смерти. Тот час же могла умереть, лишь бы Яхико остался жив. Перед глазами тогда пронеслись странные картинки: тёплый дом, камин, она, Яхико, празднично накрытый стол, маленькие дети, играющиеся игрушками… Реальность смешалась с глупым подсознанием, и если бы Конан раньше смогла совладать с ним!.. Она бы кинулась к нему! Помнит, как Яхико, обнимая Нагато за плечи, спустился на землю со встромленным в сердце кунаем. И тогда перед глазами было всё смутно; Конан ничего не слышала; Конан едва ли что-то видела. Как в тумане помнила: Нагато вне себя от ярости освободил её из рук врага и убил всех, кто был заодно с Ханзо. Не щадя. Вспышкой чёрной ненависти. Лучше бы Конан забыла, как, искусав губы в кровь, прижимала к себе тело уже бездыханного Яхико. Её сердце в тот момент раздирало на части, и руки лихорадочно тряслись. И тогда вырвался крик – громкий, полный боли и отчаянья, устремлённый куда-то в небо. Бога нет – она кричала к нему - он не отозвался, не вернул любимого человека. Значит, его попросту нет. И это нужно было исправить. Помнит, как глаза её застилала месть и боль. Как Нагато, в теле Яхико, провозгласил себя Богом, а она стала Ангелом. Вдвоём они хотели исполнить мечту умершего товарища, сделать свою страну сильнее, хотели отомстить обидчикам, восстановить справедливость!.. Ведь настоящего Бога не существовало. Иначе куда он смотрел? Почему допускал столетние войны, голодание, разруху, хаос?! Нет, его не существовало. Никогда. Единственным Богом для неё стал Нагато. «Мир и гармония не существуют в этом проклятом мире, всё, во что верил Джирайа-сенсей – было ложью», - в горячке твердил Нагато. Эти слова стали для неё святыней и идеологией. Помнит, как одела на себя впервые чёрный с красными облаками плащ, как сбросила с себя бандану с символами страны Дождя и одела на средний палец кольцо. Очистилась от прошлого, оставив на него лишь один намёк – бумажный цветок, что украшал её синие короткие волосы. Всем казалось, что она изменилась внешне, но… внутри тоже. Будто что-то лопнуло и заполнило сердце чернилами. Больше не было той жизнерадостной девушки Конан. Она хотела лишь следовать идеалам Яхико и Нагато. Как кукла. Как пустая кукла. Она помнит, как после стольких лет разлуки повидалась с Джирайей. Как разозлилась, когда бывший учитель сказал ей оскорбительное: «А ты, оказывается, просто стала облаком бумаги, несомой ветром». Что Конан глупа, раз возомнила себя Ангелом, что стала видеть не дальше своего носа. Конан помнит, как Джирайа, тот, кого она когда-то так уважала и почтила, пал от рук Пейна. Холодная маска ненависти покрывала плачущее внутри чувство. Но тот, кто пошёл против Бога, будет немедленно убит. Это неизменно. Она помнит, как испугалась, когда Нагато использовал технику воскрешения. Как на её глазах умирал тот, кого она когда-то спасла от голодной смерти; тот, кому она так доверяла. Каменное сердце раскололось, раскрошилось. Если Нагато поверил словам Наруто, то и она будет им верить. Точнее она уже не знала чему верить. Помнит, как осознала, что все мечты о мире, где нет злобы и войны были фанатичным нелепым фальшем. И сама была злом… а не ангелом. Помнится, как протянула этому юноше, Узумаки Наруто, букет бумажных роз: «Я надеюсь, для тебя эти цветы надежды никогда не умрут». Можно сказать, что она подарила ему частичку себя. Своей освободившейся от каменной оболочки души. И… этот парень очень напоминал ей Яхико в юношестве. И вот сейчас, погибая от руки Мадары, она падает в океан и смотрит глазами в безоблачное небо. Глаза закрыты, но она видит небо. В ушах шумит, а из груди пульсирующим фонтаном бьёт кровь, окрашивая воду в алый. Её тело немеет, холодеет, а перед глазами уже не небо, а протянутая рука маленького Яхико, добрая улыбка ещё не испорченного местью Нагато. Ей слышится... или в этом городе наконец-то поют птицы? И она берёт за руку большую тёплую ладонь учителя Джирайи, маленькую ладошку Яхико, который в свой черёд радостно хватает за руку Нагато. И они идут по улицах Страны Дождя; прохожие улыбаются им, а порой и кланяются. Вокруг всё цветёт и пахнет, солнце щедро осыпает их тёплыми лучами. И даже сейчас, умирая с каменным выражением лица перед Мадарой, Конан улыбается внутри себя. И кто бы там не говорил, но они снова встретятся в своём заброшенном убежище. Они снова сядут за ужин большой и дружной семьей. А ведь она лишь хотела, чтобы прекратился дождь.