Вселенная

      Она была особенной… Не такой, как все. Но ведь все так думают, когда понимают, что нашли свою родственную душу, без которой больше не представляют жизни, правильно? Для Питера Гамора была единственной в своем роде, неповторимой женщиной. Временами опасной, раздражительной, хмурой, но ее улыбка… Когда она улыбалась, Квиллу казалось, что все звезды всех галактик Вселенной переставали светиться, преклоняясь перед светом этой улыбки. А ее смех… Перезвон колокольчиков, который вызывал на губах легкую ухмылку, от которого сердце начинало биться быстрее, а желание обнять, почувствовать тепло ее тела – все сильнее.       Гамора не была первой женщиной в его жизни. Но она точно была последней. Потому что заменить ее никто никогда не смог бы. Квилл знал это.       Тем ценнее для него было ее внимание и время, проведенное наедине. Ее ласка, очаровательная улыбка и неповторимый свет в глазах, когда она была счастлива, и дьявольский огонек во взгляде и звериный оскал, когда была зла.       Ради нее Квилл пошел бы на все. Как бы самонадеянно и гиперболизированно это ни звучало, но ради Гаморы он был готов не только умереть, но и убить. И даже когда она попросила убить ее, он согласился, хоть его сердце и рассыпалось на тысячи осколков. Он сказал «да», потому что она так хотела, потому что она попросила именно его. Потому что она доверяла ему.       Если бы кто-нибудь спросил Питера, что такое счастье, мужчина, не задумываясь, ответил бы, что настоящее счастье – видеть радостный блеск в ее глазах, когда она, словно маленький ребенок, с восторгом смотрит на звездное небо и счастливо улыбается, думая о том, что ее никто не видит. Он сказал бы, что счастье – это чувствовать ее, когда она прижимается к нему, слышать ее дыхание, когда она медленно засыпает в его объятиях. Потому что настоящее счастье для Квилла заключалось в том, чтобы быть рядом с ней.       А потом ее не стало.       Он не верил. Он так не хотел в это верить. Пустота медленно заполняла его, сжирая изнутри. Отчаяние захлестнуло его, хотелось одновременно рыдать и биться головой о стену. Сделать все, что угодно, лишь бы это оказалось неправдой.       Ведь какой тогда был смысл спасать Вселенную, если ее там больше нет? Если она больше не улыбнется ему, не рассмеется над его шуткой, которую он сказал лишь для того, чтобы еще разок увидеть радость в ее глазах? Какой тогда смысл в жизни, если в ней не будет ее?       Когда он почувствовал, что его тело рассыпается на тысячи атомов, то умиротворенно вздохнул и чуть улыбнулся. Он не боялся смерти. Теперь нет.       Питер уходил спокойно, ведь знал: там он вновь увидит ее. Свою собственную Вселенную.