Гоша

Настоящей любви не существует. Георгий Попович убеждался в этом раз за разом, год за годом, девушка за девушкой. Может, ему просто не везло. Может, он был проклят. Может, стоило взять с Виктора пример и начать ухлестывать за парнями. Итак, настоящей любви не существует. Эту аксиому Гоша вывел потом и кровью за много лет бесконечных страданий, слез и трагичных программ. А потом в Петербург переехал Кацуки Юри, и так же методично, как Гоша аксиому доказывал, принялся ее опровергать. Сначала ему казалось, что Виктор подговорил своего женишка над ним поиздеваться. С Виктора бы сталось, подшутить он над всеми был горазд. В любом случае, они начали вести себя, как два голубка из слащавой сказки про принца и принцессу. Причем принцессой был явно Виктор — он цвел, как роза, стал улыбаться примерно в сто раз чаще, а тренировки с ним превратились в нечто приятное. Большой шаг по сравнению с мрачной машиной, какой Виктор казался последние пару лет. Но то Виктор. Вот поведение Кацуки действительно смущало. Не то чтобы он вел себя как-то… странно. Странно — прерогатива Виктора. Нет, Кацуки был… Гоша не знал, как его описать, зато точно знал, что хочет себе такую же девушку. Кацуки был воплощением любви. И это чертово воплощение не вписывалось в четкие правила его мира. Гоша был уверен, что никто не пройдет испытания ревностью — но на его глазах на Виктора вешались толпы фанаток, а Юри просто стоял в стороне и смеялся, оправдываясь потом, что не может их винить. Гоша был уверен, что никто не пройдет испытания бытом — но либо он все очень умело скрывал, либо действительно был счастлив, день за днем проживая почти одинаково. Скрывал, конечно. Как иначе? Должен был скрывать. Гоша был уверен, что никто не пройдет испытания деньгами — но Юри отказывался от прибыльных фотосессий и выступлений, не желая покидать Виктора. А Виктор в ответ отказывался от съемок в рекламе, лишь бы поехать с ним в Японию, когда было нужно. Гоша был уверен, что никто не пройдет испытания ожиданиями — но Юри не жаловался на громкого, иногда взбалмошного Виктора, как и не жаловался на его приступы хандры и потерю вдохновения. А вскоре полностью перестал скрывать и свои — Гоша часто замечал, как они тихо, думая, что никто не видит, обнимаются где-нибудь в темном углу. Принять это было тяжело. Сложно было верить в любовь, когда сердце разбивали на тысячи осколков тысячи раз. Сложно было не верить, когда на твоих глазах кто-то тысячу раз доказывал ее существование делом. Но он не верил. Он не верил до последнего, а потом Юри, бледный и уставший, отказался от выступления в финале Гран-при и от гарантированного золота, потому что Виктор попал в больницу и за ним нужно было ухаживать. И Гоша смотрел на него, смотрел, как его убеждают десятки людей — и друзья, и даже сам Виктор, потому что камни в почках, по его словам, сущая ерунда (хотя за день до этого тихо признавался Гоше, что хотел бы видеть Юри рядом), — смотрел, как Юри уверенно качает головой, и… Ну, возможно. Возможно, он все же начинал снова верить в любовь.