Красная фенечка

С руки Ричарда свисала красная фенечка. Все остальное было черно-белым. В голове электричеством кололись мысли. Красный: Ричард берет его за руку под ослепляющие выстрелы бластеров, рука привычно холодная, успокаивающая. Ричард улыбается, несмотря на пронизывающие воздух над ними лазерные лучи, Ричард улыбается так, словно они одни во всем мире, и нет ни бластеров, ни тьмы, ни подземных ходов под городом, ни грязных переулков и подполья Бэт-Сити. Красный: он уже где-то видел Ричарда до того, как ему стерли память, очистили его, удалили все из его головы и снова набили ее своим чистым, белоснежным мусором BL/ind. Красный: Ричард стонет под ним в незнакомой комнате, утыкается ему в плечо, шепчет что-то неразборчивое; Ричард смотрит на него, и в глазах у него — звезды, галактики и кометы в удивительной красоте разрушения. Ричард удивительный. Может, это какая-то ошибка; они познакомились только на прошлой неделе, Ричард улыбнулся и пожал Гэвину руку, когда тот представился. Гэвин не может ничего помнить, он только восемь дней назад вернулся после стирания памяти — «очистки», как сказали в BL/ind., улыбаясь ему липко-сахарно. Гэвин не может ничего помнить. Тем не менее, он помнит. Свисающая с руки фенечка не дает покоя. Ричард смотрит на него с отчаянной надеждой во взгляде. Красный: Ричард улыбается своей мягкой, предназначенной только для него улыбкой, и целует головокружительно, скользит языком по пирсингу в языке Рида (Гэвин проверяет: в его языке ничего нет; но в комнате он находит запасные сережки). Красный: Ричард ведет машину по бескрайней пустыне, тенью пробирается по темным улицам города, ловко орудует отмычками, метко и уверенно стреляет из бластера. Красный: Ричард держит руку Гэвина так, будто больше у него нет ничего. Сны только сбивают с толку. Во снах Ричард стонет, обнаженный и разгоряченный, вечно идеальная прическа растрепана, глаза затуманены удовольствием. Во снах Ричард целует его и стреляет из бластера куда-то в темноту, гладит котов (в Бэт-Сити ведь запрещены животные?), разводит костер где-то в пустынной местности, смеется и говорит Гэвину, что любит его. В реальности Ричард — это просто его сосед в общежитие на окраине Бэт-Сити. Ричард носит идеальную черно-белую одежду, не имеет ни единого замечания в личном деле, ни единого стирания, идеальный гражданин; только эта фенечка на руке, кривоватая и неумело сплетенная, ярко-красная, запретная в чистоте Бэттери-Сити. Гэвин не понимает. Задавать вопросы запрещено. — Гэвин? — Ричард хватает его за руку, сбитое дыхание и расширенные зрачки, — Ты… вспомнил что-то? И Гэвин не должен отвечать, Гэвин должен вырвать руку и уйти, или сдать Ричарда BL/ind., но почему-то он не делает ничего из этого. Рука Ричарда очень холодная. (У него всегда холодные руки.) — У тебя холодные руки, — невпопад говорит Гэвин, — И черно-синий бластер, ты прячешь его в третьем ящике шкафа. Ты хорошо стреляешь. Больше я ничего не помню. Ричард молча смотрит, и Гэвина прорывает. — Я ничего, черт возьми, не помню, — кричит он; ругаться запрещено, но ему плевать, — Я не должен ничего помнить! Они стерли все, сделали меня белым, у них липкие улыбки и меловые слова, меня тошнит от них, я ничего, блять, не понимаю! Ричард молчит, пережидает взрыв, истерику, огненную ярость Гэвина, перехватывает его запястье, когда Гэвин пытается его ударить. Ричард молча все терпит, только в глазах — почти мольба. — Пожалуйста, остановись, — просит он, — Гэвин, пожалуйста. И Гэвин замирает. — Мы занимались контрабандой вещей из города в пустыню, — тихо рассказывает Ричард, держа его за руку в темном помещении нелегального бара на окраине, — Иногда выезжали в Зоны, в основном во вторую и первую, помогали киллджоям выжить и бороться против BL/ind. С нами был мой брат, Коннор, помнишь? И твой сотрудник Хэнк. Ты помнишь это, Гэвин? Гэвин помнит смутно, вспышками. Красный: Ричард хватает его за руку. Желтый: они сидят в баре, закрыв лица капюшонами, и обсуждают какой-то план. Светло-голубой: Ричард целует костяшки его пальцев, ведет губами по запястью, руки у него всегда холодные. — Тебя поймали и стерли все. Это третий раз. Ты должен быть осторожнее, Гэвин, прошу тебя. Я не хочу снова тебя терять. — Почему? — спрашивает Гэвин, догадка на кончике языка. — Я люблю тебя, — шепчет Ричард, — Ты не помнишь. — Я сплел тебе эту фенечку, — внезапно говорит Гэвин, — Ненавижу чертовы нитки, но я старался. Наверное, я тоже тебя люблю. Любил. Люблю. — Ты должен быть осторожнее, — повторяет Ричард, голос сломленный, грустный, он сжимает его руку так, будто кроме них в помещении нет больше никого, — Ты вспомнил в прошлый раз… И Гэвин (как, наверное, и все прошлые разы) говорит: — Я хочу вернуться в дело. Хочу снова им помогать. Ричард, ни капли не удивленный, обреченно кивает. Бластеры стреляют в темноту, Ричард прикрывает ему спину, Гэвин старается не подставляться под белые лучи, но он всегда слишком неосторожен, опрометчив, безрассуден, а у Ричарда всегда холодные руки и теплый голос, когда он говорит с ним. Белые лучи бластеров BL/ind. пролетают совсем близко. — Гэвин, острожней! Красный: Ричард кричит его имя. — Н е т… — Мы должны уходить, быстрее… С руки Ричарда свисает красная фенечка. Все остальное — черно-белое. В голове электричеством колются мысли.