* * *
Время приближается к полуночи, когда он наконец возвращается и находит ее там же, на диване, почти в том же положении, что и оставил. Чуть трогает за плечо, опускаясь рядом: – Скалли... Не сразу отзываясь на прикосновение и тихий голос, она с трудом разлепляет глаза, чтобы, увидев его, тут же встрепенуться: – Боже, Малдер, который час? Кажется, я задремала. Где ты пропадал все это время? – Рад видеть тебя здесь, – улыбается он вместо ответа, наклоняясь к ней для краткого поцелуя. – Я оставил сообщение на твоем автоответчике, но если ты тут, то вряд ли его слышала... – Не хотела пропустить твое возвращение... Так тебе удалось что-то выяснить? – с надеждой глядя на папку у него в руках, спрашивает она. – Все без изменений? – прежде чем ответить, уточняет он на всякий случай. И Скалли, слегка помрачнев, кивает. – Утром я сразу сдала кровь на анализ, но никаких посторонних веществ обнаружить не удалось. Теперь планирую сделать биопсию и отправить ткани на исследование – вероятно, это позволит определить микрочастицы краски и, возможно, чего-то еще. – Не думаю, что это что-то даст, Скалли, – качает головой Малдер. – Твой случай далеко не единичный. Подобное уже происходило с десятками людей. – Десятками?! – недоверчиво переспрашивает она. – Вроде того. – Он открывает папку и достает из нее пару ксерокопий газетных статей. – Вот, например, некий Крэйг Маккриди из Портленда, у него на теле было восемь татуировок, нанесенных в разное время, начиная с семнадцати лет, но одна из них однажды пропала. – Малдер указывает на мощную цепь, опутывающую бицепс парня на первом из двух фото. – "В один прекрасный день она просто испарилась, – цитирует он. – Я чувствовал, что снова живу, больше меня ничего не сковывало". – Бывший наркоман, Малдер, весьма надежный источник информации, – хмыкает Скалли, быстро пробежав статью глазами. – Ты уверен, что последовательность фотографий именно такая? Или что это не банальная подделка? Да я даже не могу с точностью сказать, один и тот же ли на них человек! – Хорошо, вот другой интересный случай. Не связанный с наркотиками, – говорит Малдер, протягивая ей следующий лист. – "Вы тоже сможете вырваться, воодушевляет своим примером Вивьен С. из Теннесси..." – углубляется в чтение Скалли, прежде чем с неприкрытым скепсисом взглянуть на снимок виднеющейся из-под бретели сарафана птицы в клетке, вытатуированной на лопатке женщины и якобы впоследствии исчезнувшей без следа. – Это и есть твои неопровержимые доказательства? – Узнаю свою Скалли: даже если маленькая "летающая тарелка" приземлится ей на нос, она и тогда будет яростно отрицать сей факт. – Малдер, "тарелка" скорее приземлится на твой, – фыркает она. – А все это больше походит на городские легенды. Уверена, если как следует покопаться в бульварной прессе, можно найти массу не менее занятных историй. – Я не только копался в прессе, – обиженно возражает Малдер. – А, между прочим, обзвонил едва ли не половину тату-салонов Восточного побережья, а в некоторые наведался лично – мастерам которых явно было что мне рассказать, если и не из собственного опыта, то из опыта своих знакомых. Взгляни, например, сюда, – выудив из папки две фотографии, он указывает на небольшое тату в виде разбитого сердца, хорошо различимое на запястье девушки на первом снимке. – Ошибка молодости, как пояснила сама Сюзанна, хотя в то время ей так не казалось. Но по прошествии лет она и думать забыла о том парне, поскольку встретила, по ее словам, истинную любовь всей своей жизни. Вскоре у них родился ребенок, а сейчас и второй на подходе. Теперь посмотри на это, – он показывает следующее фото, на котором та же девушка, но выглядящая уже чуть старше, держит на коленях румяного карапуза и отчетливо видно, что на запястье ничего нет. – Я встретился с ней и видел ее руку своими глазами, как твою сейчас, – заканчивает Малдер. – За это время ничто не мешало ей свести нежеланный рисунок. Мало кто захочет иметь на своем теле напоминание о неудачном опыте, постоянно мозолящее глаза. – Она уверяет, что не делала ничего подобного. Как и остальные. – Он выразительно смотрит на Скалли, и та отводит взгляд. С ее именем и так было связано достаточно секретных материалов, и она меньше всего жаждала стать героиней еще одного. – Хорошо, Малдер, допустим, так. Но если бы неугодные татуировки исчезали сами по себе, как бы фантастично это ни звучало, откуда тогда столько желающих от них избавиться, готовых на неоднократные и недешевые процедуры? – Вероятно, многие воспринимают татуировки просто как украшение собственного тела, не вкладывая в выбираемый рисунок глубокий смысл, не говоря уж об испытываемых при этом сильных эмоциях. Возможно, должно совпасть сразу несколько факторов – у меня пока нет всех ответов. Как раз раздумываю, что бы такое себе наколоть, чтобы на деле проверить данную теорию. Скалли, может, подкинешь идею, нет?.. Кстати, мне встретилось упоминание и о внезапном возвращении татуировки на прежнее место, правда, не уверен, что этому источнику можно доверять. А хорошая новость – ни одного появления новой не зафиксировано. – И слава богу... – Однако имел место весьма любопытный случай преображения. – Малдер достает из папки копию еще одной газетной статьи. – Исабель Мэннинг, урожденная Фернандес, 37 лет. Все начиналось так же, как и в случае с Сюзанной: очередная любовная история окончилась полным крахом, сердце женщины было разбито, и она твердо решила, что с нее хватит, что и подтолкнуло ее пойти и сделать себе тату – с единственным словом "Alone". Это было около четырех лет назад. Вот здесь оно легко различимо. Теперь же, как можно увидеть на снимке справа, последняя буква надписи совершенно выцвела, а средняя, смотри, как будто немного растеклась внизу. И случилось это, по уверениям Исабель, прошлой осенью, когда она вышла замуж... И как, ты думаешь, зовут ее мужа? – Алан? – взяв на размышления не больше нескольких секунд, предполагает Скалли. – Именно, Скалли, именно! – радуясь ее проницательности, кивает Малдер. – Эту историю мне поведал ее непосредственный участник – тот самый тату-мастер. Но пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы он позволил хотя бы сделать копию этой драгоценной заметки, которую выставил в витрине, высокопарно назвав себя "Татуировщиком судьбы". Клиентов теперь заметно прибавилось, хотя, как он сам мне признался, пока ничего подобного не повторялось, но надежды он не теряет. Скалли подавленно молчит, переводя взгляд с одного фото на другое: если бы нечто похожее не произошло с ней самой, она наверняка сочла бы подобные заявления очередной дешевой сенсацией, не стоящей и толики внимания. – И это лишь наиболее впечатляющие случаи, с четко устанавливаемой причинно-следственной связью и не подразумевающие двояких трактовок. Хотя есть и менее очевидные, с одним спорным иероглифом, например, – подводит итоги Малдер. – Как ты могла догадаться, все эти татуировки были сделаны в разных салонах, а то и вовсе кустарным способом, использовались разные составы красок, изготовленных разными производителями. Словом, ничего общего, за исключением одного... – И почему мы никогда о подобном не слышали? – с сомнением поднимает голову Скалли. – Ну, о таком ведь не заявляют в полицию. Хотя несколько человек жаловались в сами салоны. Решили, что их накололи – прости за каламбур, – использовав нестойкую краску, и потребовали вернуть деньги. Но это скорее исключение. В большинстве случаев клиенты и не думали обращаться за компенсацией, а были только рады, что татуировки не стало... А ты, Скалли? – серьезно смотрит он, пользуясь возможностью узнать, что теперь, по прошествии трех лет, думает она о том своем поступке. – Тебе будет ее не хватать? Скалли невольно касается поясницы, того места, где еще недавно обитала свернувшаяся в кольцо змея, как она ошибочно полагала, поселившаяся там навсегда, а затем неопределенно пожимает плечами: – Она не так уж часто попадалась мне на глаза. Бывало, я не вспоминала о ней неделями... Ну, по крайней мере один из нас определенно рад, – добавляет она с мягкой улыбкой. И Малдер чувствует, как кончики ушей начинают пылать. Естественно, она его раскусила. – Признаться, она никогда мне не нравилась, – смиренно соглашается он. – Не сама по себе, а история, с ней связанная... Каждый раз, когда я ее видел, не мог не думать о тебе и Джерсе, – его голос звучит глухо, а голова опущена, словно он разглядывает что-то на своих брюках. – И всегда помнил, что она там, даже когда не видел... – Он вдруг усмехается: – Да, отличное напоминание не относиться к твоему присутствию в моей жизни как к должному... А в определенные моменты еще и неплохой стимул, подстегивающий действовать так, чтобы ты и думать забыла обо всех других, что были у тебя в прошлом. Скалли неуютно ерзает на месте и после непродолжительных раздумий осторожно касается его руки: – Малдер... я не спала с Эдом... если это тебя беспокоит. На некоторое время произнесенная фраза повисает в тишине комнаты. А последовавшее затем его тихое недоверчивое "Нет?" напоминает шелест листвы на ветру. Он наконец поднимает глаза и изучающе смотрит ей в лицо – с надеждой, но и долей неверия, от чего ей становится слегка не по себе. Она качает головой, в то же время мучительно решая, должна ли быть с ним до конца откровенной. – Не то чтобы я не собиралась... – наконец добавляет она, словно через силу, и с тревогой наблюдает, как выражение его лица вновь меняется. Он молчит, лишь непроизвольно сжимая руку в кулак, но ничего не спрашивает, что вовсе не означает, что он не хочет знать. – У него не оказалось презервативов, – как можно проще поясняет Скалли. – Хотя он и был уверен, что где-то они должны быть. Перерыл полквартиры в поисках – это надо было видеть: как он метался туда-сюда в полуспущенных брюках, пока в конце концов не наступил на собственную штанину и не полетел на пол, – она улыбается. – Я, конечно, тут же бросилась к нему – проверить, не сильно ли он ударился. И мы сидели там, прямо на полу, и смеялись, вспоминая разные нелепые случаи из своей жизни... Забавно, да? – Весьма непредусмотрительно с его стороны... – только и произносит Малдер. – Хотел бы я сказать, что мне жаль, но это было бы неправдой. Ее рассказ не кажется ему таким уж забавным, и даже эта ее улыбка, связанная с другим, тем более тем, кого она знала всего пару дней, но подпустила куда ближе, чем его, к тому времени ее многолетнего напарника, вызывает ощутимые уколы ревности. Может быть, он тоже с удовольствием оставил бы ее у себя на ночь и одолжил свою рубашку... Он невольно думает о том, только ли за кофе ходил Джерс утром. А еще о том, что сам мог бы оказаться в таком же положении и так же скакать по квартире полуголым, переворачивая все вверх дном, потому что, если у него и завалялась где-то неиспользованная пачка, срок годности у нее наверняка давно истек. Так что можно считать, ему повезло, что с ним Скалли ни о чем таком не заикнулась. Разумеется, он не был первым встречным, и перед ЭКО их проверили вдоль и поперек, но ему хочется верить, что дело не только в этом. И даже не в том, что теперь она знает, что не может забеременеть. – Малдер, – прерывает его размышления Скалли. – Если предположить, что ты прав и все странности с татуировками происходят в результате определенного судьбоносного события или решения, как это согласуется с тем, что у меня в эти дни ничего такого не было? Ничего такого, чего не случалось бы раньше. – Полагаю, тебе лучше знать, Скалли, – не сразу отвечает он. – Быть может, ты сама еще в полной мере всего не осознаешь. Некоторое время она еще морщит нос, пытаясь все же постичь ускользающий от нее смысл, а потом решает, что уже слишком поздно для умственных усилий и лучше она, подобно одной небезызвестной героине, подумает об этом завтра. А пока... Она поворачивается к напарнику, который почти клюет носом, но тоже мужественно борется с одолевающей дремотой, а заметив, что на него смотрят, предлагает: – Может, кофе? Но она качает головой и поднимает руку, касаясь его заметно осунувшегося за сутки лица, нежно проводит по щетинистой щеке и шепчет, прежде чем мягко коснуться губами губ: – Пойдем спать, Малдер... ––––––––––––– * "Синяя болезнь" – психологическая зависимость от татуировок, при которой человек наносит на свое тело все новые и новые рисунки.Часть 1
31 января 2019 г. в 17:10
Скалли близко. Он чувствует это, вновь и вновь жадно приникая губами к ее набухшей, пылающей плоти, стремясь всецело отдаться сему действу, все меньше отвлекаясь на ощущения в той части тела, над которой самоотверженно трудится Скалли.
Ее волосы щекочут его бедро, когда ее голова поднимается и опускается – все менее ритмично и реже, по мере того как его искусный язык описывает очередной круг, прежде чем проворно скользнуть внутрь и, не задерживаясь надолго, вынырнуть обратно. И, ощущая ее растущее напряжение, слыша невнятные всхлипывающие звуки, которые она издает, наконец оторвавшись от него, но продолжая крепко сжимать в руке, он ускоряет темп под аккомпанемент все громче бьющегося сердца.
Пара последних усилий именно там, где она больше всего этого жаждет, и – Бинго!
Он замирает, ощущая себя посреди первозданной стихии, с упоением втягивает носом ее неповторимый запах, от которого кружится голова, и выжидает, когда буря чуть стихнет.
"Вот так, детка, да-а", – он поглаживает ее дрожащие под его ладонями ягодицы и, приподнявшись, легонько одну прикусывает. А об другую вытирает влажные пальцы, неторопливо выводя крупный "X" – почему-то эта мысль показалась ему забавной.
"Сладостный вкус победы", – думает он, с удовлетворением облизывая губы, прежде чем выбраться из-под напарницы и растянуться рядом, наконец оказываясь с ней лицом к лицу.
– 4:3, Скалли. Я веду, – объявляет он с горделивой улыбкой.
– Рада за тебя, Малдер, – все еще не восстановив дыхание, произносит она, явно не сильно расстроенная своим проигрышем; ведь эта игра им тем и полюбилась, что, так или иначе, в выигрыше остаются все.
– А я рад за тебя, – глядя ей в глаза и отводя за ухо упавшую ей на лицо прядь волос, улыбается он, а потом притягивает к себе для нежного, неспешного поцелуя.
Ее рука бесцельно гладит его бок, в то время как, опершись о свою, он внимательно изучает ее лицо: Скалли после оргазма являет собой воистину пленительное зрелище, которое вряд ли когда-то сможет приесться.
– Не расстраивайся, ты была очень близка к победе, – ободряет он, снова целуя ее губы, которые так славно над ним потрудились.
– И не думала, Малдер, – с улыбкой отвечает она, игриво ведя пальцами ног по его голени. – Ты испачкался.
Она тянется к его лицу и мягко стирает влагу с носа, тоже внесшего свою лепту, подушечкой пальца, который затем медленно, соблазнительно облизывает, прежде чем полностью отправить в рот.
И Малдер судорожно сглатывает, от одного этого зрелища готовый кончить прямо сейчас. А уж тем более когда она со смачным чмоком вынимает палец изо рта, неспешно обводит им его сосок и как бы нехотя спускается ниже.
– Хочешь, чтобы я продолжила? – томно спрашивает она; ее рука останавливается возле его паха, лишь слегка углубившись в волосы на лобке и лениво его массируя.
Это заманчивое предложение, но разум все еще туманит картина Скалли, стоящей на четвереньках, прогнувшейся в пояснице, с призывно топорщащейся попкой...
– М-м-м, – он окидывает ее плотоядным взглядом. – У меня встречное предложение, оно же пожелание. – И, вновь перемещаясь к изголовью кровати, тянет Скалли к себе за бедра, вынуждая подняться и устраиваясь сзади. – Ты же не против?
– Наслаждайся, Малдер, – со смешком говорит та, принимая более удобную позу. – Я вся твоя.
"Оу, тянет на признание года. Ради этого определенно стоило постараться", – расплывается он в улыбке, вслух же произнося:
– Что, прости, я не расслышал? – поглаживая ее по бедру одной рукой, а в другой сжав свой разгоряченный орган и раздразнивающе кружа у входа, прежде чем проникнуть в святая святых.
– Будь как дома, Малдер, – хихикает она, и ее восхитительные бедра приходят в движение, а непроизвольно вырвавшийся у него смешок больше походит на похрюкивание.
– Полегче, Скалли, так можно и промахнуться, – стараясь совладать с собой и удержать на месте ее, предостерегает он и на мгновение замирает, когда слышит в ответ:
– Хм, не думаю, что кто-то расстроится...
– Боже, Скалли, я говорил, что люблю те... – он резко осекается и застывает, буквально ощущая, как улыбка медленно сползает с лица.
Часто моргает, а потом и вовсе крепко зажмуривается и решается открыть глаза лишь спустя несколько долгих мгновений. Но это не помогает.
– Малдер, ты там не уснул? – с недоумением оглядывается на него Скалли.
– Скал-ли... – едва не начиная заикаться, выдыхает он севшим голосом, – ее нет.
– А по-моему, очень даже есть, – говорит она, нетерпеливо подавшись назад и недвусмысленно подталкивая его к дальнейшим действиям.
– Твоя татуировка, – едва не переходя на шепот, уточняет он и нервно облизывает вдруг ставшие сухими губы. – Ее нет.
И чтобы убедиться, что ему не мерещится, касается ее поясницы подрагивающими от волнения пальцами, пытаясь даже слегка поскрести ногтем. Если бы Скалли и решила ее свести, не удосужившись поставить его в известность, какие-то следы, пусть минимальные, должны были остаться, но сейчас ее спина девственно чиста.
– Не смешно, Малдер, – раздраженно, но в то же время с угадывающимся беспокойством бросает Скалли и вытягивает шею, стараясь разглядеть набитый на пояснице рисунок.
Но ему вовсе не до смеха. Он убирает руки с ее спины и медленно отстраняется, приваливаясь к подушкам в изголовье и слыша, как сердце отбивает все более тревожный ритм. Глаза на мгновение застилает темной пеленой, а во рту откуда-то возникает противный привкус, от которого начинает мутить.
И когда Скалли скатывается с постели и спешит в ванную, он по-прежнему не двигается, лишь провожая ее долгим, тяжелым взглядом, не в силах отделаться от парализующей мысли, которая могла бы объяснить подобное несоответствие.
Когда наконец он неслышно появляется в дверях и, сунув руки в карманы натянутых на голое тело джинсов, прислоняется к косяку, Скалли, встав на цыпочки, рассматривает спину в висящем над раковиной зеркале, но, заметив его в отражении, оборачивается, начиная растерянно:
– Малдер, я не понимаю, что...
Но тут же замолкает, будто споткнувшись о его каменное лицо и какой-то чужой, буравящий взгляд, от которого так и веет холодом. До такой степени, что у нее по спине пробегают мурашки и она невольно тянется к висящему на крючке белому махровому халату, который лишь недавно обосновался в его квартире, и кутается в него, словно его привычный уют придаст сил, позволит чувствовать себя менее беззащитной и уязвимой.
Все это время Малдер пристально за ней наблюдает, раздумывая, насколько применим здесь утиный тест и, если кто-то выглядит как Скалли, говорит как Скалли и даже на вкус как Скалли, можно ли утверждать, что это она и есть. Хотя годы работы в "Секретных материалах" давно подвели его к мысли, что ни в чем нельзя быть уверенным наверняка.
– Это ведь не первая твоя история со змеей? – произносит он, и собственный голос кажется ему незнакомым. – Что случилось там, в лесу, когда ты была ребенком?.. Маргарет рассказала мне однажды, – поясняет коротко, когда она удивленно вскидывает голову. – Так что тогда произошло?
– Малдер, при чем тут... – начинает она, делая шаг в его сторону, но он по-прежнему не двигается с места, лишь скрещивает на груди руки, будто воздвигая между ними невидимую стену, и тогда она пораженно замирает: – Ты... ты сомневаешься, что я это я?
– Просто ответь, Ск... – он запинается, не в состоянии произнести ее имя, и только повторяет глухо: – Просто ответь.
И она хочет ответить – хочет ответить нечто дерзкое, и в направленном на него взгляде явственно читается вызов, но потом приходит осознание, что сейчас не время для препирательств, и вспоминается, как однажды она сама едва не позволила Эдди Ван Бландту себя соблазнить, будучи совершенно уверенной, что перед ней Малдер.
Ее плечи устало опускаются, и на мгновение она прикрывает глаза, прежде чем вновь посмотреть на напарника.
– Это был садовый уж, Малдер. Всего лишь безобидный уж, не сделавший нам ничего плохого. А мы убили его. Я и мои братья. Расстреляли из ружей, для потехи, просто выбрав его своей мишенью. Я пожалела, тут же, но было уже поздно, – ее голос дрожит, неожиданно для нее самой, а на глаза набегают слезы, но их ей удается прогнать. – В тот день я впервые лишила жизни живое существо. И клятвенно пообещала себе, что больше такого не случится, – она грустно усмехается и замолкает.
Он переступает с ноги на ногу, ощущая себя не лучшим образом – и оттого, что пришлось дать ей понять, что усомнился в ней, и оттого, что вынужден был напомнить об этом случае, но больше всего оттого, что вновь мысленно вернулся в то тяжелое время, когда впервые услышал эту историю, когда отчаянно не желал верить, что Скалли уже перешла черту, отделяющую бытие от небытия, что потерял ее навсегда.
Узел его рук расплетается, он отрывается от косяка и делает шаг ей навстречу.
– Может... может, тогда поступишь так же, как и во время нашего первого расследования, ворвавшись ко мне среди ночи? – предлагает он, и теперь его голос мягок, даже кроток. Хотя перед ним уже давно не та юная напуганная девушка, не понимающая, что с ней произошло. А впрочем...
Несколько мгновений она смотрит ему в глаза, а затем отворачивается и, не сразу развязав пояс, ибо узел поначалу не желает поддаваться, спускает халат с плеч, позволяя ему бесшумно сползти к ее ногам и на этот раз оставаясь даже без защиты белья.
"Свечи не хватает", – улыбнувшись в мыслях своим воспоминаниям, думает он, приближаясь и опускаясь на одно колено, чтобы внимательно осмотреть ее поясницу – словно за эти минуты могло что-то измениться. Но кожа там по-прежнему абсолютно чиста, даже на комариные укусы нет и намека.
Он по памяти рисует круг, словно обводя татуировку, как делал всего пару раз, и, не ограничиваясь спиной, продолжает свое путешествие, осторожно ведя кончиками пальцев к шраму от ранения, различимому на ее животе, и дальше. Но даже каждая родинка, которые он успел уже достаточно изучить, на своем месте.
Ее же пальцы тем временем, забравшись ему в волосы, приятно массируют затылок, как она нередко делала в последнее время.
Тогда он подбирает халат и, поднявшись, мягко накидывает ей на плечи, помогая вновь облачиться, а затем молчаливо прижимает к себе, пристраивая подбородок у нее на макушке и ощущая тепло ее дыхания на своей коже.
– Что это может быть, Малдер? – тихо спрашивает она, не находя случившемуся никакого рационального объяснения, да и иррационального тоже.
– Не знаю, Скалли... Пока не знаю, – поправляется он, крепко держа ее в объятиях и будто баюкая, то ли таким образом успокаивая ее, то ли самого себя.
И только когда босые ноги начинают зябнуть, они ненадолго размыкают объятия и возвращаются в спальню, чтобы, опустившись на кровать, постараться найти объяснение, припомнить, не происходило ли за последнее время чего необычного. Хотя в сравнении со всеми предыдущими годами последние недели в принципе сложно было назвать обычными.
– В выходные она была на месте, – уверенно говорит Малдер, и оба несколько смущаются при мысли, сколько за прошедший уик-энд у него было возможностей лицезреть данный участок ее тела с самых различных ракурсов. – А потом, Скалли?
– Не знаю, Малдер, – качает головой та, – у меня не было повода рассматривать свою спину.
– А вот у меня был, – хмыкает он, бросая на нее многозначительный взгляд.
– Прости... В следующий раз я постараюсь вести себя сдержаннее.
– Даже не вздумай! – молниеносно восклицает он, но после вновь серьезнеет и, барабаня пальцами по ее колену, производит в уме нехитрые подсчеты: – Выходит, под подозрением три дня, включая сегодняшний.
Три дня – с утра понедельника, когда она уехала от него вскоре после рассвета, и до сегодняшнего вечера, когда, как написали бы в отчете, и была обнаружена пропажа, – в которые они неизменно были вместе, по крайней мере в рабочее время, и разлучались совсем ненадолго.
– Нечего рассказывать, Малдер, – предваряет Скалли не заданный им вопрос. – Оба дня из Бюро я отправлялась прямиком к себе, даже по дороге никуда не заезжала и из дома не выходила: мне нужно было поспать. – Он понимающе улыбается и кивает. – Я не теряла девяти минут. И не припомню, чтобы в моей квартире наблюдались странные явления, лучи света или еще что-то подобное. Включая лазеры. Но в любом случае за пару дней такого результата не добиться.
– При современных земных технологиях, – уточняет он, не обращая внимания на глубоко скептический взгляд, которым награждает его напарница. И тут его озаряет: – Что, если это твой чип, Скалли? Раз уж он стал причиной ремиссии, то, вероятно, может заставить исчезнуть и что-то еще. Ведь обо всех его возможностях и способах воздействия на организм человека нам остается лишь догадываться.
– Но с чего вдруг? Больше двух лет прошло, – хмурится она. – Не понимаю, как это может быть связано.
И все же эту версию определенно не стоит сбрасывать со счетов, делает он мысленные заметки, прежде чем высказать следующее предположение:
– А как насчет космического корабля в Африке?.. Или твоей поездки с... нашим общим знакомым в прошлом месяце?
Последние слова заставляют ее невольно поежиться.
– В таком случае можно и Антарктику вспомнить, – с недовольством говорит она. – Но все твои гипотезы, Малдер, не объясняют одного: почему это сказалось именно сейчас, спустя столько времени и безо всяких видимых причин.
– Это вопрос на миллион долларов, Скалли! – соглашается он, снова погружаясь в раздумья.
Ему приходилось сталкиваться с тем, что на телах людей появлялись различные отметины и символы, но чтобы в одночасье бесследно исчезали...
– Такое... такое впечатление, что змейка просто уползла...
– Малдер, татуировка не может уползти!
– ...или все же проглотила саму себя, – заканчивает он и слышит тяжкий вздох, означающий, очевидно, "час от часу не легче".
Она все-таки надеялась, что он предложит более реалистичные теории, которые бы не противоречили здравому смыслу, не говоря уж о ее медицинском опыте и знаниях, а еще лучше – припомнит, что ему уже доводилось слышать о подобном феномене, и он имеет вполне прозаичное объяснение.
– Может, я больше ее не заслуживаю... – наконец меланхолично произносит Скалли, ведя пальцем по еле заметной вене на кисти Малдера и прикидывая про себя, как скоро уподобится напарнику с его безумными идеями.
– Что? – переспрашивает тот.
– Русский мастер... он говорил, что каждый получает татуировку, которую заслуживает. И что она отражает на теле то... – Скалли вдруг замолкает, а потом выпаливает: – Отрицательная галлюцинация, Малдер! И как я раньше не сообразила! Сама татуировка на месте, мы просто ее не видим! Вероятно, на нас обоих было оказано воздействие с помощью каких-то психотропных средств. Возможно, что-то в еде или здесь, в квартире...
Она поспешно поднимается и с беспокойством осматривается по сторонам, холодея от мысли, что кто-то мог тут побывать, установить жучки и не только... А поднявшемуся следом да так и стоящему столбом напарнику раздраженно бросает:
– Малдер, это куда более вероятно, чем то, что "змея уползла".
Тот согласно кивает и задумчиво скребет подбородок, прежде чем двинуться к шкафу и, покопавшись в одном из ящиков, извлечь на свет видавший виды полароид.
– Должен еще работать.
– И для чего тебе понадобилась камера, Малдер? – подозрительно косится на него Скалли.
– Нам же нужно проверить теорию о галлюцинации, так? Прости, но тебе снова придется раздеться...
Не сразу и не слишком охотно, она все же соглашается ("Исключительно ради эксперимента!"), правда, предварительно надев на себя белье – к вящему неудовольствию Малдера.
– Ну вот, только я решил пополнить свою коллекцию пикантных фотографий... – притворно вздыхает он, приноравливаясь, чтобы сделать пару снимков обнаженной поясницы Скалли, явно не слишком-то уютно чувствующей себя в роли модели и сразу по окончании спешащей снова завернуться в халат.
Не дожидаясь, пока фотографии проявятся, Малдер тоже проворно одевается.
– И куда ты собрался в такое время?
– Значок, Скалли, помогает открыть многие двери – в любое время, – засовывая в карман удостоверение и на всякий случай пряча под курткой кобуру, говорит он. – Даже если меня и сочтут чокнутым, мне не привыкать... Не скучай. Я скоро... И никому не открывай.
– Малдер... будь осторожен.
Не проходит и получаса, как он возвращается, бросает куртку на диван, а снимки и кобуру – на журнальный столик.
– Что ж, Скалли, двое соседей, трое посетителей бара на углу, один бармен и случайный прохожий – никто ничего здесь не видит. Обычная женская спина без особых примет. Так что нам не кажется. Тату действительно нет.
– Я сварила кофе, – после долгого молчания медленно произносит Скалли.
– Боюсь, он понадобится, – кивает Малдер, усаживаясь за письменный стол и включая компьютер. – Вполне вероятно, ты не единственная, с кем произошло нечто подобное... Думаешь, Стрелки будут сильно недовольны, если позвонить им в такой час, чтобы они кое-что для меня проверили?.. Эй, я вовсе не собираюсь посвящать их в подробности, – уверяет он в ответ на ее неодобрительный взгляд, а потом весело добавляет: – Кстати, тот бармен интересовался, нет ли у меня снимков более деликатного характера. Похоже, ты ему приглянулась.
– Малдер, заткнись.
Пять часов спустя, когда занимается рассвет, он все еще сидит за компьютером, в то время как Скалли, свернувшаяся клубком под индейским одеялом, дремлет рядом на диване, решив, что полуночных изысканий, по большей части бесплодных, с нее довольно. Последней каплей стала статья под многообещающим названием "Как с помощью татуировки привлечь в свою жизнь любовь, удачу и богатство", в которую с интересом углубился напарник.
И без того они уже столько узнали о различных техниках нанесения рисунка на тело и способах его удаления, приборах, красителях, символике, даже "синей болезни"*, что могли бы читать лекции по данному вопросу, а вот к ответу на свой ничуть не приблизились.
Глаза у Малдера постепенно закрываются, и стройные ряды текста на экране начинают танцевать, рассыпаются на буквы и уплывают, сменяясь причудливыми видениями, в которых ему ехидно подмигивает наколотая на плече кобра, а потом вдруг грозно раздувает капюшон и шипит... все быстрее и быстрее вращаются огненные круги, обдавая жаром и заставляя вращаться все вокруг... а змея, глотающая свой хвост, становится Скалли, глотающей его...
Голова, подпертая кулаком, соскальзывает, и он едва не приземляется лицом в клавиатуру, но резко просыпается и, потерев глаза, снова уставляется в монитор...
– Эй, Скалли... – он будит ее легким поглаживанием по щеке, дожидаясь, пока она откроет сонные глаза. – Кажется, я нащупал пару зацепок, которые нужно проверить. Прикроешь меня перед Скиннером?
Она смотрит на него не вполне осмысленным еще взглядом, желая было возразить, но в итоге лишь устало кивает.
– Малдер, что ты... – Но он уже решительным шагом направляется к выходу, и ей остается лишь крикнуть вдогонку: – Позвони, как только что-то узнаешь!