А бета ли ты, док?

Каменные стены камеры пробивали дрожь в молодом теле пленника. Николай сидел на полу,всячески пытаясь укрыться тем тряпьем, которое дали ему немцы. Парень, конечно, не особо был доволен этому, но и спорить он не спешил. На кону висела его жизнь, а вот так вот умереть, в какой-то дыре, парень не хотел. Дверь в комнату скрипнула и открылась почти полностью. В помещение зашёл хмурый альфа, источавший тяжёлую, но тем не менее, сильную ауру. Он держал в руках какие-то не понятные для Коли бумаги. Следом за ним вошла незнакомка. — Имя, — требует фриц. Немецкий язык казался Николаю каким-то демоническим, и он бы просто тупил взгляд на нежданном госте, если бы его не привлекла та девушка, которая оказалась переводчицей. — Николай..., — он замолкает, о чем-то задумываясь, — Коля. — Николай, — повторяет немец, словно пробуя имя на вкус, а потом его губы растягиваются в лёгкой улыбке, — Nikolai, ich habe einen Vorschlag für dich. Entweder werden sie dich töten, oder du wirst für uns arbeiten. — Николай, у меня к вам предложение, — девушка мяла края своего платья, переводя все слова фрица, не решаясь поднять глаза на мужчин, — Либо вас убьют, либо же вы будете работать на нас, — шепчет она, — Пожалуйста, соглашайтесь. Фриц кидает на девушку взгляд своих стеклянных глаз и переводит его на задумчивого Колю. — Я согласен, — неожиданно для мужчины, тот соглашается довольно быстро. Кажется, немец понял его слова и без перевода. Он снова улыбается, довольный собой, и продолжает задавать вопросы, нужные для протокола. Фриц раз за разом поднимал брови, удивляясь тому, что русский даже не пытался спорить с ним. Прошло немало времени, день клонился к ночи. Переводчица еле стояла на ногах, пошатываясь и часто моргая. Что-то подмечая у себя на бумаге, немец даёт разрешение девушке уйти, и та с радостью покидает камеру, на прощание пожелав доброй ночи. Следом идёт и сам фриц. — Gute Nacht, Nikolai, — слышит парень перед тем, как провалится в сон. *** Ягер заперает дверь на ключ и тяжело выдыхает. Голова шла кругом то ли от духоты в камере, то ли от чего-то ещё. В длинном коридоре никого не было, в здании стояла тишина. Клаус подправил головной убор и направился в сторону своего кабинета, дабы привести себя в порядок и, в конце концов, лечь спать. Прокручивая в голове информацию, полученную от русского, мужчина невольно вспоминает его черты лица: эти тощие щеки, скулы, губы, которые русский все время облизывал. Фриц снимает с себя китель и сапоги, кладет их на табуретку. Голова касается мягкой поверхности подушки, а глаза будто наливаются свинцом, и Ягер проваливается в сон.