Казнь

      Вот и пришло время платить по счетам. Гилберт надеялся что он убежит от этого. Победит. Обманет. Но нет. Вердикт вынесли и его ждал самый жестокий палач, что мог существовать в мире. Все называли его за спиной Дьяволом, а в глаза Иваном. Да, это был он. Россия или же Иван Брагинский. Не то чтобы последние минуты жизни чего-то стоили, но Брагинский любил делать всё красиво, поэтому Байльшмидта принесли к нему в кабинет. Тот сидел за столом и пил из рюмки водку. Ощутив едкий запах алкоголя, немец поморщился. Он ненавидел Ивана. Пусть он много раз спасал того, но его всем своим чёрствым сердцем ненавидел. Но, вместе с тем, был готов гордо погибнуть от его рук. Ему пора на покой. Так пусть это сделает его самый худший и ненавистный враг. Враг, которому он проиграл. Все ушли и в кабинете остались двое. Наедине. Они прожигали друг друга взглядами. На губах Брагинского появилась его вечная добродушная, но лживая улыбка. В глазах же Гилберт чётко видел грусть и боль русского. Но тот никогда не признается. Не признает то, как болит его сердце и душа. — Будешь водку, Гилберт? Не беспокойся, не палёная. — Немецкое пиво лучше этого пойла, — резко и холодно отрезал гордый Байльшмидт, ядовито скаля на того острые белые зубы. — Заканчивай этот фарс. Мне неинтересна эта актёрская дерьмовая игра, Брагинский. Так что прекращай придуриваться и покончи уже с этим. Тяжело вздохнув, русский отложил алкоголь в сторону и, поднявшись, достал трубу, из которой стало прорезаться острое лезвие. Вскоре труба была больше схожа с косой. Проведя по длинному и острому лезвию ладонью, русский спокойно приложил то к шее немца. — Ты совершенно не боишься смерти? — Да! Не боюсь! — Ты врёшь, Гилберт. Я вижу это в твоих глазах. — Но ты же не простишь меня, так? Уже пути обратно нет. Меня ждёт Ад. И пламя. Так что надежды на спасение нет. — Да, ты прав. Я тебя НИКОГДА не прощу. Даже после твоей смерти. Резко взмахнув трубой с лезвием, Россия тут же перерезал горло Пруссии. Кровь тут же стала хлестать из пореза. Перед глазами Брагинского мелькали моменты из прошлого Байльшмидта, когда тот был совсем ребёнком. То, как его воспитывал Рим. То, как он играл с Германией. Как нашёл свою пташку. Познакомился с Венгрией. Пытался завоевать Россию, но провалился под лёд. Как бился против Австрии… Поморщившись, Иван воткнул лезвие тому в грудь и резко повёл вниз. И, уже раскрыв рану руками, тот стал доставать внутренности, выдёргивая всю суть существования некогда великого государства. Он медленно, с какой-то любовью всё выдёргивал и бросал на пол, словно мишуру, оставив лишь сердце, что без жалости заглотил. Вытерев кровавый рот рукавом, русский придержал труп некогда гордого и живого государства с великой историей взлётов и падений. Держа его тело, Иван задумался как же страны похожи на людей. Те же мешки с амбициями и попытками оставить после себя след в истории. Только вот, в итоге, всё обрывается одной лишь смертью. Как только та наступает, все рано или поздно даже забывают о существовании некогда великого писателя, художника, поэта, завоевателя… И страны не исключение. Но, тем не менее… Россия всё равно уважал своего врага. Пусть они и не ладили, в глубине своей души он их всех любил и желал лучшего. Потому, после казни многие внутренности и само тело Пруссии он спрятал подальше от чужих глаз, сохраняя хоть какую-то память о нём. Так что… Даже если его сотрут из памяти и из истории, Брагинский всё равно будет хранить память о нём и его существовании. И великих подвигах недо-завоевателя.