Сделайте из меня женщину!

      Стать более женственной, красивой и элегантной — это то, чего хотела Мэй. Она была уверена, что Огай называет её невестой только для того, чтобы защитить, но проблема была в том, что он представляет её так всем. А они, эти люди из высших слоёв общества, частью которого является и сам Огай, каждый раз смотрят на неё оценивающе сверху вниз и выставляют, видимо, самые низкие баллы по принятой у них шкале. Да, Мэй действительно была больше похожа на ребёнка, на младшую сестру выдающегося хирурга, но явно не на будущую жену. Это её задевало. Хоть и замуж ей выйти за Огая не кажется реальным, но насмешек она больше терпеть не хотела. И позорить его больше тоже не хотела.       Мэй стояла, прислонившись к стене и наблюдая за прохожими. Столько красавиц, все как на подбор, мелькали мимо, и она чувствовала себя серой мышкой, неприметной до ужаса. И на неё в действительности не обращали внимания. Особенно, когда на главную улицу вышла женщина, красоту которой с другими сравнить было просто невозможно. Высокая, стройная, в потрясающем кимоно, которое своим нежным лиловым цветом придавало её коже ещё большую белизну. Пряди тёмно-русых волос ниспадали на худые плечи, обрамляли заострённое книзу лицо, а сверху были собраны в замысловатую причёску. Ниточки с блестящими бусинами свисали с палочек, удерживающих локоны, живые цветы розового цвета в волосах гармонировали с тоном рисунка на её одежде. Тонкие выпирающие ключицы, прямая осанка, плавность походки, словно она рассекающий водную гладь лебедь. В ней зачаровывало абсолютно всё.       Какой-то подхалим начал к ней приставать, но она весьма быстро эту попытку пресекла. Он поспешно удалился, стыдливо смотря себе под ноги.       Мэй не очень понимала, что она делала, но красота этой женщины манила, и она оказалась стоящей прямо перед ней. Она не могла отвести от неё взгляд, а та лишь выжидающе смотрела на неё.       — Прошу, сделайте из меня женщину! — выкрикнула Мэй и резко поклонилась.

***

      Отоякко — так звали прекрасную незнакомку — оказалась гейшей. Причем весьма успешной и знаменитой. Однако когда она привела Мэй в свои покои весьма богатого на внешний вид дома и сказала подождать девчушке тут, так как внизу ждёт клиент, та хотела удрать со всех ног. «Бордель, — думала бедняжка, — это точно бордель! Я не в этом плане хотела женщиной стать, не в этом!» Но Отоякко оказалась не по женски сильной и смогла девчонку задержать и заставить выслушать. Гейши продают искусство, а не тело, а искусство — это ни что иное, как женская мудрость и умения. После того, как Мэй уяснила это, ей стало спокойней, и гейшу она уже ждала с нетерпением. Всё же, искусству она поучиться бы хотела. «Возможно, — тешила она себя мыслью, — я смогу стать хоть на малую долю похожа на Отоякко».       Отношения между ними завязались весьма тёплые. Гейша стала для Мэй как старшая сестра, и информацию, что та ей давала в свободное время, ученица усваивала быстро. Правда неуклюжесть, что была словно врожденный талант, во многом ей мешала. Поэтому помимо занятий у Отоякко, она много практиковалась и дома, если временно приютивший её особняк Огая можно было бы так назвать.       Девушка частенько стояла в своей комнате с двумя веерами перед зеркалом и училась быть более плавной. Медленные движения, одна рука вправо, вторая влево, свести их вместе, чтобы между веерами остался всего какой-то сантиметр. Так, есть. А теперь присесть. Левая ступня впереди правой. Почти, ещё чуть-чуть. Но предательски сгорбилась спина, ноги задрожали, и она упала на пол. Мэй взвыла от отчаяния и застучала по полу руками, словно обиженный ребёнок. На секунду она замерла, а потом резво поднялась на ноги и продолжила упражняться.       Стоявший за слегка приоткрытой дверью Огай наблюдал за её попытками танца и прыснул смехом в рукав юкаты. Бельчонок очень забавляла его, ведь он уже не раз становился свидетелем подобной сцены. Правда стоило сказать, что он отметил, как с каждым разом появлялся прогресс. С каждым днём её осанка становилась ровнее, а движения мягче. Удержаться от восклицания о вкусе говядины она так и не могла, однако сдержанность в ней явно появлялась. Она научилась красиво собирать волосы, вставляла в них маленькие живые цветы из его сада. И когда случалось так, что он снова представлял её кому-нибудь своей невестой, смешок неодобрения с их губ больше не слетал. За маленький срок эта девчонка превратилась в красивую леди. Причём её знания западной культуры, прекрасный этикет за столом ставил её выше остальных на всех приёмах, где им посчастливилось побывать. Однако его как и радовал столь значительный прогресс подобранной им девушки, так и разочаровывал. Всё же ему нравилась та непоседа со странностями, которую Мэй сейчас тщательно пытается скрыть.       Как-то к Мэй подбежала служанка и слёзно попросила её сделать господину чай.       — Он сказал, что чая не выпьет, если его сделаете не вы. Я и не знаю, что думать, может, это я разучилась его делать, и он так ищет выход? — паниковала она, внимательно вглядываясь в глаза Мэй. Та сжала её ладошки, кивнула, и сказала, что займётся этим.       Девушка пришла на кухню, измельчила чайные листья, залила их кипятком и дала настояться. После налила в чашку и на деревянном подносе понесла напиток в кабинет Огая.       Она постучалась, хозяин особняка разрешил войти, и через пару секунд Мэй поставила горячую дымящуюся чашку на письменный стол, за которым тщательно изучал какие-то документы Огай.       — Спасибо, — произнёс он, откинувшись на спинку стула и потягиваясь. Парень потёр переносицу, открыл глаза, взглянул на девушку и улыбнулся. — Хотелось выпить то, что приготовила ты.       Мэй смутилась, её щеки заалели, и она крепче сжала подносик в руках, прижимая его к груди.       — У меня для тебя кое-что есть, — сказал Огай и встал. Да так резко, что девушка даже не сообразила, когда он успел взять её за руку и потянуть за собой. Он усадил Мэй на диван, забрал у неё поднос и вручил вытянутую в длину коробочку, обтянутую красным шёлком.       — Что там? — спросила она, но тот лишь закивал головой.       — Открывай, — только и произнёс он.       Мэй с осторожностью сдвинула крышку и ахнула: на неё смотрела заколка для волос с золотым тиснением на черном дереве и бусинами янтаря, свисающими вниз.       — Под цвет твоих глаз, — произнёс Огай и согнулся ближе к ней. Его руки уперлись по двум сторонам от плеч девушки в мягкую обивку. — Ты в последнее время стараешься стать женственней, так что я решил, что такой подарок моей невесте весьма подойдёт. — Подмигнул парень. — Да и благодаря твоим стараниям даже тетушка стала меньше возражать и навязывать свои альбомы с девушками. Но Мэй, — произнёс он почти шёпотом, приближаясь к её лицу слишком близко. Его яркие жёлтые глаза вцепились взглядом в её — насыщенно-золотые. — Мэй, отчего ты стала меняться и кто помог тебе?       Щёки девушки заалели ещё больше, она слегка отвела взгляд и решила сказать, как есть:       — Одна гейша, я встретила её случайно. Над вами почти смеялись, когда вы говорили, что я ваша невеста, да и девушки, которых вам представляли, были намного красивее. Я знаю, что вы шутите, но ведь они всё принимают буквально. И я таким образом хотела помочь вам за вашу доброту, поэтому и попросила её сделать меня женщиной.       — Женщиной, говоришь? — спросил Огай, шепча ей на ухо. — Могла бы попросить и меня, я, как мужчина, справился бы с этим лучше.       — Что вы имеете…       Огай резко потянул девичью талию на себя, поднимая Мэй с дивана. От неожиданности она выронила подарок и нервно забегала глазами в разные стороны.       Его губы коснулись её шеи ближе к ключицам. Она замерла от неожиданности, и её руки безвольно упали вниз, словно она их и вовсе не контролировала. Одна рука Огая вытянула заколку из её волос, и они рассыпались каштановыми локонами по плечам. Его губы, не отрываясь от кожи, сместились на пару миллиметров, и снова с силой прильнули к шее. Дыхание у Мэй перехватило, её пальцы задрожали. Огай продолжил целовать её, поддерживая одной рукой шею и поднимаясь всё выше и выше. Его губы замерли возле её губ, горячее дыхание начало смешиваться, и он тихо, но разборчиво прошептал:       — Стать женщиной ты всегда успеешь. А я люблю своего бельчонка, так что не прячь его от меня, а то я соскучился.       Ноги девушки обмякли. Она была настолько взволнована, что не могла вытиснуть из груди хотя бы звук.       Огай осторожно отпустил её, согнулся за подаренной им коробочкой, вручил ей и ждал, пока та придёт в себя.       — Думаю, мы сходим поужинать в город. Бифштекс, как ты любишь.       Девушка, вышедшая из полного транса благодаря упоминанию о еде, кивнула и растерянно направилась к двери.       — И, Мэй, — позвал он, и она неуверенно обернулась, держась за ручку, — оставь волосы распущенными.       Та нервно сглотнула и ощутила неведомое ранее чувство пожара в груди. Она отчего-то сильно захотела, чтобы шеей всё не ограничилось. Она почувствовала на губах его выдох, словно он и сейчас стоял перед ней, она захотела ощутить тепло его губ на своих.       Мэй стыдливо опустила глаза, и быстро покинула кабинет.       — Шучу, говоришь, — произнёс Огай, коснувшись своих губ и улыбнувшись. Похоже, если он даже тысячу раз заявит ей о своей серьёзности, она так и не поверит. И это удручало настолько же, насколько и подогревало интерес. — Нет, бельчонок, ты будешь моей.