Хищева невеста

Проснулась Пёся, как привыкла — до рассвета, на улицу вышла, потягиваясь, косточки разминая. Холодно да сыро! Начинается лето только, за уши еще хватает морозцем. Умылась росой девица, смотрит тоскливо в сторону полей, где всю ночь прошедшую подружки веселились. И тут слышит — шум какой-то от деревни идёт, плачет, вроде, кто-то. Накинула Пёся душегрейку бабкину, чтоб не продрогнуть окончательно и помчалась на плач. Вся деревня уже в центре собралась, стоят мужики, перешептываются, а две девки ревут-надрываются — знала их Пёся, дочка кузнеца, да внучка сказительницы. — А случилось-то что? — Спрашивает шепотом Пёся у пацаненка мелкого — семь лет ему, а ушлый — что уж лесной. Черноокий, чернобровый, на батюшку совсем не похожий. Чуж кличут — не зря же за год до рождения его через деревню купец проезжал, красавец черногривый да смуглый, на сеновале ночевал, да не один, видать. — Ленту дай — скажу! — Нагло отвечает Чужик. — А тебе почто? — Хитро щурится Пёся. — Не девка красная, чтоб косы плести! — А я подпоясаюсь, да баять буду, что девка подарила, мол, по вкусу я! — Ухмыляется Чуж. На ленточку Пёся смотрит — узор простенький, полдня всего ткала, но по душе ей лента. Однако обо всем узнать интересней, а кроме Чужа с ней и говорить никто не станет. — Ладно, держи! — Выткет Пёся новую. Чуж тут же рубаху лентой, словно поясом подобрал, да как зашепчет на ухо подружке великовозрастной: — Чудище парней у девок отняло и убило! Сначала хорошо все было — как пошли парни махаться на кулаках, стенка на стенку! Ух, такая битва была! А девки через костер прыгают, да парней подзуживают! Вот! В сражении Плут да Кувалда победили — последними на ногах устояли, остальные все уже валялись, зубы оставшиеся пересчитывали! — Хихикает Чуж, весело ему, бесстрашный бесёнок. Головой качает Пёся — любит парень словцо красное, не вышибали в гуляньях зубы, а ему загнуть надо… — Ну, девчонки, не будь дуры, и потащили победителей в лес, в кусты, награждать! Ну и… Там, говорят, Плут да Кувалда повздорили, мол, кого будет Зорька награждать. — Вздохнула Пёся. За Зорьку, красавицу местную дерутся уж, а от нее открещиваются… А Чуж продолжает между тем. — А потом, говорят, из леса чудище страшное как выскочит! То ли змей двуногий, то ли медведь диковинный, весь переливается, цветом, как листва весенняя, только глаза желтые мерцают. Схватило чудище Плута да Кувалду и в лес уволокло. — Перепились, небось! — Недоверчиво нос морщит Пёся. — Али до чудищ морды друг другу набили, аж башка закружилась. — Вот еще! — Обиженно морщится Чуж. — Кровищщи там — во! Староста уж трех мужиков посмелее в лес послал, мертвых искать! За ленточку спасибо, Пёська! Махнул рукой Чуж и умчался, как и не было, рассказав, что обещал. Головой покачала Пёся, подошла к плачущим девкам поближе, в лицо заглянула и говорит: — Домой отведите, я отвару принесу, чтоб плакать да бояться перестали. А на нее косятся. Вздохнула Пёся. Что ни беда к деревне приходит, так ее обвинить пытаются. Известно дело — «Седьмая дочерь беду пророчит». Побежала к бабушке Ивушке. Ромашка да мята из закромов взяты — и надо бежать к девкам перепуганным, приготовить отвар горячий да терпкий, напоить, медом накормить, успокоить. — А ну отдай, Пёська! — А к ней уже подступают вернувшиеся Радка да Жданка. Раздраженно морщится Пёся, но отдает взятые травы. — Ну и бегайте сами, раз так хочется! Больно надо! Дома Пёся — а тревожно отчего-то на душе, напугал рассказ ее Чужов, хоть и храбрится девка. Бабушка уже проснулась, ей тоже надо рассказать, что два самых крепких парня на деревне пропали. Ивушка выслушала, головой качает: — Не к добру, не к добру это… Ты уж поосторожней, Пёся. Звери в лесу и то иногда людей добрее бывают. — Что ж ты говоришь такое, бабушка? — Да так, опытом делюсь… Водицы сходи принеси. До рассвета далеко — как раз можно до колодца сбегать и обратно, успеется, с солнышком вместе Пёська вернётся. Взяла ведра Пёся, поспешила. Возвращается — а перед домом старосты опять столпотворение. Пробилась поближе к центру Пёся и дрожь ее пробрала. Плут да Кувалда… Да только без кожи да без голов. Три мужика словно листья осиновые трясутся, шапки сняв. — На дереве висели, ногами вверх… Недоброе дело творится… Только по оберегам и узнали — наши это Плут и Кувалда… — Чудо-Юдо лесное, косматое да страшное! — Перешептываются все. — Жертв хочет, кровь пьет, мясом закусывает… А тут еще и старуха-сказочница приходит, ковыляет, на клюку опираясь, и как скажет: — Чудище-Юдище, страшное, как зверь, не остановит его ни дверь, ни стены, ни богам поклоны… Перебьет мужиков, словно волк, пожрет коров… Неудачи темные чует, к ним и идет… — А что ж нужно чудищу? — Обращается к старухе староста с уважением. Та ухмыльнется беззубым ртом. — Он парней от девок красных оторвал — это и нужно ему. Невесту ему пожертвуйте — и отступит чудище. Кивает волхв, поддакивает: — Издревле боги жертвы девками берут! А мы забыли — не даровали лесу, что причитается, вот и послали нам Чудище страшное! Девку отдайте богам да Чуду-Юду, успокоится оно! Испугалась Пёся, как услышала эти слова, и как помчится со всех ног домой — знает, какую невесту на деревне не жаль будет. А вслед ей Радка как закричит: — А Пёська вчера на гулянку не ходила! Небось Богам молилась да Чудище звала! Спряталась девка в доме у бабушки, а толпа уже обступает, кричат все: — Сама накликала — сама и иди на поклон Чудищу! Вышла бабка Ивушка, руки в бока уперла: — Почто на девку ополчились? Али плохо она вам спины, ноги лечила? Али корова у нее когда сдохла? По костям моим пройдете, коль до девки добраться вам надо! Не дам ученицу! — Не зря ее папашка от нее избавился! Седьмая дочь в семье — к несчастью! — Кричат селяне, наступая на старуху. — Ее еще в детстве лесу отдали, вот чащоба и требует свое! Ты у волков да медведей отняла жертву, имя ей дала, несчастья приманила! Тащите свадебный покров! Расплакалась Пёся, да выходит вдруг из избушки. Обняла бабушку. — Они же все равно меня в жертву принесут, бабуль, и тебя не пожалеют… Лучше я сама пойду… Не подарили боги мне жизнь, а взаймы дали осьмнадцать годков, чтобы тебе старость скрасить. Долг отдавать пора… — Правильно! — Кричат все. — Наряжайся в свадебное! Ритуал проводить будем! У Пёси приданое да покров готовы — восемнадцатый год ей пошел, давно уже пора к идолам с мужчиной идти. Плачет бабушка Ивушка. — Солнушко мое, девонька моя… За что так с тобой они? Руки твои добрые не жалеют! Пёся молчит. Слезы по щекам катятся, а надевает рубаху белую, душегрею лучшую, волосы в косу переплетает, платком белым, смертным голову накрывает. Обереги лучшие подвешивает, Радка от счастья даже ботиночки кожаные отдала, чтоб избавиться от сеструхи поскорее — не дело босиком на свадьбу идти. А за дверьми уже ждут — волхв да селяне. Выходит невеста в белом, словно мертвец ещё дышащий. Идет Пёся под бормотание, слушает свадебные хвалы богам, а по щекам слезы градом катятся. Видит — стол уж накрыли, чтоб свадьбу отметить. Не про нее угощения эти. К идолам подвели, Лелюшке Пёся кланяется, Даждьбогу. — Благословите, боги, на счастье замужеское… — Просит девица. Пора идти уж — пока наряжалась, одевалась, да песни хвалебные пели, Солнце уж во вторую половину неба въехало. Привели селяне девку в лес, где ночью гуляющие прятались, прикрутили веревками к дереву, оставили около ног корзину с хлебом да бутыль с вином — свадьбу невесте с женихом отметить. Ушли, частушки свадебные распевая, ключ мужнин да закрома невестины дразня да побольше зерна желая. Стихло все. Лес живёт, на жертву внимания не обращает. Стоит сама Пёся, чуть дышит от страха, ждет судьбы своей. И вдруг шорох еле слышный в ветвях слышится. Вскидывает голову вверх Пёся и видит в ветвях еле видный блеск желтых глаз. Прячется Чудище, смотрит на нее. Зажмурилась Пёся — страшно смотреть в глаза такому жениху. Спрыгнуло на землю Чудище — слегка листья шурхнули под лапами. Подходит поближе. Смотреть — страшно, а с зажмуренными глазами еще страшнее. Открывает глаза Пёся. Совсем рядом Чудище — огромное, страшное, прозрачное, словно вода в ручье. Стоит, смотрит на нее. — Здравствуй, чудище лесное! — Тихонько говорит Пёся, на удачу надеясь. — Невеста я твоя, в жертву принесенная, чтобы больше не обижал ты нас.