***
Хельна категорически слаба в Очевидной магии. Ей не даётся даже Безмолвная речь, какая-то четвёртая ступень Белого колдунства, что уж говорить о чём-то большем? Начальство ворчит, вздыхает, мол, когда уж ты, девчонка-из-провинции, научишься, ты ведь в Ехо, тут всё меняется гораздо быстрее, чем в ваших варварских землях, вот дождёшься — сам учить буду… Но всегда находится какое-то более важное дело. Хельна не обижается, ни в коем случае, она знает, как много у сэра Рогро забот после выхода из Холоми, это только кажется, что заниматься чем-то новым легко, даже (тем более) если тебя поддерживает сам Его Величество. Хельна не любит Безмолвную речь. Людям слова даны, чтобы озвучивать их всему миру, глядя глаза в глаза, — не перешёптываться исподтишка. Ну, а если уж своего сказать тебе нечего, то слушай других, внимательно вслушивайся — они ждут ответа. Хельна по-детски очарована силой слов, по-детски влюблена, да и ведёт себя как сущий ребёнок, хорошо хоть рожицы в спину не корчит, и робкие плоды своей влюблённости хранит поближе к сердцу, пряча записную книжку в лоохи, подальше от чужих глаз. И смущённо краснеет, встретив внимательный взгляд высокого незнакомца. До жути скучного и правильного на вид, и уж точно избегающего в своей жизни любой неупорядоченности — хоть в словах, хоть в обеде. В пику ему заказывает у повара самые дикие сочетания блюд, какие только приходят в голову. Ей, на удивление, нравится, — бровь сэра-в-чёрном дёргается в изумлении, и, видимо, не сумев удержаться от подобного издевательства, тот подсаживается рядом, первым же начиная беседу. А она, к собственному запоздалому удивлению, понимает, что говорить с ним интересно. И спорить. И пытаться вывести на эмоции — тоже. Сэр-в-чёрном безмятежен, как гладь горного озера, и столь же недосягаем. Хельна засыпает с сожалением, что внезапно проснувшаяся застенчивость не позволила ей даже спросить имя. «Ну и ладно», — мысленно ворчит. — «Ну и не надо». И сама понимает, что лукавит. А когда — к собственному удивлению — узнаёт от сэра Рогро, что светские беседы она вела со Смертью на Королевской службе, то почти готова умолять начальника научить её-таки использовать эту Безмолвную речь, лишь бы только сказать сэру Шурфу Лонли-Локли, что он!.. «Что он что?» — спрашивает себя и затихает, потому что осознаёт, что совершенно иррационально обижена на сэра-в-чёрном. Лучше бы сэром-в-чёрном и оставался, чем так. Будто она и имени его недостойна!.. Глупые мысли. И Безмолвная речь — глупая. И совсем ей не нужна. Она как раз возвращалась домой с работы, когда в глазах внезапно потемнело, а разноцветная мостовая, казалось, разбилась вдребезги.***
Хельна — солнечный ребёнок. Иногда ей казалось, что, вопреки генам, она гораздо больше драхх, чем на одну лишь отцовскую половину. Она любит природу, любит шептаться с деревьями; камни родного дома мерно убаюкивают её своими рассказами на ночь, а земля под ногами — почти позволяет летать. Сначала ей было очень тяжело в Ехо: природа ещё не успокоилась, взбудораженная человеческим страхом, и потому первые ночи в столице были бессонными. Хельна по нескольку раз обходила каждое деревце сада вокруг снимаемого ею дома, гладила вымощенные диким камнем лестницы и стены, ласково ворошила цветущий мох, лишь бы их всех успокоить. Она могла бы и отстраниться от чужого ужаса, в ней достаточно было человеческого для этого, но как потом день за днём жить в доме, который боится однажды перестать существовать? Боится людей? Боится её саму? Потому что способна была помочь, но даже не попыталась? Она бы так не смогла. Здесь же всё было м е р т в о. Даже камень. Лишь мрак и бесплодная пыль, ни одного лучика солнца, ни одного семечка, даже пожухлой травинки не было. Мёртвый бездушный мешок — и она в нём. Заперта. «На-веч-но», — холодно смеялось эхо незнакомого голоса, продолжая разбиваться о стены, даже когда тёмный силуэт исчез. «На-веч-но».***
Сначала она пыталась убедить себя, что это лишь сон, всего лишь кошмар, и вот уже скоро — совсем чуть-чуть осталось — он закончится. Закончится, едва забрезжит рассвет. Но здесь не было солнца. Потом она говорила себе: «Это такая игра. Ты снова в доме Кутык, прячешься в подвале. Ну же, милая, ты ведь помнишь, какой там был подвал? Большой-большой. А ты такая маленькая. Ты играешь в прятки. Скоро тебя найдут». Но здесь не было слышно ничего, кроме её шумного дыхания. Никаких шагов. А ведь она всегда ужасно играла в прятки. Затем твердила: «Да, это не игра. Но ты же работаешь у самого сэра Рогро Жииля, ты знаешь, какой он требовательный начальник, обязательно справится, отчего одна из самых беспокойных сотрудниц внезапно затихла перед выпуском нового номера. Всё проверит. Встревожится. Обязательно пойдёт в Полицию, а уж если нужно, то и к самому Королю!» Никто за ней не приходил.***
Мёртвый камень. Мёртвый воздух. Ни неба над головой, ни земли под ногами. Даже вода, появляющаяся в дальнем углу, едва ей стоит уснуть, — и та была мёртвой. И свет тоже был мёртвым: серым, наверняка созданным каким-то Очевидным заклинанием. Она тянула ближе к глазам свои — она помнила! — яркие, рыжие волосы, но те казались такими же блеклыми, как свет, как стены и пол, как её одежды и кожа. Ничего живого вокруг. А она? Она ещё жива?***
У неё должны быть зелёные глаза. Зелёные, как листва и мох, как трава под ногами, как лоохи её начальника. Хороший цвет. Прекрасный цвет. У неё должна быть алая кровь. Как закатное небо, как черепица её дома, как кисло-сладкие лепестки цветов фиру из «Ужина вурдалака». Яркий цвет. Тёплый цвет. Греющий цвет. Согревающий, как чёрные одежды в полуденный зной. Холодно. Так холодно. Так страшно. Так темно! Включите солнце! Вы разве не слышите?! Мне. Нужно. Солнце.***
Всё меняется одной лишь яркой вспышкой. Миг — и чьи-то костлявые пальцы впиваются в её плечи, и тащат куда-то выше и дальше, выше и дальше. Выше — это хорошо. Выше — это солнце. От человека пахнет чем-то сладким, вязким и тянущимся, словно лиловая патока. Её почти тошнит. Свежий воздух в один лишь миг обжигает грудь, земля поёт под ногами, камни — стонут. Ей больно. Ей так больно. Как и всем им. Чужие голоса впиваются в уши, кажется, что-то требуют, зло кричат, чем-то недовольны, но если не хотеть слышать — не услышишь, уж это-то она с раннего детства знает. И трава шепчет: «Он-тот-кто-сжигает-нас-крошит-нас-убивает-нас-ненавидит-нас-за-твоей-спиной». И хор камней гудит: «Мертвы-мертвы-наши-братья-мертвы-он-выпил-их-запер-их-высушил-их-развеял-их». И тогда она отвечает, тихо и хрипло, но кому нужно — тот услышит: — Пусть заплатит.***
— Леди Хельна, — зовёт её чей-то голос, спокойный и ровный настолько, что даже от неожиданности вздрогнуть не получается, будто бы он и был здесь с самого начала. — Я вынужден принести вам свои извинения. — Извинения, сэр Шурф? — удивлённо переспрашивает она, отрывая взгляд от исписанных карандашом страниц. — Видите ли, именно я невольно стал причиной, по которой вам пришлось перенести все эти неудобства. «Неудобства», — повторяет она про себя и искренне ему улыбается, чем, кажется, здорово удивляет. Хельна не уверена: выражение его лица не меняется, но думать о чужом возможном недоумении ей приятно. — Вы продолжайте, сэр Шурф. Я внимательно вас слушаю. Мне же, в конце концов, интересно, кому я так не приглянулась. — Это был Вирад Хозе, Старший Магистр ордена Сухой Коряги. — Ему подходит, — девушка передёргивает плечами от дурных воспоминаний. — И чем же ему не угодила моя персона? — Сложились два обстоятельства. Во-первых, вы, леди Хельна, имеете в родственниках драххов. Не удивляйтесь, это сразу видно по вашим глазам. Нередкий цвет для Ехо, разумеется, но лишь у драххов он приобретает особую глубину. А орден Сухой Коряги занимался именно их преследованием. Вы, насколько мы смогли выяснить, и не делали секрета из своего происхождения, верно? — Конечно, — растерянно согласилась, — я и подумать не могла, что такое… А какова вторая причина? — А второй причиной, к моему сожалению, оказался я сам. Наше знакомство, если позволите быть точным. Как вы помните, недавно я имел удовольствие вести с вами беседу в небезызвестном вам трактире, что не укрылось от сэра Хозе. В Смутные времена я приложил руку к исчезновению его ордена. Видимо, спасшийся сэр Хозе затаил обиду и, увидев такое удачное совпадение: девушка из драххов, да ещё, по всей видимости, неплохо знакомая со мной, — решил отомстить. — Я ведь даже вашего имени тогда не знала! — та самая старая обида прорвалась даже сквозь кристалл Умиротворения. — Не знали? — мужчина покачал головой. — Я и предположить не мог. Сотрудники Тайного Сыска всегда на слуху, с самого момента его создания, да и моё прошлое обычно не оставляет иллюзий о том, что собеседник не знает, кто перед ним. Хельна, к своему удивлению, ощутила, что краснеет: так сильно потеплели её щёки. — Нет, нет, всё это совершенно неправильно, — забормотала девушка, неловко комкая светлую ткань лоохи: знахарь рекомендовал как можно больше пастельных или красочных оттенков в течение всего времени восстановления, из-за чего сэр Лонли-Локли в своей чёрной мантии казался совершенно тут неуместным. — Мы с вами неправильно начали, сэр Шурф, — решительно встряхнула волосами. — Что вы имеете в виду? Живо вскочив с подушек, из-за чего мужчине пришлось отойти на несколько шагов, избегая столкновения, она серьёзно заглянула ему в глаза, пусть для этого и пришлось запрокидывать голову назад, настолько высоким он был. — Давайте попробуем заново? — предложила девушка и неловко улыбнулась, прикрыв глаза ладошкой. — Вижу вас как наяву, сэ-эр! — задорно растянула она гласную. — Моё имя Хельна Кутык, но лучше просто Хельна. Выпускница факультета Простых Искусств Королевского университета, сейчас работаю на сэра Рогро Жииля в «Королевском голосе». Рада познакомиться с вами. Предельно серьёзно кивнув, мужчина прикрыл глаза ладонью в ответ: — Вижу вас как наяву, леди Хельна. Я Шурф Лонли-Локли, сотрудник Тайного Сыска, Мастер Пресекающий Ненужные Жизни, Смерть на Королевской службе. Мне тоже приятно наше знакомство. — Сэр Шурф, — нерешительно позвала девушка, — мне бы хотелось побеседовать с вами ещё раз, но на этот раз без последствий в виде Старших Магистров давно распущенных орденов. Можно в «Ужине вурдалака» или где вам удобно. Если вы не против, конечно. — В таком случае вы бы доставили мне удовольствие, согласившись на встречу в «Трехрогой луне». К сожалению, не могу пока говорить о времени, сначала вам необходимо завершить лечение. Полагаю, вы могли бы послать мне Зов, как только знахарь назовёт результаты обследования удовлетворительными, чтобы выбрать День свободы от забот, который устроил бы нас обоих. — Нет, — быстро ответила Хельна и тут же поспешила уточнить: — То есть, извините, конечно, я согласна, я ещё не слышала о таком месте, и мне очень интересно, но я не умею пользоваться Безмолвной речью, — под конец она совершенно смутилась и неловко перевела взгляд с чужого лица на плечи. — В этом совершенно нет никакой проблемы, — решительно заявил сэр Шурф. — Я готов научить вас, это несложное искусство. — Я… — Хельна ненадолго замолчала, вспоминая свои мысли о «глупой Безмолвной речи» и передёргиваясь от воспоминаний о сером свете, созданном Очевидной магией. Возможно, ничего и не было бы, умей она использовать эту «глупость». Нет. Глупо рассуждать о возможностях. Всё закончилось хорошо. Старший Магистр ордена Сухой Коряги расцветает алыми бутонами фиру где-то в лесу, отдавая свой долг перед природой, и отдавать будет ещё долго, за каждую уничтоженную его руками частицу. Сама она — жива и практически здорова, в чём немало помогает кристалл Умиротворения, но знахарь говорит, что и от него можно будет вскоре отказаться. Сэр Рогро — пожелал выздоровления и уже ждёт её возвращения на работу, именно он обратился с заявлением в Тайный Сыск, когда заметил пропажу. Сэр Шурф… с ним тоже всё хорошо. Со всеми всё хорошо. И, пожалуй, она совсем не против научиться чему-то новому. — Я была бы вам благодарна за помощь, — согласно кивнула Хельна. — Это значительно облегчает дело, — отозвался Лонли-Локли, — обучение не желающего того ученика не приводит ни к чему хорошему ни для одной из сторон. Девушка озадаченно моргнула, мысленно повторила услышанную фразу и удивлённо уставилась на мужчину. То есть, он бы научил её в любом случае?.. — К сожалению, занятия придётся начать с завтрашнего дня, — уточнил тот, — сегодня у меня ещё остались дела, требующие скорейшего своего разрешения, — на едва уловимый миг замерев, он достал из внутреннего кармана лоохи знакомую записную книжку. Ох, конечно, знакомую, это же её!.. — Я думала, — она сглотнула. — Я думала, она осталась у того Магистра… — Старшего Магистра, — поправил сэр Шурф. — Так и было. Но во время поисков удалось найти его дом, а там — ваши записи. В целях следствия, — ровно продолжил он, — записи были исследованы. Подсказок к вашему местонахождению, разумеется, не нашлось, но я обнаружил строки, вызвавшие мой интерес исключительно с эстетической точки зрения. Я также хотел обсудить бы их. С вашего на то разрешения. — Вам… понравилось? — неверяще уточнила Хельна. — Вас это удивляет? Леди, вы обладаете живым языком и редким умением подмечать детали, а метко вставленные сравнения с растительным миром лишь добавляют рождаемым образам… цельности. Повторюсь, но мне бы хотелось обсудить вашу поэзию. — Вот как, — растерянно повторила девушка. — Ясно… — Так что вы скажете? — вновь спросил сэр Шурф. — Я… — она встряхнула головой и как-то совершенно очаровательно улыбнулась. — Я всегда рада обсудить что-то с тем, кто готов слушать.