Рождественская история

Она видела его. Обратила внимание на то, какая прямая и напряженная спина была у него, когда тот спускался вместе с остальными только что прибывшими слизеринцами в подземелья. Гермиона не хотела смотреть в ту сторону, это было нечто произвольное, просто хотелось удостовериться в том, что это правда. Им действительно хватило храбрости и наглости заявиться сюда. Она опустила глаза всего на секунду, а после снова посмотрела в сторону входа в подземелья. «Чуть отрастил волосы. Поменял модель и цвет костюма». — Какого черта они здесь забыли? — Рон и Гарри почти одновременно произнесли это, пренебрежительно косясь в сторону маленькой кучки слизеринцев. Малфой обернулся. «Выражение лица? Нет, все то же мудацкое». Но не произнес ни слова, хмурясь и снова отворачиваясь, а после и вовсе скрываясь в подземном лабиринте. Судя по нарастающему шепоту где-то позади, уже все — бывшие Гриффиндорцы, Когтевранцы и Пуффендуйцы — успели заметить нежеланных гостей. «Однако что-то остается неизменным», — подумала Гермиона, ступая на лестницу, ведущую в гостиную. Но не Хогвартс. Да, она не могла не заметить этого. Конечно, война разрушила добрую часть замка, однако Грейнджер казалось, что школа не может выглядеть иначе. Могла. Но, может быть, никто кроме нее и не заметил этого. Всего лишь другой цвет портьер в некоторых местах замка, парочка новых дверей на замену тех, что были разрушены во время войны; картины не на своих прежних местах, да и картины не те… Гермиона всегда чувствовала себя в Хогвартсе, как дома, однако сейчас в глубине души зрело что-то похожее на печальную ностальгию: словно она зашла в свой старый любимый дом, в котором она выросла, но теперь у этого дома были новые хозяева, и Грейнджер была лишь гостем, который рано или поздно уйдет. Но даже этот факт не мешал ей едва сдерживать слезы от счастья снова быть здесь: касаться каменных величественных стен, которые хранили в себе призрачные следы разрушения, видеть улыбки учеников, снующих туда-сюда и спешащих по своим делам, слышать рождественские песни и запах ягодного пирога из Большого зала. Ей так сильно хотелось снова стать ребенком и остаться тут навсегда, вычеркнуть из головы войну и последствия, перестать видеть знакомые лица мертвых друзей среди незнакомцев на улице, просыпаться с утра и знать, что в Большом зале ждет завтрак и понимающий взгляд Дамблдора, а после целый день учиться и болтать с друзьями о ночных вылазках… «Холодные руки, тугой галстук на шее, сбившееся дыхание», — знакомые картинки мелькнули в голове Грейнджер, отчего та мотнула головой, желая, как можно скорее избавиться от них. Это не то, о чем ей хотелось бы думать на Рождество, в самом лучшем месте на свете, в кругу друзей и в теплых объятиях любимого человека. Однако она подумала об этом, на секунду возвращая в памяти сцену десятилетней давности и серую жесткую ткань пиджака. Она определенно запомнила его другим. И Хогвартс, и Драко. *** Он видел ее. Обернулся, хотя и сперва не хотел, на недовольные перешептывания за их спинами. Заметил ее взгляд на себе и нахмурился, пропуская удар сердца. Конечно, она пришла. Не могла не прийти, только если бы сова не доставила ей приглашение. А как же удивился он, получив его в субботу утром. «Мистер Малфой, спешу сообщить, что в эти рождественские каникулы мы решили пригласить вас и ваших бывших однокурсников на встречу, посвященную десятилетию со дня завершения обучения в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Настоятельно рекомендую посетить ее по некоторым важным причинам: «бла-бла-бла». Поезд будет ждать вас утром двадцать четвертого декабря, билет прилагается в конверте. С наилучшими пожеланиями, Минерва Макгонагалл, директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс». Малфой думал, что после войны и трусливого побега его семьи с поля боя он больше никто. И никем не станет. Его жизнь окончилась, когда Темный Лорд вывел на трясущемся предплечье метку. И хоть она и исчезла после его смерти, люди продолжали глазеть сперва на скрытую под рубашкой руку Драко, прежде чем на его напряженное и уставшее от жизни лицо. А у этих героев, Золотых мальчиков и девочек, победителей, великих волшебников, надежд магического сообщества явно не было проблем последние десять лет. Поттер и Уизли попали в Аврорат, Грейнджер пыжилась над бумажками в Министерстве, пытаясь наскрести на новую, еще более высокую должностью. Остальные тоже не жаловались, получая всевозможные подачки от Министерства и строя на них карьеру. Нарцисса и Люциус почти перестали выходить из дома. Святой Поттер спас их от Азкабана, но им также приходилось терпеть унижение и плевки в их сторону. Хотя, может быть, когда-нибудь все это будет в прошлом, и род Малфоев снова обретет величие. Ну или по крайней мере безразличие со стороны общества. — О боже… Уизли, Грейнджер, Поттер с женушкой и еще кучка их слащавых друзей, меня сейчас стошнит от концентрации героизма, — Пэнси что-то бурчала себе под нос, быстрым шагом спускаясь по лестнице в гостиную. Драко хотел сказать ей, что Слизерин здесь только потому что «за них попросили» и «им позволили тут быть», но понял, что это бесполезно. Грейнджер отрастила волосы, но их свойство торчать во все стороны никуда не пропало. Сменила школьную юбку на простые магловские джинсы. Драко заметил еще парочку незначительных изменений в ее внешности, однако это не шло ни в какое сравнение с огромным минусом, который в ней появился. В ее маленькой руке была зажата огромная лапа Уизли, который косился в их сторону туповатым взглядом. Драко с отвращением отвернулся от Золотой компании и скрылся в подземельях за Пэнси и Блейзом, отдаленно слыша гулкие звуки от башмаков, спускающихся по лестнице Пуффендуйцев. Было странно находиться здесь: идти по начинавшим стираться в памяти бесконечным запутанным коридорам подземелья, цепляться взглядом за знакомые двери кабинетов и кладовок, где он когда-то прятался от старост, гуляя по ночам; слышать запах сырости и тины и ощущать знакомый промозглый холодок, скользнувший под рубашку. Малфой действительно не думал, что когда-нибудь снова увидит эту троицу. В Министерство работать его не взяли из-за ошибок отца и его собственных, а на людные магические улицы он почти не выходил, предпочитая гулять вместе с матерью по саду поместья или путешествовать туда, где его фамилия была практически незнакома. Драко никогда не произнес бы вслух, как рад он сейчас здесь находиться. По правде говоря, в Хогвартсе, в большой слизеринской гостиной, где всегда горел камин и рядом были друзья, в окружении внимания, заботы и теплоты ему всегда нравилось больше, чем в огромном Малфой-меноре или еще где-либо. Если бы отец узнал об этом, то, наверное, отрекся от него. Поэтому только в своих мыслях он мог сказать: «Хогвартс — это дом». Даже если тебя там более не ждут, потому что ты предал его; даже если ты последний трус, даже если на твоих плечах смерть лучшего за всю историю школы директора. Хогвартс — это дом. Эта мысль заставила уголки губ чуть приподняться, когда он остановился перед портретом в гостиную Слизерина. *** В Хогвартс прибыло не слишком много народу. А после того, как бывшие Когтевранцы и Пуффендуйцы отделились от их группы и отправились по своим гостиным, Гриффиндор выглядел практически пустым. Некоторые не захотели приезжать, желая отметить Рождество дома в кругу семьи, у других уже были планы на эту ночь. В итоге утром на поезд сели Гарри, Джинни, Рон и Гермиона, после подсел Невилл вместе с Парвати, Дин и Симус запрыгнули в вагон в последнюю минуту. Первое, что она почувствовала, зайдя внутрь — запах свежеиспеченного, еще горячего печенья и еловых веток. Гостиная почти не изменилась с того момента, когда она была здесь последний раз. Гермиона медленно подошла к книжному шкафу в углу комнаты, пока ребята рассаживались на кресла и диваны. Проводя кончиками пальцев по потрепанным корешкам знакомых с детства книг и самОй огромной резной деревянной полке, смахивая свежую пыль, Гермиона улыбалась. Вот «История Хогвартса», когда-то она сама читала именно эту книгу. А вот «Сказки Барда Бидля» — она сама купила их в Косом переулке после войны и попросила профессора Макгонагалл положить в коллекцию гостиной. Гермиона не считала себя жадиной, но экземпляр Дамблдора она бы никогда и никому не отдала. Рон и Гарри заняли их любимые со времен школы кресла около камина, поленья в котором едва слышно потрескивали. Пока Грейнджер пересекала гостиную, она заметила весящие на елке собственноручно связанные носки и шапочки. Видимо, все уже пронюхали про Гермиону и ее Г.А.В.Н.Э., и эта история превратилась в добрую гриффиндорскую традицию. Забавно. — Гермиона, ты идешь? — Рон махнул рукой, указывая на свободное место рядом с ним на красном мягком кресле. Она вдруг вспомнила, как они сидели по ночам перед камином, шепотом, чтобы не разбудить остальных учеников, переговаривались и ждали, пока Сириус появится в огне. — Говорят, вы обручились, правда? — спросил Дин, смотря на Рона и только что присевшую к нему и вмиг покрасневшую девушку. — Ммм, — Гермиона загадочно улыбнулась, смотря куда-то вниз, на узоры на ковре, а после быстро подняла левую руку, демонстрируя всем кольцо на безымянном пальце. — Черт возьми, я так и знал! — Симус похлопал Уизли по плечу, задорно улыбаясь. — А вы, как я вижу, уже давно в курсе? Джинни, сидя у Гарри на коленях, произнесла что-то вроде: «Еще бы, думаешь, он сам бы смог выбрать нормальное кольцо?». Все рассмеялись, а уши у Рона порозовели. — Рон? — Гермиона насторожилась. — Да шучу я, — Джинни улыбнулась. — Мы сами узнали только три дня назад. А что у тебя Симус? — Вполне нормально. Вернулся из Ирландии, как только получил письмо. Не мог пропустить такое грандиозное событие, к тому же было интересно, как Хогвартс выглядит сейчас. Все-таки, как бы грустно это не звучало, наше время тут давно закончилось, и эта встреча была одной из немногих возможностей снова тут оказаться, — Симус откупорил сливочное пиво, которое до их прихода доставили в гостиную эльфы. — А что, Макгонагалл так и не рассмотрела твою кандидатуру в качестве школьного пиротехника? — Невилл включился в разговор, усмехаясь. Гермиона перестала вслушиваться в разговор где-то в этом моменте. Конечно, она была рада сидеть в кругу старых друзей и обсуждать последние новости, подшучивая друг над другом, как в школьные времена. Но вся эта хогвартская атмосфера Рождества постоянно напоминала ей о последнем проведенном здесь празднике во время обучения на шестом курсе. «Тугой зеленый галстук, холодные трясущиеся руки, громкие, сказанные шепотом, слова». Прочь. Десять лет прошло. Она почти жена. И ее друзья хотят видеть не удрученную мыслями Гермиону, а веселую, ностальгирующую по прошлому отличницу-гриффиндорку. — Я здесь праздновал последний раз на четвертом, вроде, курсе? Да, точно, я еще помню, как хотел поглядеть на того, кто пошел на танцы с Невиллом… Ой, — Симус заткнулся, получая локтем в бок от Долгопупса и уничтожающий взгляд Джинни, которая, по его удаче, слишком хорошо устроилась на коленях мужа, чтобы вставать и давать Финнигану подзатыльник. — А на шестом курсе здесь и вовсе никого не было, даже вы с Роном уехали, хотя все праздники отмечали здесь, — Дин задумчиво хлебнул сливочного пива из бутылки. Гарри и Рон быстро переглянулись. Гермиона молилась всем известным богам, чтобы они ничего не говорили. — Вообще-то… — «черт возьми!» — она так и знала, что эти двое просто не смогут промолчать. — Мы, а еще Гермиона, не уезжали. У нас было что-то вроде миссии. — А, вот почему я вас не нашел в поезде. Да и Лаванда тебе обыскалась, — Дин бросил взгляд на Гермиону, которая враз побледнела и витала где-то в облаках, словно вообще не слушая, о чем они говорят. «Нет, нет, нет, надо как-то перевести тему!». — Ребят, а как вам последний матч по квиддичу? — Гермиона спросила это слишком громко, привлекая всеобщее внимание. На секунду воцарилась тишина. Невилл икнул. — Не знала, что ты интересуешься квиддичем, Гермиона, — Джинни недоверчиво взглянула на Грейнджер, готовящуюся вот-вот потерять сознание. — И все же мне интересно, чем это таким запрещенным вы, молчаливые засранцы, занимались в рождественскую ночь? *** — Где Пэнс? — Малфой, вальяжно развалившись в кресле, рассматривал очень знакомую каменную статую за спиной Теодора. Кажется, они с Креббом и Гойлом на первом курсе нарядили ее во всякое старое тряпье, которое нашли в подсобке Филча (или в его шкафу), а потом назвали ее Старухой Макгонагалл. — Пошла на кухню за чем-то, — Блейз лениво ответил ему, хватая со стола бокал с огневиски и присаживаясь в кресло напротив камина. Драко хмыкнул, посматривая на тлеющие угли. Судя по молчанию, воцарившемуся в гостиной, многие чувствовали себя здесь не в своей тарелке. Нотт тихо потягивал из стакана апельсиновый сок, Дафна сидела на диване рядом с ним и бросала взгляды на Малфоя, которого, казалось, все устраивало. Абсолютно. Драко нравилось быть тут. Если бы еще эта дурацкая статуя была наряжена и место рядом с Гойлом не пустовало… Малфой откусил бок сочного зеленого яблока. Да, они определенно то, из-за чего ему следовало вернуться. Даже в тех многочисленных странах, где успел за десять лет побывать Малфой, не росли такие же божественные яблоки, как в Хогвартсе. В слизеринской гостиной никогда не было особого шума, но и такой гнетущей тишины тоже. Малфой подозревал, что каждый из сидящих здесь, думал о войне и о своей никчемной, трусливой, гадкой роли в ней. Их, как и его, мучила совесть, она шептала своим едким голоском, что им здесь не рады, что этот праздник не для них, а совы просто перепутали адреса и прилетели по ошибке. Но кое-что все же говорило о том, как дорого для них это место. И причины, по которым они решились приехать сюда, зная, что окажутся в эмоциональной ловушке, были весьма прозаичны и чудны. Драко видел, как Дафна, стоило ей только войти, бросила взгляд на одиноко стоящий диван в углу гостиной, на котором они с сестрой всегда делали домашние задания. Она подошла к нему, коснулась все той же мягкой мерцающей, изумрудной обивки, прикрывая глаза и вспоминая, возможно, себя ребенком, свои детские забавы и обиды, игры с сестрой. Насколько знал Драко, Астория после школы уехала учиться в Америку, приезжая только на зимние каникулы, но, вроде бы, она должна была закончить обучение уже в следующем году. Хотел бы он знать, как выглядит Гринграсс младшая при красоте-то старшей сестры. Нотт, отметил при входе Драко, сразу двинулся к письменному столу, проверяя остались ли выцарапанные им на старом дереве буквы. Малфой смутно помнил, как Теодор, вместо домашних заданий по Трансфигурации, вырисовывал чем-то острым свое имя корявыми буквами в углу парты. Драко и самому было немного интересно, остались они там, но вставать и проверять не хотелось, а отвлекать от раздумий Нотта и спрашивать тем более. Блейз был похож на Драко. Их главная разница была в том, что Забини уж точно был смелее Малфоя, поэтому никогда и не скрывал своего настоящего отношения к школе. Блейз часто оставался на каникулах из-за матери и ее новых ухажеров, которым она не хотела представлять сына. Он не видел смысла в постоянном наблюдении и высмеивании Золотого Трио. Жизнь Блейза в Хогвартсе была спокойной и размеренной, отличной от жизни большинства воспитанников Слизерина, которые плевали в сторону Дамблдора и прыскали ядом в Поттера и компанию. Драко даже иногда задумывался над тем, на тот ли факультет попал его друг. А после представлял его в Когтевране, Гриффиндоре или, упаси Мерлин, в Пуффендуе и понимал — на тот. Блейз не сражался за школу. Он эвакуировался, когда приказали, не строя из себя героя. Забини не чувствовал себя виноватым из-за этого. И Драко даже в какой-то степени завидовал ему. Ни родителей-Пожирателей, ни метки на руке — он свободен, как птица. Двери в Министерство открыты для него, при большом желании он даже смог бы сдружиться с гриффиндорской компашкой, но Малфой уверен, что он не стал бы. Без причины, не стал бы и все. — Все-таки до сих пор не могу понять, почему вы, ребята, сошлись, — Блейз подал признак жизни со своего кресла около камина. — Ты и Пэнси, — уточнил. — Она же не та, кого ты мечтал пригласить на Святочный бал. Только Блейз знал о том, кого он по-настоящему хотел пригласить, но не позвал бы никогда. Грейнджер. Его запретная тема/мечта/прошлое. Было глупым решением влюбляться в нее, все равно никогда бы ничего не вышло. Она — противная заучка, подруга Поттера, гриффиндорка и гря… Гриффиндорка. Он — слизеринский принц, надежда отца. Но сколько раз он думал о том, как она в своем прекрасном розовом платье танцует на балу только с ним и улыбается ему, а не Виктору Краму. — Прости, Блейз, тебе не кажется, что это не особо красиво, обсуждать Пэнси за спиной, при ее лучшей подруге? — спросила Гринграсс возмущенным тоном. Ее глаза загорелись, она была готова начать спор, который бы уж точно ничем хорошим не закончился. — Не кажется. Блейз хмыкнул и продолжил: — Знаю, что с той бы все равно ничего не вышло, — Драко болезненно сморщился. Он был благодарен, что слизеринцы, а в особенности те, кто сидели здесь, не отличались особым любопытством, поэтому ему не стоило опасаться, что кто-то начнет задавать вопросы. — Но Пэнси… Сам понимаешь. Дафна что-то недовольно промычала и заткнулась, понимая, что Блейза все равно не остановить. Драко не нашел, что ответить. Он и сам часто думал о том, почему вообще начал встречаться с Паркинсон. Неужели минутная рождественская слабость так повлияла на него? — Пэнси единственная была со мной в Рождество на шестом курсе, — Блейз резко развернулся в кресле, недоверчиво косясь на Малфоя и собираясь что-то сказать. Но, похоже, что история обещала быть интересной, поэтому Забини, переборов себя, решил выслушать рождественскую сказку Драко, не комментируя ее. Да и, впрочем, с той информацией, что хранил в себе сейчас Блейз, комментарии были излишни. — Я встретил ее в коридоре, когда возвращался из Большого Зала… *** — Я с начала года догадывался, что Малфой что-то затевает, — Гарри поправил очки на носу, хмурясь и, видимо, вспоминая печальные события шестого курса. Джинни ободряюще сжала его ладонь в руке. — Не представляете, каких усилий мне стоило уговорить этих двоих остаться в школе. Рон и Гермиона до последнего не верили, что Малфой может быть в чем-то замешан. — Неправда, Гарри, если бы мы не доверяли твоему чутью, то точно бы не остались, — «говори за себя», — хотела было произнести Гермиона, но сдержалась. Она осталась в школе только, чтобы проконтролировать, что мальчики не натворят глупостей. В итоге влипла сама. — Допустим, — Поттер произнес это с легкой улыбкой и продолжил историю. — Мы сошли с поезда в последний момент. Я до сих пор помню, как Гермиона ворчала всю дорогу до замка о том, что мы просто зря потратим время. Вообще-то она оказалась права: в ту ночь мы ничего нового не узнали. Хотя, может, Гермиона что-то утаила от нас, — Грейнджер едва заметно дернулась в объятиях жениха. — Большинство слизеринцев разъехались по домам, но я точно знал, что Малфой останется в школе, поэтому нам оставалось только придумать, как проникнуть в их змеиное логово и проследить, чем он будет заниматься. Нас было трое, естественно, если бы мы пошли под отцовской мантией-невидимкой, то у нас торчали бы лодыжки, и Снегг, патрулирующий в ту ночь коридоры, раскрыл бы нас уже на пороге подземелий. Оставалось только одно: оборотное зелье. Я взял с собой только на одного человека, рассчитывая, что оно может пригодится мне… в крайнем случае, — «на занятиях с Дамблдором». — Обернуться Блейзом был не вариант, так как Малфой провожал его утром до поезда и не поверил бы во внезапное возвращение друга. Из приближенных оставались Кребб и Гойл, но когда я попробовал манящими чарами призвать их волосы… знаю, глупо звучит, — Невилл хихикнул, — то ничего не вышло. Малфой, скорее всего, поставил контрчары на их комнату. Гермиона все это время пыталась расслабиться, повторяя «они никогда ничего не узнают, они не смогут прочитать твои мысли, забудь об этом!». Выходило, конечно, паршиво. — Я уже думал над тем, чтобы тайком уйти под мантией-невидимкой одному, как вдруг вспомнил, что есть же еще Паркинсон. Да, она уехала на каникулы, но знал ли об этом Малфой? Они не особо общались в то время, но шанс, что именно ее вид смог бы нам помочь в расследовании, все же был. К тому же, на комнате Пэнси контрчар не было. — Боже, Гарри, я и не думал, что вы на такое способны. Воровать волосы Пэнси Паркинсон из ее комнаты с помощью манящих чар… — Дин был ошарашен, но в то же время в его глазах горел огонек гордости за смелость и фантазию бывших однокурсников. — Скажу сразу, что я так и не считаю себя неправым в той ситуации! — Рон начал возмущаться, как только Гарри было открыл рот, чтобы продолжить историю. Поттеру понадобилась всего секунда, чтобы понять, о чем говорит Уизли, а потом он звонко рассмеялся, и даже напряженная до предела Гермиона прыснула, вспоминая истерику Рона. — Рон с криками отказался превращаться в Пэнси, переживая, что что-то может пойти не так, и он навсегда останется злобной слизеринкой. Гермиона порядком устала от моих параной насчет Малфоя и наших споров с Роном, поэтому, чтобы побыстрее закончить с этим и уже пойти лечь спать, вызвалась обратиться в Пэнси. Это было смело, — Гарри посмотрел в глаза Гермионы, выражая взглядом всю благодарность за оказанную ему тогда помощь, даже если Грейнджер была той, кто не верил в его безумную идею фикс. Гермиона стыдливо опустила взгляд, рассматривая горевшие в камине поленья. *** — Мерлин, Гермиона, ты выглядишь устрашающе, — Рон, отойдя на шаг назад и съежившись, смотрел на то, как из кабинки туалета выходит Пэнси Паркинсон, на ходу обращая гриффиндорский алый цвет в глубокий зеленый с серебряными полосами. — Какой тугой галстук, — произнесла Пэнси голосом Гермионы, пытаясь ослабить изумрудную «змею» на шее. — Дай, я помогу, — Гарри, вышедший из оцепенения, медленно, с опаской, подошел к подруге, протягивая руки к ее шее, дабы ослабить узел. Пэнси определенно была выше Гермионы на пару дюймов, отчего Гарри было еще более непривычно стоять настолько близко. Закончив последние приготовления, Гарри и Рон накинули на себя мантию-невидимку, все еще с опаской оглядываясь на идущую впереди них Гермиону, как будто та в любой момент могла стать настоящей Паркинсон и раскрыть их. — Ты в порядке? — шепнул Рон, когда Гермиона ступила на лестницу, ведущую в подземелья. — Мы еще можем вернуться, если хочешь. — Нет, не можем, — шикнул на него Поттер, пихая в бок. — Мы почти узнали, что затевает Малфой! — Гарри, очнись, мы даже не знаем пароль от их гостиной, — Гермиона сказала это настолько тихо, что Поттер даже сначала не до конца понял фразу. Он собирался ее переспросить, как вдруг услышал шаги со стороны кабинета Снегга. Гермиона резко нырнула в нишу, прижимаясь к стене и практически не дыша. Гарри и Рон испуганно переглянулись и замерли на месте, проверяя не видно ли их ноги. Шаги становились все громче и громче, Гарри уже мог определить, что идут два человека. Гермиона, стоя в нише, прикрыла рот рукой, боясь, что в любую секунду из нее может вырваться судорожный вздох. — Я надеюсь, вы понимаете всю ответственность, мистер Малфой, — шаги резко прекратились, Снегг, Гарри определил это по его жесткому и грубому голосу, стоял вместе с Драко буквально в соседнем проходе. До слизеринской гостиной оставалось всего несколько переходов, но если Снегг решил бы проводить до нее Малфоя, то у них просто не было бы шансов, и трата Оборотного зелья оказалось напрасной. — Не сомневайтесь. И лучше бы вам перестать лезть в мои дела, профессор, — Малфой ядовито выплюнул последнее слово, словно говоря, что Снегг — пустое место для него. — Ваша матушка… беспокоится о вас, — его голос стал чуть мягче, но в то же время настойчивее. Гарри услышал раздраженный и болезненный вздох Малфоя, а после его торопливое, яростное: — Мы закончили, профессор? Я спешу, — Гермиона хотела бы видеть его лицо в этот момент. Наверное, оно было искаженно от боли и осознания неизбежности, но все же жесткое и суровое. Его выдавали бы только трясущиеся губы, которые он всеми силами пытался бы сжать в тонкую полоску. Довершающий штрих непроницаемой маски. — Да, — Снегг сказал это после минутной заминки, надеясь, что Драко еще передумает и поговорит с ним. — Да, мы закончили. Счастливого Рождества, Драко, — тяжелые удаляющиеся шаги Снегга и хриплый, едва слышный стон отчаяния Малфоя. Гермиона смотрела в то место, где сейчас были под мантией-невидимкой Рон и Гарри. Надо было действовать, другого шанса узнать, что скрывает Малфой у них не будет. А похоже, что он действительно что-то скрывал. Гермиона сделала глубокий вдох, прикрывая глаза и сжимая руки в кулаки. Пэнси Паркинсон вышла из ниши, скрытой бархатной зеленой портьерой. У нее была ровная прямая спина и лицо, не выражающее ровным счетом ничего. Сбившееся от страха дыхание теперь было размеренным и глубоким, а неуверенность сочилась решимостью. Гарри и Рон с раскрывшимися от ужаса глазами следили за слизеринкой, которая неспешным шагом двинулась в сторону гостиной. Рон шепнул: «Что она делает?!», Гарри, собрав уверенность в кулак, сказал ему: «Ни звука», а после неслышными шагами, волоча за собой Рона и следя за тем, чтобы мантия не съехала, проследовал за Гермионой. Драко Малфой вышел из-за угла, когда Грейнджер почти подошла к портрету. — Пэнси? Ты что здесь делаешь? Разве ты не уехала сегодня утром? — девушка обернулась, успешно сохраняя спокойное выражение лица. Малфой приближался, звук от каблуков его туфель гулким эхом ударялся о стены подземелья. Гарри и Рон были вынуждены отступить. — О чем ты? Я еще неделю назад говорила, что не поеду, — голос получился настолько похожим на писклявый, высокомерный, принадлежащий Паркинсон, что Рон дернулся от неожиданности. — Хм, — Малфой, уже вместе с Пэнси, дошел до портрета, скрывающего проход в слизеринскую гостиную. — И давно ты здесь стояла? — Гарри начал паниковать, потому что Малфой не стал произносить пароль сразу. — Нет, — друзья и не задумывались, что из Грейнджер могла бы получится такая убедительная лгунья. — Стянула кое-что из каморки Снегга, пока тот где-то шлялся, — Малфой побледнел при упоминании имени профессора. Пэнси бы не заметила этого, но вот Гермиона в ее теле очень даже да. Спустя мгновение гипнотизирования Малфоем «подруги» и лихорадочных мыслей в голове Рона: «Он все понял! Он сейчас ее убьет!», Драко произнес, не сводя глаз с Пэнси: — Жемчужная саламандра, — и проход в гостиную Слизерина открылся. Драко пропустил Паркинсон вперед и зашел сразу следом за ней, не оставляя Гарри и Рону ни малейшего шанса протиснуться внутрь. И теперь результат миссии зависел только от Гермионы Грейнджер, которая прямо сейчас медленно ступала по каменному полу пустой слизеринской гостиной. *** — Ох, черт, ну ты и влипла, Гермиона. Боюсь даже представить, каково это — остаться с Малфоем наедине в его змеином логове, — Джинни потянулась за упаковкой Берти Боттс, закидывая оранжевую конфетку в рот и через секунду морщась. — Ушная сера, мерзость, будешь Гарри? — парень вежливо отказался. — Так, а что было дальше? Ну, после того, как ты вошла в их гостиную. Он рассказал тебе что-нибудь? — спросил Симус, открывая вторую бутылку сливочного пива для себя и Парвати. — Ммм, — «да, рассказал», — Гермиона знала, что никогда не сможет ни с кем поделиться тем, что услышала от Малфоя в тот вечер. Это было что-то настолько личное, что она чувствовала себя обязанной сохранить это в секрете. Он не сказал ничего важного, того, что бы помогло им предотвратить катастрофу, которая произошла в конце года по его вине. Словом, Гермиона не видела причин для того, чтобы рассказать друзьям о том, что происходило в гостиной. Она вдруг вспомнила, как выбежала оттуда спустя минут сорок, раскрасневшаяся, с быстро отрастающими и завивающимися волосами и развязанным слизеринским галстуком, который перестал ее душить. Все, что она смогла сказать Гарри и Рону в тот вечер было: «Он нес какой-то бред. Ничего важного, Гарри. Может в другой раз сможем его подловить». Гермиона рано ушла спать, забыв даже пожелать друзьям спокойной ночи, а после ворочалась почти полночи без сна, вспоминая холодные трясущиеся руки и громкие, сказанные шепотом, слова потерянного мальчика. — Гермиона? Гермиона?! — Парвати попыталась вывести девушку из раздумий. Грейнджер дернулась, вновь и вновь отбрасывая воспоминания с того дня. — Ничего. Он ничего не рассказал, — произнесла, как скороговорку. — Да и пришлось быстро уходить, потому что зелье заканчивало свое действие. Ребята издали разочарованный вздох, огорчаясь, что так интересно начавшаяся история, так глупо и смазано закончилась. Правда, продлилось это повисшее уныние недолго. Дин вспомнил случай, который на днях произошел с ним в Министерстве. — Пойду схожу на кухню, принесу еще немного еды, — Гермиона поднялась с кресла, собираясь выйти подышать и подумать, а не идти за сливочным пивом. Рон, нежно схватив ее за руку, сказал: — Мы же можем попросить эльфов, — Гарри ударил себя рукой по лбу, Джинни прошептала: «О господи», а на лице Гермионы читалось: «Ты серьезно?». — Ааа, да, точно. Ну, возвращайся поскорее. Выходя из проема и направляясь в сторону хогвартской кухни, Грейнджер чувствовала себя, как никогда, паршиво, думая о холодных руках не-ее-жениха. *** — Никого нет, — в гостиной Слизерина, по сравнению с гостиной Гриффиндора, было неуютно, холодно и пусто. У камина не сидели старшекурсники, которым некуда было поехать на каникулы по тем или иным причинам, а вокруг них не бегали ребята помладше, громко смеясь и обсуждая новые товары Волшебных Вредилок Уизли. Однако гостиная была просторнее, но это не шло ей в плюс, ведь из-за этого она выглядела еще более необжитой и пустынной. — Что тебя так удивляет? — Малфой спустился по ступеням, по пути развязав галстук и бросив его на ближайший кожаный диван. Пэнси, наблюдавшая эту картину, нервно сглотнула. — В Рождество тут никогда никого нет. — Да, я просто… — Грейнджер следила за каждым движением парня: подошел к камину, гораздо бОльшему, чем в их гостиной; вытащил руки из карманов брюк, поднося к огню в надежде хоть немного согреть их и унять дрожь; остановился взглядом на богато украшенной огромной елке. Честно говоря, ему было плевать, что Пэнси так удивляло. Он думал о том, что ему делать в ближайшие полгода, как починить Исчезательный шкаф, как убить Его. Еще и Снегг постоянно совал нос не в свое дело, прикрываясь просьбами Нарциссы. Малфой знал, что все это притворство и игра в доброго крестного не больше, чем жажда получить все лавры вместо него. Главная проблема была в том, что как бы он не ненавидел полоумного старикашку Дамблдора, у него не получится убить его. Он не убийца. — Красивая елка, — он и не заметил, как Пэнси подошла и встала рядом с ним, завороженно наблюдая за переливающимися огоньками гирлянды. Этот любопытный взгляд напомнил ему одну девочку, совсем не такую, как Пэнси Паркинсон, и он усмехнулся, на секунду забывая о своих надвигающихся с каждой минутой проблемах. Она спросила: — Ты в порядке? — никогда не спрашивала так искренне. Интересно, что с ней такое сегодня? — Нет, — зато честно. Они тут одни, а он уже устал притворяться. Она не станет спрашивать, в чем дело, это же Пэнси. — Что-то случилось? — она не смотрела на него, все еще следя за маленькой феей в зеленом платье, которая летала с ветки на ветку. Малфой хмыкнул и без злости ответил: — Не твое дело, Паркинсон. Они стояли на расстоянии чуть меньше вытянутой руки друг от друга, и каждый думал о своем. Гермиона пару раз глянула на Драко, отмечая его иссиня-черные синяки под глазами, усталый, понурый вид побитой собаки и растрепанные, прежде всегда идеально уложенные, волосы. «Он ничего не расскажет», — Грейнджер поняла это почти сразу же. Он был не в настроении болтать и мог в любую минуту просто пойти в спальню, но почему-то все еще стоял здесь, рядом с ней. Гермиона глядела на невероятной красоты ель, краем глаза замечая, как он смотрит на нее. Точнее сквозь нее, как будто действительно видит Гермиону Грейнджер, а не подругу-слизеринку. Но действие Оборотного зелья еще не могло закончиться, это точно. — Что бы ты хотел получить на Рождество? — хотела отвлечь его от бесстыдного рассматривая, боясь то ли того, что он правда сможет увидеть в ней настоящую Гермиону, то ли того, что она вот-вот покраснеет. — Свободу, — сказал не думая, а после быстро поправился. — Свободу отцу, я имел ввиду. Она знала, что он не спросит ее, что бы хотела получить она. Ему было неинтересно. Грейнджер видела на его лице озабоченность другим делом, но каким? Что она скажет Гарри? Малфой думал о том, что это, наверное, его последнее Рождество. Все равно он не сможет починить этот долбанный шкаф, а убить Дамблдора тем более. Темный Лорд прикончит его, не моргнув глазом, потом убьет его мать, а после и отца, как грязного предателя. Было глупо думать об этом сейчас, но он так и позвал Грейнджер на Святочный бал. И уже не позовет, ведь это действительно его последнее Рождество, пусть, если повезет, не в жизни, но в Хогвартсе так уж точно. — Мир скоро изменится, Пэнси, — прошептал Малфой, подходя ближе. — Я уже не могу, да и никогда не мог ничего изменить, но может кое-кто другой. Я надеюсь, что у него получится. Когда я… уеду, — он повернул Пэнси лицом к себе, но не смотрел ей в глаза, говоря куда-то за спину и поджимая губы, — держись Блейза. Гермиона была в шоке. Она не знала, что делать. Кажется, Драко Малфой собирается ее поцеловать, но она не должна быть против, ведь она Пэнси Паркинсон, но нет же, стоп, она Гермиона Грейнджер, черт возьми! Надо как-то его отвлечь или взбесить. — Уже ничего нельзя изменить? — Гарри должен узнать об этом. Что-то надвигается, она слышит это в его: «Мир скоро изменится». — Нет, — он наклонился к ней, в его глазах стояли слезы, — нет. Как приговор. *** — Твою мать, Грейнджер! Ты когда-нибудь научишься смотреть, куда идешь? — Гермиона не заметила, как спустилась в подземелья. Она очнулась только когда услышала звон стекла, упавшего ей под ноги. Пэнси Паркинсон, настоящая Пэнси Паркинсон, уронила пару бутылок сливочного пива, когда Гермиона налетела на ее из-за угла. — П-прости, — Грейнджер дрожащими руками достала палочку из кармана толстовки и, направив на разбитые бутылки, произнесла заклинание: «Репаро». Пэнси приняла из рук Гермионы восстановленные бутылки, недовольно фыркая, и скрылась в подземелье, напоследок бросив какое-то ругательство, которое Гермиона все равно не разобрала из-за безостановочного шума в ушах. *** — И что было дальше? — Дафна, смахнув слезу, выступившую из-за воспоминаний о «неизбежном изменении мира», обратилась к Драко, который, казалось, исчез. Он неподвижно сидел в кресле, прислонив ко лбу пустой стакан из-под огневиски и думая, о чем-то таком, о чем мы никогда не узнаем. Его остекленевшие глаза были наполнены болью и сожалением. Может, он думал о том, что все могло бы быть по-другому. И что-то громкое «нет» не было приговором. А может, о той девочке, которую никогда не пригласит на танец. А может, о матери и отце, которые толкнули его в пропасть. Или о Снегге, который… а, впрочем, не важно. Блейз молчал. Он не ожидал, что услышит такое. Теперь он вообще не был уверен, стоило ли говорить о том, что он знал. Тишину нарушила Пэнси, буквально вломившаяся в гостиную и осыпающая кого-то проклятиями. — Эта Грейнджер так и осталась курицей, сбила меня по дороге сюда. Черт его знает, что ей вообще понадобилось одной в подземельях, — противный писклявый голос Паркинсон разрушил всю атмосферу, что оставила после себя история Драко. — А вы чего в тишине сидите? — Да так, — Блейз встал со своего кресла у камина, подсаживая к Малфою и хлопая того по плечу, чтобы снять с друга оцепенение. — Драко тут рассказывал, как вы вместе праздновали Рождество на шестом курсе. — Что? Что за бред? — Малфой напрягся, не понимая странной интонации в голосе девушки. — Я точно помню, как справляла то Рождество с Блейзом и его чокнутой матерью, — она поставила бутылки со сливочным пивом на кофейный столик, смеясь. — Мы еще напились просто в хлам, помнишь? — она подмигнула Блейзу. И, кажется, на одну загадку стало меньше, когда Драко вдруг осознал, что те испуганные, почему-то карие глаза Пэнси не были его миражом. *** — Чт-что ты делае… — холодные трясущиеся руки потерянного мальчика коснулись ее побледневшего лица. «И пусть она никогда не была той», — подумал Драко, проводя большим пальцем по линии ее скулы, — «что я желал получить, она сейчас здесь, со мной, на пороге чего-то ужасного и грандиозного, куда в одиночку слишком страшно ступать». Так почему бы и нет. Это же Рождество. «Пусть хоть мое последнее запомнится чем-то хорошим». Он коснулся ее приоткрытых губ своими, боясь пошевелиться. Пэнси стояла в оцепенении, вслушиваясь в глубокое дыхание мальчика и разглядывая его причудливо длинные опущенные ресницы. Это вовсе не она. Не Гермиона Грейнджер. Хотя бы последние пару минут. А значит… Почему бы и нет. Пэнси чуть шевельнула губами, закрывая глаза и притягивая потерянного мальчика с холодными руками на ее лице еще ближе. Пэнси Паркинсон всегда мечтала, что в рождественскую ночь Драко Малфой, в которого она была влюблена еще со второго курса, вот так просто поцелует ее около самой красивой в мире елки. Драко Малфой всегда мечтал, что в рождественскую ночь Гермиона Грейнджер, в своем самом красивом в мире розовом платье, вот так просто поцелует его. Он нежно гладил ее лицо, касаясь кончиками пальцев мягких, черных, как воронье крыло, волос, нет, других волос, каштановых и кудрявых. Очень длинных и пушистых на ощупь. А она была просто Пэнси. И ей правда очень нравился этот потерянный мальчик, которого уже завтра другая «она» будет ненавидеть вместе с друзьями. Но в этот момент все было идеально. И он правда хотел верить, что это не его последнее Рождество, и что под его губами таяла не Пэнси, а другая девчонка. И он поверил. И мир начал меняться.