Белоснежка

Одасаку всегда волновался за свою возлюбленную. За ее жизнь и здоровье. Ведь каждый ее день сопровождается попытками самоубийства. Осаму прозвали Белоснежкой за белую кожу, розовые румянец на щеках и ангельский голосок. Только скрывалось за этой красотой уж точно не милосердие, невинность и чистота, а жестокость главы исполнительного комитета Портовой Мафии. — Ничего страшного, если отниму жизнь у ещё одного человека, так ведь? — улыбается она невинно, поворачивая пистолет куда-то вниз в сторону и прислоняя палец к уголку губ. — Потом и о себе позабочусь. Когда Ода возвращается домой, он застает девушку с ножом в руке, что склонена над запястьями своими. — Дазай! — кричит он, буквально вбегая в комнату и видя, как она режет белую кожу. Она резко поднимает голову и падает на пол. Нож выпадает из руки. — Да что же ты делаешь, Дазай! — он отчаянно зовёт ее по имени, держа на руках так, что она наполовину у него на коленях. Посмотрев на ее запястье, истекающее кровью, он сжал его в руке, чтобы остановить кровотечение. Ловко подхватив на руки, понес в ванную, чтобы промыть рану. — Не волнуйся, сейчас все будет хорошо, — непонятно, кого он успокаивал, себя или потерявшую сознание девушку. Остановив кровь, он отнес ее в комнату и положил на кровать, достал аптечку и вытащил оттуда бинты, которыми Осаму часто пользуется. Мужчина аккуратно взял ее руку и начал обматывать места ран. — Ещё и на пальцах. Оторвав тонкую ленту бинта, замотал мелкие ранки на тоненьких пальчиках. Сакуноске сидел на краю кровати и смотрел в пол. Он боится. Боится ее потерять. Ведь Ода ее любит. Такую, какая она есть. Хочет помочь. Потерев ладонью свой лоб, он вздохнул, понимая, что не оставит это просто так. Спустя час, Дазай открыла глаза и поморгала, хлопая длинными ресницами. — Ода…саку… — прошептала она. Он повернулся. — Как ты себя чувствуешь? Рука болит? — Прости меня, Одасаку, — милое личико стало слишком грустным, а на глазах появились маленькие слезки, плечи затряслись. — Тише, тише. Не плачь, все будет хорошо, — Сакуноске ближе придвинулся к ней, а она закинула руки ему на шею, крепко обняв. — Мне очень жаль. Он прижал ее к себе сильнее, чтобы утешить, поцеловал в висок и погладил по голове, как маленькую. Так как сейчас она была в положении сидя, Ода положил ее и слегка навис сверху. — Знаешь, прозвав тебя Белоснежной, они не ошиблись, — погладил по щеке пальцем, — тебе это имя очень подходит, как-будто и родилась, чтобы тебя так назвали. — Я родилась, чтобы встретить тебя, Одасаку. — Больше я тебя не оставлю, ни на шаг не отпущу. Мне слишком дорога твоя жизнь. Дазай очень сильно любит яблоки. И каждый раз она думает, что оно отправлено. Надкусывает сладкий плод, закрывает глаза и представляет, как падает, засыпая вечным сном. На этот раз, сидя в темной комнате в кресле, и в очередной раз представляя «красивую» драматичную картину, она не замечает прихода своего принца-мафиози, который целует ее в губы и пробуждает ото сна. — Снова злая ведьма отравить пыталась? — спрашивает он ее, когда та открывает глаза и смотрит на него. — Называть Коё-сан ведьмой как-то слишком, Одасаку, — девушка улыбается. — Не так уж важно, кто попытается тебя убить, важно то, что я никогда тебя не оставлю одну.