Гореть

       Саске чувствовал какую-то недосказанность. Он и понятия не имел с чем это связано вообще, но на все вопросы, адресованные его слугам, ему отвечали, что всё хорошо, невпопад смеялись и убегали от него стремглав. Чем вызвано такое поведение?        Принц Саске всегда был общительным ребёнком. Он любил балаболить, рассказывать истории, которые с ним приключились, считая, что людям это интересно, ну а другие альтернативы, по типу того, что кто-то может быть занят, да и не хочет слушать истории маленьго мальчика, — его и не волновали. Он же принц, так? Так. Они его слуги? Да. Пускай, берутся и слушают. Это их долг развлекать принца, зачем они ещё здесь? Может показаться, что Саске легкомысленный и избалованный ребёнок, но это не так. Любой человек, что уделял ему внимания, ну или просто слушал, становился его другом, которого мальчик не давал в обиду никому, даже отцу с матерью. За своих людей он был горой, что делало его преданным другом, и это качество ценили в нём и любили. Да и как спрашивается не любить это создание, которое тянет ко всем свои маленькие ручонки и в буквальном смысле хочет на ручки? Саске был очаровательным ребёнком и вырос очаровательным юношей. Слишком красивый, все влюблялись в него, стоит им только посмотреть в его глаза, которые являлись зеркалом его доброй души. Снаружи холодный и неприступный, внутри же — ребёнок, который продолжает тянуться ко всем.        Сейчас же от этого ребёнка просто отмахиваются за ненадобностью. Что происходит?        Саске недоумённо оглядывал своих слуг, снующих то туда, то сюда, отмахивающиеся, казалось бы от того, кому они должны служить.        — Что вообще происходит? — злобно прошипел Саске, как раз в тот момент, когда покои его открылись, и к нему явила свой облик мать. Микото улыбнулась собственному сыну и протянула руки к его лицу, целуя его лоб и щёку. Она выглядела немножко уставшей, но счастливой.        — Мама, что происходит? У нас какое-то торжество? Я не понимаю, — женщина улыбнулась ему и тихим голосом, произнесла:        — С чего ты решил, что какое-то торжество, милый? — она попыталась делать вид, что недоумевает, но выходило плохо, ведь Саске слишком хорошо знал свою мать, чтобы поверить ей так легко. Но и разрушить её иллюзию, что он якобы её раскусил, юноша не собирался. Сделает вид, что поверил. Если действительно какое-то торжество, он всё равно об этом узнает рано или поздно, неважно. Зачем расстраивать её, тогда?        — Хорошо, ты права, — примирительно ответил он, позволяя матери заключить себя в объятья. Пальцами она перебирала его пряди, поглаживала его по спине и светилась при этом, как звезда. Микото была очень красивая в этой своей любви по отношению к кому-либо, особенно к собственному сыну. Любовь, в буквальном смысле, делала её прекраснее всех. Её лицо сияло, улыбка была мягкая и ласковая, ободрительная. А глаза смотрели так до невозможности нежно, что всё скручивалось внутри. Саске любил мать больше жизни.        Другим же был отец. Полная противоположность матери, чопорный и чванливый, слишком горделивый. Он был каким-то серым и непримечательным. Красота у него была какая-то неряшливая, отец не старался как-либо её подчеркнуть. Властный, прямой, как кипарис и неимоверно строгий. Но даже с Саске он преображался. Этот мальчик ещё с рождения что-то сломал в нём, перевополошил все гаечки в его механизме. Эти ручки тянулись к нему, и он позволял им обхватить свою шею. Мягкие и тёплые, как и сам ребёнок, Фугаку полюбил его всем сердцем и старался показать это в каждом своём действии. Чтобы Саске не попросил, чтобы не сказал, он прислушивался к нему, делал всё, чтобы эти ручки продолжали тянуться к нему всегда.        Все любили Саске. И Фугаку надеялся, что подготовленный для Саске муж тоже полюбит его. Да и как не полюбить это создание? По этому поводу и были приготовления, для того, чтобы сообщить эту новость ему. Фугаку и Микото переживали по этому поводу. Как отреагирует на эту весть их малыш? В любом случае, они надеялись на хороший исход, где их чадо этому возрадуется. Они верили. Хотели в это верить.

***

       Саске смотрел на отца, который бережно поглаживал его руку, пока слуги ставили роскошные блюда на их стол. Мама улыбалась, разглядывая эту картину, где правитель становился отцом, сразу преображался рядом со своим детищем.        — Саске, как ты уже догадался, мы созвали всё это, чтобы сообщить тебе новость, — Саске кивнул отцу, давая понять, что и слова ни скажет, пока отец не договорит. Фугаку улыбнулся на эту тихую дань уважения ему, как правителю и продолжил:        — Мы решили, что тебе нужен жених. И мы нашли этого жениха. Доблестный и очаровательный... — он не закончил, потому что Саске вырвал свою руку из рук отца и порывисто встал. Он побледнел так резко, что Микото испугалась и порывалась уже вызвать лекаря, но решила остаться на месте, чтобы поддержать мужа. Фугаку недоумённо посмотрел на Саске. Что не так?        — Я не хочу, отец, я... Я же не люблю этого человека, — Как можно связать жизнь с человеком, которого и не знаешь, вообще? Без любви под венец? И они приняли это решение, не спрашивая и его? Не нужно устраивать истерику. Не надо. Надо сохранять достоинство всегда, даже если и глаза на мокром месте.        — Я пойду к себе. Спасибо, что известили и прошу прощения за моё поведение, — мать встала, чтобы подойти к сыну и успокоить его, но тот уже скрылся из поля зрения. Женщина опустилась на стул, пряча лицо в ладонях. Фугаку вообще казался раздавленным. В чём они просчитались? Хорошая же партия! Так или иначе, но договор закреплён, и Саске обязан будет выполнить одно из условий, хочет он того или нет. А то, что он этого хочет, Фугаку сомневался всё больше и больше.       Саске с трудом сдерживал слёзы. Что же ему делать? Пойти под венец с тем, кого и не знает даже? Этого хотят родители, хотят, чтобы их ребёнок был несчастлив? Слёзы стекали по его лицу, он не старался их прятать от кого-либо. Какая разница, если собственным родителям плевать? Неужели выхода нет и ему придётся страдать всю жизнь? Подсознание шептало, что выход есть всегда, но где он? Как его найти? Существует ли он вообще?...