«Скалли, какого черта там происходит? Что тебе удалось выяснить? Как насчет отпечатков? И что там с «уходом» Теодоры?
Что значит «теряем время»? Ты меня беспокоишь. Я не хочу *подчеркнуто*, чтобы ты пропадала.
Мы установим наблюдение за периметром.
М.»
Скалли взяла обещанный перерыв и на несколько дней полностью погрузилась в жизнь общины, не стремясь ничего выведать и тратя силы главным образом на то, чтобы вернуть себе прежнее самообладание. Но оно, казалось, покинуло ее безвозвратно.
Каждый вечер она вместе с остальными смиренно выслушивала очередные тяжелые истории из прошлого. А если точнее – наблюдала, как они разворачиваются у нее на глазах. В некоторых, как в истории Майкла, не было криминальной составляющей. Но другие отпечатывались в памяти навсегда. Отец, зарезавший собственного сына, когда тот был в пьяном угаре. Бывший учитель младших классов с нездоровой тягой к юным подопечным, пытающийся бороться со своими наклонностями. Лишенная родительских прав мать-одиночка, торговавшая своим телом на глазах у детей ради дозы. Скалли пришлось с головой окунуться в тот мир, с которым никогда по-настоящему не соприкасалась, несмотря на то, что выбрала своим призванием бороться с преступностью. Ее лощеная, картиночная жизнь – образцовая семья, уютный дом, дорогие костюмы, даже работа в Бюро со всеми ее опасностями и начищенный пистолет в кобуре – теперь казалась ей ненастоящей, искусственно отгороженной от той грязи, что в массе своей составляла этот мир. Скалли чувствовала, что только сейчас, проживая этот ад вместе с теми, кого она привыкла видеть в основном по другую сторону решетки в полицейских участках, она начинает понимать, как работает «Талион» и что на самом деле происходит в умах и душах людей, которым в жизненной лотерее повезло меньше, чем ей.
И иногда она спрашивала себя: а что, если бы в один прекрасный день здесь, перед ней, рассказывал свою историю раскаявшийся убийца ее сестры?
Ответа на этот вопрос Скалли не знала и уже не пыталась его найти. Она обратилась в глаза и уши, жадно впитывая то, что все эти люди хотели сказать. Иногда ей казалось, что еще немного – и она нащупает что-то важное. Найдет ту самую Истину – земную, которую всегда искала она, а не инопланетную, за которой гонялся Малдер. Вот-вот – и она, пережив две, три, пять, десять чужих трагедий, пролив чужие слезы и взвалив на себя часть чужой вины, обретет тот баланс, о котором твердил Пол Сориани. Чаши весов наконец придут в равновесие.
Но этого не происходило. Она без проблем проваливалась в сон днем и с огромным трудом просыпалась после. Зато вечерами подолгу ворочалась в постели, а остаток ночи ее мучили ночные кошмары, странные голоса, непонятные звуки, возникающие из ниоткуда яркие, болезненно реалистичные воспоминания. О Малдере, об их расследованиях, о непростом времени обучения в Квантико, об отце. Но больше всего – о Мелиссе.
Тягу к одиночеству смело подчистую: она старалась держаться поближе к остальным, не отлучаясь в одиночку даже в уборную, редкие свободные минуты в доме коротала, слушая болтовню Хелен, а по территории общины передвигалась в основном в компании Майкла.
После еще одной бессонной ночи, за завтраком, Скалли уныло ковырялась ложкой в тарелке. Кусок не лез в горло. Во время утренних работ она была как сомнамбула – вещи валились из рук, слова пролетали мимо ушей.
Дафни, настроенная в тот день дружелюбнее обычного, увидев состояние Скалли, отправила ее подальше от требовавшей интеллектуальных усилий работы выполнять рутинные поручения. Когда она в очередной раз, рассеянно оглядываясь по сторонам, брела к пекарне, таща ворох каких-то предметов, назначения которых даже не знала, и уронила их прямиком в подтаявшую снежную жижу, Дафни, закатив глаза, велела ей отправляться домой и «не мешаться под ногами». «Под мою ответственность», – шикнула она напоследок и решительно развернула Скалли прямо на ведущую к домам тропинку, словно опасалась, что иначе та непременно заплутает.
– Эй! – Кто-то дернул ее за рукав, и Скалли, чуть не вскрикнув от неожиданности, едва не отвесила этому «кому-то» хороший тумак, но в последний момент сообразила, что голос принадлежал Зои Сориани. – Как дела? – спросила та, с улыбкой обхватив Скалли за плечи и наклонившись к самому ее уху.
Несмотря на отказавшую ей остроту восприятия, Скалли сразу заметила перемену в облике девушки. Обычное показное равнодушие сменила воодушевленность, глаза прямо-таки светились от счастья. До сих пор Скалли так и не удалось уяснить, какое место и какая роль отведены Зои в общине. Та всегда держалась рядом с отцом, но вела себя довольно надменно, поглядывая на остальных членов «Талиона» свысока и с плохо скрытым презрением. Она изредка участвовала в ритуалах, по-видимому, заполняя собой пустующие места, когда кому-то не хватало партнера, но насколько это было игрой, а насколько – искренним интересом, Скалли не знала. Но не сомневалась, что у пятнадцатилетней девушки едва ли есть на душе тяжелый, требующий искупления грех, а значит, здесь она не по зову сердца. Скорее по воле отца, уготовавшего ей роль преемницы.
– Эй, Барни! – крикнула Зои куда-то в сторону. – Иди сюда, малыш!
Скалли заглянула через плечо Зои. К ним неторопливо приближалось какое-то небольшое мохнатое коричневое животное. Сперва Скалли приняла его за странного вида экзотическую собачку, но потом сообразила, что это ослик. Только очень маленький: всего-то полметра от кончиков копыт до кончиков длиннющих ушей.
– Это мой, – гордо сообщила Зои. – Папин подарок на прошлый день рождения. Карликовая порода, больше уже не вырастет. Он не очень-то любит такую погоду, но я иногда вывожу его прогуляться. Только он все время норовит улизнуть домой. А домой ему еще рано. Смотри, как тут здорово! Да, мой мальчик? – Зои потрепала своего питомца по шелковистой блестящей холке и поправила кокетливый голубой бант у него на шее, прежде чем привязать равнодушно глазеющее по сторонам животное к ограде. – Все время хочу тебе сказать, Алтея, – продолжила она, явно не замечая подавленности Скалли, – что ты ужасно похожа на мою маму.
– В самом деле? – Скалли окинула Зои недоверчивым взглядом. Темные волнистые волосы, зеленые глаза, курносый носик. Мало общего с ее отцом.
– Ну ладно, не ужасно, – согласилась девушка с невысказанным возражением Скалли. – Но голос просто один в один. Всякий раз, как ты начинаешь говорить, я ее вспоминаю.
– Она умерла? – спросила Скалли без обиняков.
Зои кивнула.
– Мне очень ее не хватает, – вдруг призналась она и замолчала, глядя в сторону. – Как тебе здесь? Собираешься остаться с нами?
Скалли пожала плечами и улыбнулась.
– Мне все равно некуда больше идти.
– Не расскажешь по секрету, откуда ты? – спросила Зои с хитрой ухмылкой, наклонившись поближе к Скалли и заговорщически подмигнув ей.
– Чикаго, – соврала та.
Зои округлила глаза.
– Ого! Большой город. Классно!
– Ты там не бывала?
Зои только хмыкнула.
– Конечно, нет. Я даже в нормальную школу никогда не ходила, – добавила она с тоской.
– Ты немного потеряла, – заметила Скалли, не сумев сдержать смешок. Но сразу поняла, что Зои не оценила ее шутку.
– Это еще почему? – нахмурившись, спросила та.
– Ну… – Скалли не сразу нашлась с ответом. Она чувствовала себя так, словно ей предстоит объяснять очевидное ребенку, выросшему в джунглях. – В школе каждый сам за себя. И если ты хоть чем-то отличаешься от остальных, да еще и, не приведи бог, не блещешь красотой или, наоборот, слишком блещешь чем-то еще…
Ее вдруг захлестнуло волной обидных воспоминаний. О том, как Марк Фостер, которому она посвятила целый сборник стихов, потом заплевал ее бумажными шариками, сделанными из страниц вышеупомянутого сборника, называя при этом Тыквиной – и за цвет волос, и за комплекцию.
И о том, как Дилан Уолландер, думая о котором она, наверное, впервые в жизни испытала оргазм, просто использовал ее, чтобы выведать побольше о Мисси. Что, впрочем, имело свои плюсы: тогда она впервые начала замечать, какие взгляды парни бросают на ее вполне рыжеволосую сестру, и наконец перестала тайком издеваться над своей шевелюрой и пытаться то высветлить ее, то затемнить народными средствами, искренне веря, что родители ничего не замечают.
– Так вот. – Скалли, откашлявшись, вернулась к теме разговора. – Школьные обиды часто остаются на всю жизнь.
– В школе у меня были бы подруги, – резонно возразила Зои.
Скалли, снова не сдержавшись, фыркнула.
–Подруги! С такими подругами и врагов не надо.
– И парни, – серьезно добавила Зои, проигнорировав последнее замечание.
Скалли бросила на нее задумчивый взгляд.
– Ты симпатичная девушка, – наконец произнесла она, поразмыслив. – Уверена, ты многим нравишься и здесь…
– Кому?! Этому дурачку Алексу? – в свою очередь фыркнула Зои. – Ему бы еще в машинки играть.
Скалли открыла рот, собираясь возразить, но вынуждена была признать, что в возрасте Зои смотрела бы на это точно так же. Поэтому не сказала ничего – лишь покачала головой, а Зои, спохватившись, заговорила:
– На самом деле я хотела попросить тебя кое о чем… Ой! Черт!
Зои неловко закружилась на месте, пытаясь удержать равновесие, но эти потуги все равно окончились тем, что она растянулась на земле.
– Черт, черт, черт!
Скалли стремительно опустилась на колени рядом с Зои, сразу увидев, что стало причиной ее болезненного падения – маленькая, почти незаметная заледеневшая лужица, по которой та крайне неудачно проехалась изношенной подошвой левого ботинка.
Зои даже не пыталась встать, продолжая лежать на земле, подвывая от боли. Скалли, без лишних слов задрав подол ее юбки, окинула поврежденную лодыжку профессиональным взглядом. Потом ощупала пальцами. Зои зажмурилась, зашипев сквозь зубы.
– Кости целы, вывиха нет, – сказала Скалли, успокаивающе погладив ее по руке. – До нашего дома ближе всего. Пойдем, я помогу тебе подняться.
Она с трудом доволокла девчонку до дома и, уложив на кровать, ненадолго оставила ее одну, чтобы принести с улицы немного снега. А потом, обернув его в тряпку, приложила к лодыжке Зои.
– Нужно выпить обезболивающее и наложить повязку, – сказала Скалли. – И побольше лежать еще пару-тройку дней. Я попрошу кого-нибудь принести аптечку…
– Не надо, – остановила ее Зои, сев на кровати. – Просто помоги мне добраться до дома, а дальше папа сделает все, что надо.
– Я врач, я могу…
– Спасибо, я справлюсь. – В голосе Зои прорезались стальные нотки, и Скалли не стала настаивать на своем.
Вздохнув, она помогла Зои встать и, стараясь не обращать внимания на вырывающееся у нее болезненное шипение, направилась вместе с ней в сторону Главного дома.
– О чем ты хотела поговорить? – спросила она перед тем, как двинуться в обратный путь.
Зои нахмурилась, словно не могла вспомнить, о чем идет речь.
– Ты сказала, что собиралась о чем-то меня попросить, – напомнила Скалли.
– Да… – Она задумалась. – Хотела узнать кое-что насчет Юджина, раз уж вы с ним живете в одном доме. Но это неважно. – Скалли хотела что-то возразить, но Зои лишь махнула рукой. – В другой раз. – Сильно припадая на одну ногу, она пошла внутрь дома, но уже на лестнице обернулась и еще раз посмотрела на Скалли. – Спасибо!
***
Уже с порога она поняла, что не успела вернуться прежде, чем все остальные потянулись домой после работ: у двери валялась пара небрежно сброшенных мужских ботинок с прилипшими к подошве комьями грязи.
Скалли осторожно заглянула в комнату, надеясь не потревожить тех, у кого возникло желание воспользоваться минутой уединения.
Около ее кровати стоял Алекс, увлеченно изучая какой-то измятый листок. Он, должно быть, почувствовал на себе ее пристальный взгляд, потому что торопливо швырнул и без того скомканную бумажку ей на матрас и резко обернулся.
– Я… – Он судорожно оглядывался по сторонам, пытаясь придумать отговорку поубедительнее, но в конце концов, очевидно, понял, что его положение безнадежно. – Кто-то, наверное, обронил, – беспомощно добавил он, кивнув в сторону записки, и, стремительно промчавшись мимо Скалли, исчез в уборной.
Она подошла к постели и покрутила листок в руке. Должно быть, он и правда случайно выпал из кармана пальто Зои. Или она оставила его здесь нарочно, побоявшись сказать нечто важное вслух?
«Малыш, я сделала то, о чем ты просил. Последние дни отец не сводит с меня глаз. Боюсь, он может что-то подозревать. Давай выждем хотя бы неделю.
Люблю тебя. *Три сердечка*
Зои.
От изумления Скалли села на кровать, чуть не выронив записку из рук.
Выходит, все эти разговоры по душам – просто пустопорожнее сотрясание воздуха? Или попытка выдать себя за бедную овечку?
Скалли с яростью скомкала записку в руке.
Это кто-то, кто сильно старше Зои. Кто-то, кого она изо всех сил скрывает от отца. Кто-то, кто использует ее? Или кого использует она, чтобы сбежать от чересчур властного отца в настоящий мир?
И вдруг все кусочки паззла сошлись.
«Девчонка сама мне в штаны залезла. Откуда мне было знать, что ей только пятнадцать?»
«Хотела узнать кое-что насчет Юджина»…
Юджин.
Скалли с омерзением засунула записку под матрас – туда же, где еще недавно лежал клочок одежды Теодоры. Теодора… Может быть, все это – ложь? Может, ее убили за то, что она стала свидетелем чего-то, чего не должна была видеть? А Дафни – с ними заодно? Может быть, и агент Бейлис просто попался им всем под горячую руку?
Почему-то от этих мыслей Скалли стало горько, как будто она только что обнаружила в семейном шкафу отвратительный скелет. Если все это подтвердится, нужно предупредить Пола.
И, конечно же, написать Малдеру.
***
– Эй, подъем! – Этими громкими и нетипично воодушевленными для нее словами ее разбудила после дневного сна Дафни. – Пол решил, что твоя церемония пройдет этим вечером.
– Церемония? – хрипло переспросила Скалли, еще не успев прийти в себя.
– Церемония посвящения.
Моментально проснувшись, Скалли резко села на кровати. Дафни продолжала нависать над ней, а рядом, как обычно, сияя от восторга, стояла София. Для полноты картины ей не хватало только потирать руки от удовольствия, но она ограничилась товарищеским похлопыванием по плечу. Скалли, поежившись, отстранилась.
Слова «церемония посвящения» вызывали у нее только одну ассоциацию – воспоминания о том, как она так и не прошла отбор в сестринство «Альфа Дельта Пи» после того, как будущие «сестры» заставили ее раздеться и под веселое гоготание принялись обводить маркером те места, где ей, по их мнению, следовало похудеть. Чертов маркер полетел прямо в самодовольную рожу Эмбер Перетти, а вместе с ним в тартарары полетели и последние попытки Даны Скалли обрести популярность.
В конечном итоге это не сильно сказалось на ее университетских годах. Но, кажется, именно тогда что-то внутри нее сломалось окончательно. Может, именно этот надлом в конечном итоге и заставил ее согласиться на добровольную ссылку в подвале Гувер-Билдинг – внутренняя убежденность в том, что всю свою жизнь она притворяется тем, кем не является на самом деле. Что ей никогда не удастся убежать от самой себя, плыть по течению, влиться в «нормальную» жизнь. Стать частичкой целого.
Обрести то, что дает своим членам «Талион».
– Что мне надо делать? – спросила она, переводя взгляд с Дафни на Софию и обратно.
– Просто. Ничего. Не делай, – отчеканила Дафни строго, но с улыбкой. – И хватит уже спать.
***
В этот вечер в Главном зале собрались все члены общины. Но освещение было столь скудным, что Скалли не видела лиц. Пламя свечей выхватывало из темноты лишь постамент с массивными весами, невесть откуда взявшийся посреди зала, и фигуру Пола Сориани, облаченного в длинный балахон ослепительно белого цвета – по-видимому, праздничный наряд.
Дафни осторожно подтолкнула Скалли к нему, и она оказалась в самом центре круга, по периметру которого сидели члены «Талиона». Она растерянно огляделась по сторонам, не зная, что делать, когда заметила, как одна из женщин немного подняла голову и подмигнула ей. Хелен. Скалли бросила взгляд на сидящего рядом с ней. Это был Майкл: она узнала его по изящным, но сильным пальцам, которые с самого начала приковывали ее внимание. Почувствовав на себе ее взгляд, он тоже ободряющее посмотрел на нее, и эта безмолвная поддержка придала Скалли сил.
Пол мягко усадил ее на пол, а спустя мгновение кто-то прошмыгнул мимо нее, на ходу всучив ей стаканчик с какой-то жидкостью.
«Если это алкоголь, хуже точно не будет», – мелькнуло в голове Скалли, и она с готовностью опустошила стакан. Вкус был незнакомым – ни сладким, ни горьким, ни кислым. Скорее пряным и терпким. Уже спустя секунду она почувствовала, как мышцы расслабились и стало легче дышать и думать, туман мрачных мыслей и сомнений рассеялся, уступив место другому – воздушному и приятному. В глазах начало двоиться, и Скалли на мгновение зажмурилась, пытаясь прогнать это пугающее ощущение. Оно действительно ушло, зато восприятие вдруг невероятно обострилось, словно она внезапно обрела все суперспособности разом: казалось, что ее уши улавливали любой, даже самый тихий звук, – шелест ветра, дыхание соратников, скрип половиц где-то далеко позади; что глаза выхватывали мельчайшие детали вплоть до пор на коже сидевшего на том конце комнаты человека.
Когда Пол заговорил, ей захотелось закрыть уши руками и спрятать голову между колен – настолько пронзительно громким показался ей его голос. Но отяжелевшие руки не слушались ее, и она продолжала неподвижно сидеть, опустив голову и не шевелясь. Скалли очнулась только в тот момент, когда он протянул ей тяжелый, холодный камень.
– Мы поможем тебе, – донесся до нее голос Пола. – Но ты должна сказать нам: какой твой грех?
Ее грех.
Этот вопрос полоснул ее и без того измученное сознание, как острое лезвие ножа. Ей хотелось стряхнуть с себя оцепенение, закричать, ударить кого-нибудь. Мысль о том, чтобы ответить так, как они договорились с Малдером, даже не пришла Скалли в голову. Голос отказывался ей подчиняться, а конечности словно приросли к полу. Она с удивлением увидела, как на гладкую поверхность камня упала слеза – ее собственная слеза, пророненная от бессилия.
– Скажи нам, Алтея… Какой твой грех? – повторил Пол, и на сей раз его тихий голос заполз ей в самую душу.
Все посторонние звуки вдруг исчезли. Картинка перед глазами перестала быть болезненно яркой и четкой. Скалли почудилось, что все вокруг погрузилось в какую-то вязкую пелену. Остались только она, Пол и этот камень у нее в руках. Этот камень – ее грех, который она наконец может отделить от себя, бросить и оставить позади.
Она попыталась заговорить, но ничего не вышло. Ей пришлось совершить невероятное усилие над собой, чтобы немного приподнять подбородок и едва слышно прошептать:
– Я убила свою сестру.
Она не знала, сколько продлилась последовавшая за ее признанием пауза. Кажется, целую вечность, не наполненную ничем, кроме монотонного звона в ушах и понимания того, что она совершила нечто непоправимое, навсегда отрезав себе путь назад.
Провиснув под весом камня, чаша устремилась вниз. Удерживавшие ее цепи протяжно скрипнули. Этот звук заставил Скалли вздрогнуть и слегка приподнять голову. В глазах двоилось и расплывалось, но одна она увидела четко – облаченную в красный балахон высокую фигуру, стоявшую прямо перед ней, раскинув в стороны руки. Под сенью раскидистых, запачканных кровью рогов пустые глазницы огромного, не похожего на человеческий черепа, заглядывали прямо ей в душу.
Ни закричать, ни убежать Скалли не смогла. Единственное, что она успела увидеть, прежде чем рухнуть на пол, – встревоженный взгляд склонившегося к ней Майкла – последнего в длинной веренице людей, по очереди подходивших к находившимся теперь в идеальном равновесии чашам весов.
