возьми меня танцевать

В колледже было совершенно скучно. Не, ну правда, это просто совершенная скукота, которую не прикрыть никакими праздниками, линейками и прочими пустыми фантиками, потому что скука - она везде скукой и остаётся. Именно поэтому Борис Маев уже совершенно забыл, на кого учится, вспоминая о своей специальности только в те моменты, когда заглядывал в свою курсовую (но делал он это редко, растрачивая время на что угодно другое). Неинтересные дни помогал коротать Ростислав - блондин, по которому совершенно не тайно сохли девушки с курса, но тот не спешил начинать с ними отношения, потому что не хотел лишних слухов. Так вот, этот самый блондин, несмотря на первое впечатление некоего обворожительного говнюка, что он оказывал, на деле оказался смешливым придурком, но Борю это нисколько не пугало. Так они сдружились довольно быстро, развлекая друг друга на невыносимых занятиях. А Рост ещё и поспать успевал за последним столом, спрятавшись за широкой спиной друга, что сидел перед ним. ༞༞ День Святого Валентина надвигался медленно, но верно, неумолимо приближаясь с каждым днём. За неделю до было сказано - если хочется, то можно организовать «тайного Валентина», и разнести анонимные и не очень послания по группам с помощью дежурных. Боре эта идея с самого начала показалась какой-то детской: «Мы что, в пятом классе?» — высказался он, когда староста объявила о сомнительном, по его мнению, мероприятии, и продолжила обсуждать какие-то организационные вопросы. А вот дружок его - Ростислав, который Тарелкин - кажется, идеей заинтересовался, на пару минут залипнув в пространство перед собой: раздумывает о чём-то. «Неужто и правда писать собрался? — думается Маеву, пока тот глядел на своего друга, задаваясь вопросом, кого же он выбрал — Наверное, Наде или Ирине, те красивые». Сам Боря писать никому не хотел, потому что считал это несусветной глупостью и пустой тратой ресурсов, наравне со временем. Тем более, что ему никто вроде как и не нравился, а если даже и нравился, то им знать об этом совершенно не обязательно. А вот Ро - напротив: озадачился по полной с этими картонками, исписывая бумажки, чтобы лучше подобрать слова, что отказывались складываться в предложения. По натуре своей, где-то глубоко внутри, Рост хотел дарить людям положительные эмоции и хорошее настроение, стараясь постоянно развеселить всех и активничая по возможности. Ему было совершенно не страшно вести себя странно или вызывающее - а какой смысл, если его нет? Он просто хотел жить в своё удовольствие, и этим же окружить близких людей, чтобы честно было.

༞༞

Мария Остахова (224 группа) Ребята! По случаю 14 февраля, непосредственно 14.02 у нас будет колледжское радио. Пришлите, пожалуйста, мне в ЛС каждый по песне, которую хотели бы услышать. Борис Маев (+1) Пересланное сообщение: Ну и что это за бред¿ Рост отвечает, что понятия не имеет, но скидывает старосте в личку песню. Он не уверен, что её поставят, но с чувством выполненного долга возвращается к переписке с Борей, который уже переключился на обсуждение очередной работы, заданной недавно, и которая должна быть готова к завтрашнему утру, а они, вообще-то, даже и не начинали. Блондин грустно вздыхает, откладывая непонятно откуда взявшийся розовый фломастер, и открывает ноутбук, запуская Power Point для презентаций - они у него смешнее получаются. А Борька интересно рассказывает, мешая нужную информацию с мемами, которые налепил Тарелкин, проведя пару минут в Фотошопе. ༞༞ День за днём, шаг за шагом, удар за ударом, стакан, дери его, за стаканом - Маев может продолжать до бесконечности - глупый праздник, что взбудоражил целый корпус, становился всё ближе с каждым днём. Накануне, во время обеденного перерыва, он наткнулся на стайку девушек, что обсуждали, кому будут дарить идиотские валентинки, и ему натуральному поплохело: а с виду такие собранные. Да что там девушки, парни тоже собирались принимать участие в этом (скорее всего, чтобы уважить своих дам сердца, но всё же!). «Сопливая ересь», — думает про себя Боря, завесившись кудрями, скрипя ручкой по тетрадному листу, пока староста напоминала про песенки. — А тебе лично спеть можно, солнышко? — спрашивает Фёдор, что подбивал к девушке клинья с начала учебного года. — Мне - нет, а вот завотделением будет рад послушать, — чеканит та, усаживаясь на место, оставляя сморщившегося парня наедине с его богатым воображением. Ростислав непозволительно громко хихикнул, утыкаясь носом другу в плечо, но тот, привыкший к такого рода контактам, даже ухом не ведёт, продолжая выписывать острые буквы в конспектах.

༞༞

«Ну вот и всё», — думает Рост, вываливая свои бумажки в общую кучу так, чтобы те оказались надписями вниз, и вылетает из кабинета мастеров, в котором решили это всё собирать с самого утра, чтобы рассортировать и занести адресатам во время дежурства. А потом Рост думает о том, что он, возможно, придурок. Точнее, это вероятнее всего и просто очевидно, потому что они с Маевым негласно сидят вместе на всех парах, и отсаживаться от него сейчас - нелогично, тупо, и вообще. Тарелкин подумал с минутку, и пришёл к выводу, что в этой жизни нужно попробовать всё, а потом, если что, придумать к этому шутки, мемы и интересные предыстории. — Здравствуйте. Это двести двадцать четвёртая? — врывается дежурный, и блондин в тот же момент подскакивает со своего места, на скорости New Horizons* вылетая в коридор. Заходит назад он только спустя пять (семь) минут после ухода дежурных, и готов к чему угодно, но встречают его будничные шепотки по рядам, умиротворённый голос преподавателя, что бурчал свои наизусть заученные лекции, а Боря так вообще сидел будто не двинувшись даже - только волос у лица стало больше. Так он всегда делал, когда хотел скрыть эмоции или чувствовал себя некомфортно. Рост искренне надеялся на первое, потому что ставить Борю в неловкое положение не хотелось совершенно, как и заставлять его чувствовать себя не в своей тарелке. Тарелкин сел. Покрутился, принимая более удобное положение на жёстком стуле, проверил сообщения - ничего - порисовал на полях. Маев писал будто слово в слово, не отрываясь ни на минутку, изредка кидая быстрые взгляды куда угодно, только не на блондина, которому стало страшновато, что он стал невидимым или что-то вроде того Молчать заколебало, и поэтому Рос начал тыкать гелевой ручкой по белым-белым полям маевской тетрадки, оставляя чёрные точки, а потом и вовсе начал вырисовывать завитушки, совершенно обнаглев. — Ты сейчас меня начнёшь татуировать? — разрывает наконец тишину Борис, никогда на полях место почти заканчивается, заполненное абстрактными рисуночками и надписями «Маша дура». — Да, — просто отвечает он, оставляя не совсем ровную звёздочку, что контрастно темнела на светлой коже. Парень по привычке трясёт головой, и Росту на секунду видны насыщенного розового оттенка скулы, что заставляет мышцы где-то в районе сердца (или как оно там называется?) сократиться, вынуждая его забиться поскорее. До самого перерыва молчат, не зная, что друг другу сказать, а потом начинает играть та самая песня, что отправлял Тарелкин, и Борька наконец оттаивает: — Слушай, спасибо тебе за это, но я не понимаю... — А с чего ты взял, что это я? — лукаво защищается юноша, заранее понимая, что этот бой он проиграл. — А то я твой почерк не узнаю, — передразнивает Маев, — Но правда, зачем? Ростислав ждал этого вопроса, и к нему был готов, сбивчиво объясняя свою позицию: «Да у тебя просто нормальной валентинки не было!». И это, конечно же, правда - сгорбленному кудрявому Борису, который никогда не был особо общительным и имел злобный крючковатый нос (так сказала одна из бывших одноклассниц), никогда в принципе открыток не дарили, не то что нормальных. А тут - целых пять, и прочитав только одну, узнавая знакомый почерк, он заалел, как летнее закатное небо, и спешно убрал картонки в рюкзак, чтобы поглядеть на них дома и не палить(ся) так сильно. Этот день поставил или начал «что-то» в их взаимоотношениях. Потому что Борька ну правда не знал, как ему реагировать на росово заявление о том, что его волосы выглядят так, будто он только вышел из фильма. Маев тем вечером долго сидел, закутавшись в домашнюю кофту, а потом вырвал из конспекта листок, попутно расписывая ручку.