Soldier of death

Я с трудом открываю свои глаза и вижу перед собой жизнь во всех её красочных тонах. Это потрясающее видение, сотканное из тени и печали, которое начинает постепенно меркнуть, исчезать. В видении кружатся дивные бабочки, которых я смутно разглядываю сквозь прозрачную пелену, находясь где-то на периферии сознания. Я непроизвольно улыбаюсь. Улыбаюсь искренне, хоть и слабо. Жизнь течёт кровавым ручьём по краям фронта. Но вот эти бабочки в считанные секунды превращаются во что-то ужасное. В небе я разглядываю что-то чёрное, что-то безумно страшное и неистово нарастающее. Это смерть. Это ее до ужаса прекрасный образ. Здравствуй, дорогая дама в черном обличии, давно не виделись. Сарказм со смертью — это действительно опасно. Я научился видеть её. Я научился чувствовать присутствие смерти ещё тогда, когда она начала являться за кем-то из моего отряда. Что такое смерть? Это всего лишь перерождение. Если ты боишься её, — значит ты не солдат. Звуки канонады разбивают вдребезги моё видение. Говорят, когда смерть идёт за тобой, то вся жизнь проносится перед глазами. Нет, это не так. Перед глазами возникает будущее, которое нам уже не прожить; будущее, образовавшееся из грёз и целей. Всё так расплывчато, так тускло, словно я смотрю на мир сквозь запотевшее стекло. Я стиснут объятьями смерти. Я зажат в её грубые тиски. Я, Себастьян Моран, солдат и посланник Ада, лежу здесь, на этой сырой земле, пропитанной человеческой грязью; слезами; кровью; страхом. Я солдат. А значит я боец не только за собственную жизнь, но и за жизнь своих товарищей. Но что я могу сделать, будучи серьёзно раненным? Что я могу сделать, лежа у ног дьявольской смерти? Моя жизнь постепенно угасает, как угасает старая лампочка в комнате, и я постепенно погружаюсь в мир страшных иллюзий. Моя жизнь прохудилась, протёрлась, как моя грязная солдатская форма. Я пытаюсь держаться окровавленными руками за границу реальности, но все мои попытки остаются абсолютно тщетными. Остаться в живых – не значит жить. Вокруг лежат мёртвые тела. Тела моих братьев по несчастью. Взрывы никак не прекращаются. Они нагнетают ещё больший страх и печаль. А ведь дома нас ждут. Нас всех ждут. Наши близкие и родные. Но с фронта не возвращаются такие как мы. Такие, как я и мои товарищи. Ибо мы — солдаты Ада. Мы были готовы вечно служить нашей стране, но подошва судьбы небрежно растоптала нас здесь, на фронте, как маленьких ничтожных насекомых. И осколки боли вонзились в наши измученные души, и в сердце пробралась смерть, медленно, безжалостно убивая изнутри. Тело горит. Меня преследует безумнейшая агония. Пот течёт с грязного лица. Я чувствую озноб. Несмотря на непреодолимую слабость, я всё же крепко прижимаю к себе винтовку, лежа на смертном ложе, посреди трупов и пыли. Оружие берегло меня. Но я оказался слаб. В моей груди застряла острая пуля. В тот момент меня пронзило будто тысячи ножей в один миг. Противник одержал победу надо мной. Не было единого вскрика. Не единой слезы. Я отдал годы жизни своей стране. Я ведь нужен Аду. Моё предназначение быть правой рукой у самой госпожи Смерти. Внезапно в моей голове раскатом грома отдаётся солдатский марш и грубые голоса. Я зажмуриваюсь, чувствуя, как из груди течет алая кровь, окрашивая тело и землю. Несколько ничтожных секунд. И конец. Это так просто. Собрав последние сил в кулак, я, хрипя, пытаюсь повернуть голову, чтобы взглянуть в последний раз на поле боя и увидеть безжизненные тела моих товарищей. Эта война не кончится никогда. Сама жизнь — это война. Война с самим собой. Медленно моргая, я останавливаю взгляд на одном парне, жизнь которого вытекает из него вместе с грязной кровью. Ему зверски разорвало живот. Он слабо держится за него, придерживая вываливающиеся кишки наружу. Этот бедняга кричит, словно дикий зверь; заливается горячими слезами от безысходности, слезами, которые безжалостно расплавляют кожу, словно горячий воск и в сердцах проклинает свою чёртову жизнь. Значит, этот парнишка идёт со мной. Он тоже принадлежит смерти. Я скалюсь и тяжело вздыхаю. Я проиграл войну с самим собой. Всё движется в замедленном действии, будто я мотаю плёнку старого чёрно-белого фильма. Это своего рода наказание. Мы все должны терпеть неистовые муки перед смертью. Мы все должны умереть. Я давал присягу своей стране. И мне снова придётся сделать это. Но уже перед самой величественной Смертью. Я готов на это. Я готов на все, лишь бы быстрее спуститься вниз. Из меня вытрясают жизнь столь грубо, словно стряхивают пыль с одежды. А в сером безжизненном небе кружатся птицы. Это вороны. Птицы гибели. Они кружатся в изысканном вальсе, устрашающе каркая и с лёгкостью взмахивая своими крыльями, над нами, над умирающими солдатами. Они забирают наши души, унося их на своих могучих крыльях прямиком в Ад. Вот настал и мой черед. О, это ужасное, нестерпимое чувство, когда тебя лишают души!.. Будто что-то вырезают из груди. Ножом по сердцу. Меня разрезают на части последние секунды перед гибелью. Но я терплю. А из моей груди медленно стекает кровь. Мой мир начинает окрашиваться в ярко-алый цвет. Свет начинает меркнуть в глазах. Солдат самой смерти. Солдат, не сумевший выжить… Я издаю тяжёлый последний вдох и пальцы смерти закрывают мне глаза. Я отпускаю оружие. Я отпускаю свою жизнь, жестоко перечеркнутую приговором судьбы. Мои товарищи… моя мать… я присоединяюсь к Вам… Мое предназначение вечно гореть. Гореть за свою преданность. И больше ни за что. Смерть подхватывает меня на руки и спеша куда-то уносит. Но я уже не вижу этого. Я слышу злорадный смех… Злорадный смех покидающей меня жизни и приветствующий хор бесов, так давно ожидающих меня в Аду.