Обжигающе остро

Мастер больше всего на свете любил три вещи: закат, готовку и обрученного с ним духа. Что удивительно эти пункты очень гармонично совмещались друг с другом и со временем стали единым целым, неразрывно связанными тонкой нитью. Стали чем-то поистине родным. Персиково-алые облака медленно плыли по чистому голубому небу, окрашиваемому к горизонту ярко-рыжим светилом. Тёплый свет лучей пробивался сквозь пышные кроны косматых деревьев, подсвечивали кристаллики дождевых капель на листьях и траве, скользили по спокойной глади чистого озера, и рассеивали через прозрачную шторку на окне в небольшую кухню. Молодой Мастер держал в руке старую потрепанную книгу и перемешивал второй густой суп в металлической маминой кастрюле. Очки слегка сползли с носа, оставив на переносице красноватые вмятины от длительного ношения, белая рубашка была расстегнута на пару пуговец, а свободные рукава закатаны до локтей, обнажив бледные руки. Стук деревянной ложки о край посуды заглушил тихо скрипнувшую дверь. — Пахнет вкусно, — на плечо Мастера легла голова Утки. — Что это? Юноша взял тонкими пальцами пучок сухих трав, вчитался в текст пожелтевших страниц и желто-серые стебельки опустились в кастрюлю. Положив книгу на стол человек коснулся пальцами волос духа, скользнул по его щеке и носу. Пекин провел кончиком языка по подушечкам пальцев, на которых ещё остался пряный запах специй. — Суп, — Мастер повернул голову, потеревшись носом о щеку мужчины. — Нашёл старую мамину книгу. Руки Пекинской Утки обвили талию, прижали парня ближе. Дух принюхался, вдохнул аромат горячего бульона. Человек тихо вздохнул, запустил пальцы в светло-коричневые волосы Пекина, прикрыл глаза, положив вторую руку поверх обнимающих его. Тепло. Прямо как в детстве, когда мама учила своего сына кулинарии, даря улыбку и объятия после каждого, пусть и неудачного, блюда юного поваренка. — Готово, — Мастер выключил огонь, поставил кастрюлю на пробковую подстилку на столе. — Попробуешь? Дух кивнул, вставая рядом со своим Мастером, сложил руки за спиной. Юноша взял в руки деревянную ложку, размешивая густой красный суп, поднимая со дна гущу. Пекин слегка наклонился, давая поднести к своим губам ложку. Горячий бульон слегка обжег горло, согревая тело изнутри. — Острый, — дух посмотрел на человека, вновь улыбнулся. — Мне нравится, Мастер. Юноша попробовал приготовленное, закрывая кастрюлю крышкой. Глаза заблестели, щеки и нос покрылись лёгким румянцем, рот слегка жгло от специй. Парень выдохнул казалось обжигающе горячий воздух, подскочил с прозрачному графину, осушая его почти наполовину под громкий смех духа. Утка поднял с деревянного пола сметенный пучок трав, подвешивая его над окном с остальными, снял с носа человека очки, вытирая рукавом своей рубахи слезы на его щеках. — Очень… Остро, — Мастер поднял взгляд на духа, свёл брови к переносице, — Обжигает… Пекинская Утка прищурил золотые глаза, коснулся пальцем своих губ и приложил к губам своего человека. Монокль блеснул в свете заходящего солнца, падающий тёплый свет делал взгляд духа ещё теплее, горячее. Мужчина поддался вперёд, потерся носом о нос человека. — Обжигающе остро… Мастер прикрыл глаза, почувствовал на губах едва уловимый медовый вкус, смешанный с лёгким ароматом спелой ягоды вишни. Небо слегка потемнело, персиковые облака неспешно серели, укутывая заснеженные вершины старых гор. Последний раз крикнула птица, пролетая над зеркальным озером, тихо запели свою ночную песню скрытые в высокой траве цикады.