Шинья

День выдался пасмурный. На улице было влажно, и стояла невыносимая духота. Серые тучи то и дело накрывали город теплой моросью, но никто не обращал на это внимания. Сегодня, как назло, сломался кондиционер на базе, и чувствительный к погодным условиям Дайске в перерыве ушел в смежный кабинет поваляться на диване, сославшись на головную боль. Сегодня по плану был выходной, но расписание волновало Каору только тогда, когда кто-то опаздывал к началу репетиции. В остальных случаях он явно пренебрегал им, заставляя всех работать внеурочно. Всех, кроме Тошии, для которого выходной был свят, а Каору нет. Цикады трещали в сквере под окнами студии. Шинья сидел в кресле напротив невысокого стола, покачивая барабанными палочками в руках. Не сказать, чтобы он что-то повторял в уме, скорее всего он взял палочки по инерции, потому что взгляд его был направлен в одну точку. Кё вернулся со стаканом кофе, и сел в кресло. Помещение сразу наполнилось терпким запахом. Каору тихо и сбивчиво бренчал на гитаре, сочиняя что-то новенькое и довольно таки мелодичное. В будущем. Сейчас это было больше похоже на издевательство. Всё вокруг уже несколько дней было похоже на издевательство, на один большой и беспросветный сарказм. Погода, настроение, температура, цикады вперемежку с импровизацией Каору, к которым, казалось бы, Шинья давно уже привык. Вся эта внеурочная ситуация, запах кофе, который Шин ненавидел едва ли не больше, чем сигаретный дым, который еще не витал в воздухе, но Кё уже достал пачку и зажигалку. И даже этот гребаный кондиционер. О, нет, кондиционер представлялся Терачи едва ли не зачинщиком всего происходящего вокруг. Шинью уже почти трясло от раздражения, когда он заметил, как Кё взял сигарету в зубы, и собрался закурить. Барабанная палочка вывалились из его руки, и с громким стуком упала на стол. Кё замер, держа огонек зажигалки в паре сантиметров от сигареты и, недоумевая, посмотрел исподлобья на Шинью. Каору прекратил бренчать и поднял голову. - Всё в порядке? Шинья будто только что опомнился. Ниимура захлопнул крышку зажигалки, затянулся, и встретился с удивленным взглядом Као. - Я… - Шинья хотел было высказать всем всё, что он о думает об их звуках, запахах, и репетициях по выходным, но в очередной раз лишь покачал головой и соврал о том, что всего лишь задумался. Кё почему-то решил, что это хороший повод развести философию, и не упустил возможности вставить свои пять копеек: - И о чем же ты задумался с таким странным выражением лица? На этот раз сдержать в себе ответ оказалось выше его сил. Ну зачем, Кё-кун? Зачем было провоцировать этот бессмысленный разговор? - Я… Час назад мне позвонила мама… И начала в который раз эти разговоры про то, что мне уже много лет и пора бы… - Завести детишек? – Ухмыльнулся уголком губ Кё, выдохнув со смешком облако белого дыма. - Да… - Вяло согласился Шинья, - И я в тот момент подумал, что может быть пора уже рассказать им… В общем, мы поругались. Я сказал родителям, что я гей. И что внуков они от меня не дождутся. Они все в шоке и я сам в ужасе от того, что сделал. Честно говоря, наклонности Шиньи мало у кого оставляли сомнения в его ориентации, но и коллегам по работе он в этом никогда открыто не признавался. Если уж это держалось в тайне от родителей, то какое могло быть дело до его личной жизни Каору и Кё? - Тебе нужна помощь? – Участливо спросил Каору, роясь в стопке листочков с нотами. Шинья открыл рот, чтобы что-то сказать, но лишь растерянно произнес: - Что, прости? - Если мы можем чем-то помочь, выслушать например… - Као переглянулся с Кё, потом снова посмотрел на Шинью, - говори, Шин-чан, не стесняйся. В глубине души Терачи уже плакал, но снаружи он лишь медленно положил ногу на ногу и сложил руки на груди, приняв самую закрытую позу из всего арсенала своих закрытых поз. - Я могу помочь только валерьянкой. – Предупредил Кё и затушил сигарету о крышку от кофейного стаканчика. – И, честно говоря, будь я на твоем месте, я бы не стал говорить такое родителям. Шинья поскрежетал зубами: - Я знаю. Я бы тоже не стал. Если бы мне дали жить спокойно. - В смысле? – Каору рылся в листочках и играл на гитаре, делал пометки, но его чертов голос звучал крайне участливо. - Когда я приезжаю домой или звоню, меня всегда спрашивают, не женился ли я, и когда я уже привезу им внуков. Понимаешь? Каждый раз. Каждый гребаный раз меня тыкают мордой в то, что я из себя представляю. – Шинья встал, чтобы открыть окно и избежать неловкого молчания, а заодно проветрить эту душную комнату от сигаретного дыма. - Если они постоянно спрашивают, значит для них это важно. – Кё проследил взглядом за Шиньей, - Не надо было так. Это удар для твоих родителей. - А-ха. – Терачи покивал, и по его истеричному выражению лица было не совсем понятно, то ли смеяться он хочет, то ли плакать. – А я что должен делать, Кё? Мне-то как жить? Почему я должен вводить в заблуждение собственных родителей? Я всю жизнь только это и делаю… - Что? - Не оправдываю их ожиданий. – Шинья обнял себя за плечи и покосился в окно на начавшийся только что дождь. Кё ничего не ответил. - Почему я должен чувствовать себя неловко в собственном теле? Как будто оно принадлежит каким-то другим людям, а сам я – бесполезное приложение. Они хотят внуков, они хотят невесту в платье, у них столько планов на меня! Никому не важно, что я сам хочу с собой делать. - Шинья повысил голос. - И знаете, что самое, блять, обидное? Их это еще и расстраивает! Он вздохнул и сел обратно в кресло. - Я бы тоже расстроился, если бы узнал, что мой сын спит с мужиками, - Пожал плечами Кё. - Спасибо, Кё. – С сарказмом произнес Шинья, хотя понимал, что Тоору, в общем-то, прав, и такая реакция была бы, как минимум, адекватна. - Шин, тебе нужно успокоиться. - Наконец вмешался Каору. – Родителей ты уже точно не убедишь в том, что ты сам себе хозяин, со стариков вообще спросу мало. - Произнес он, и Кё болезненно поморщился, видимо, с его родителями тоже не всё было гладко. - И что я могу сделать? - Ничего, - дерзко встрял вокалист, - им придется обломиться. - Кё, - цыкнул на него Каору. - Ну что «Кё»? У тебя есть идея получше? Слово не воробей, раз признался родителям, обратно уже ничего не вернешь. Каору вздохнул и повернулся к Шинье: - В общем, дай им время. И себе тоже. Пройдет неделя, месяц, и это уже не будет таким шоком. Терачи встал с дивана и принялся собирать свои вещи в сумку, гневно разговаривая вполголоса не то с собой, не то со всеми: - Я люблю своих родителей, но я хочу жить своей жизнью и быть счастливым. Меня бесит сам факт того, что если ты хоть немного отклоняешься от нормы, то тебе уже приходится выбирать одно из двух. - Ты уходишь? - Я не могу тут, у меня мысли не о музыке… - Ответил он сбивчиво. - Я дома сделаю, что смогу, а когда утрясется, то закончу уже в студии. - Ладно, все равно основное мы уже обсудили… - согласился Каору. - Можно и я пойду? – Сдвинув брови домиком, взмолился Кё, на что получил грубое «сиди», и вынужден был повиноваться.