***
Обычно утро юноши проходило в кровати с планшетом и карандашом в руках, и вчерашним, уже ледяным чаем на прикроватной тумбочке. Зарисовки снов стали традицией. Иногда неожиданные карандашные наброски вдохновляли на красочные картины, целые истории из разноцветных холстов. Не в этот раз. В это утро Вону успел только почистить зубы, с трудом быстро собраться и выйти в половину одиннадцатого. Парень шагал к остановке, от яркого утреннего солнца щуря глаза под тонкой оправой очков. Именно сегодня у него была назначена важная встреча с управляющим известной галереи, где состоится его выставка. Эта мысль заставляла сердце трепетать и радостно подпрыгивать. И неважно, что на голове неаккуратно уложены волосы, а одежда не совсем соответствует официальной. Он же художник, творческая личность. — Ох ты ж… Бумага, ещё недавно придерживаемая чужими руками, разлетается в разные стороны, плавно оседая на бульвар. Чон вовремя удерживает свои очки, что предательски съезжают на кончик носа и готовятся вот-вот упасть, и растерянно смотрит на врезавшегося в него высокого парня. — Извините… — неловко отвечает широкоплечий, нагибаясь и неосторожно собирая испещренные цифрами листки бумаги, нещадно сминая и запихивая в маленький портфель. — Боже, я опаздываю! Черноволосый бросает это нервно, мимолётно взглянув на наручные часы, и сбегает, не обращая внимания на протянутые к нему худые руки с отчётами. Вону смотрит вслед уходящему автобусу, провожает взглядом рослого парня внутри салона и не знает, что делать. Бумага незнакомца, полностью покрытая цифрами, остаётся в костлявых ладонях художника. Уже дома Вону аккуратной стопочкой кладёт листы на рабочий стол. Наверное, это что-то важное, считает он. Или не очень. Или он просто такой незаметный? Человек-невидимка с ростом 180 см. Но он же тоже не заметил парня, который явно выше и шире него… И мужественнее. И который в классическом костюме выглядит как чёртов Джеймс Бонд. Жаль, что цвет глаз не успел разглядеть. Парень решает, что завтра пойдёт на то же место в то же время, чтобы отдать пропавшее. А пока кончик рукава чёрной растянутой кофты оказывается меж зубов, и карандаш так привычно скользит по бумаге, рисуя запомнийшийся силуэт с заострёнными скулами.***
На следующий день Вону стоит на остановке, прижимая к себе листки с отчётами и оглядывается по сторонам в поисках того самого парня. Внутренне он сопротивляется той мысли, что только ради этой встречи на нём надета аккуратно выглаженная рубашка, а вместо очков линзы, которые он терпеть не может (дольше промучаешься, чем проходишь). — 11 утра. Художник смотрит на табло, поджимая губы. Надежда на то, что встреча произойдёт, медленно испаряется, оставляя после себя некоторую досаду. И на что он надеялся? Когда на табло высвечивается 5 минут, Вону уже собирается уходить, но замирает на месте, глядя на неторопливо вышагивающего неподалеку высокого парня. Черноволосый останавливается, вытаскивая руки из кармана, и смотрит на наручные часы. Глаза скрыты чёрными очками. Художник залипает на несколько минут, нервно теребя край рубашки, и боится подойти. «Не ссы, прорвёмся!», — убеждает Чон сам себя голосом Сунёна и, кажется, чувствует его ладонь на спине. И делает два неуверенных шага. — Извините… — боязливо начинает брюнет в попытке найти чужой взгляд за чёрными стёклами очков. — Вы вчера обронили. — М? Точно! — чужие губы расплываются в приветливой улыбке, в которой старший различает очертания маленьких клыков, и незнакомец аккуратно забирает отчёты из дрожащих рук напротив. — Спасибо. Вону с трудом удаётся кивнуть. Неясно какая сила заставляет его так волноваться и продолжать так стоять, сжимая края рукавов своей рубашки. Парень смотрит прямо сквозь чёрные стёкла в ожидании какого-то продолжения. Но молчание так и продолжает длиться, доходя до точки неловкости, когда начинать говорить совсем уж как-то неудобно. — Мой автобус, — неожиданно резко пресекает тишину низким голосом незнакомец и ступает на посадку, оставляя Вону одного. Художник тупит по-страшному, вновь оставаясь на том же месте, смотрит вслед уходящему автобусу и после бросает взгляд на табло. 11:11.***
Вечером этого же дня на рабочем столе появляется уже несколько набросков, и все они с одной и той же фигурой, с детально прорисованной улыбкой, но пустым местом для глаз. В углах страниц появляются пары единиц через двоеточие. Сунён в это же время долбит в месседжер, пытаясь выяснить, как же всё-таки выглядит ангел-хранитель и стоит ли ему ждать такого же. Вону хочет написать, как прекрасный принц, а вот для тебя подготовлен Сатана.***
Лучший друг несколько часов убеждает Вону в том, что это судьба, не иначе. «Поэтому подними свой зад и иди навстречу», — дословно запоминает художник. Вот из-за чего он вновь стоит на той же самой остановке утром и нервно поглядывает на табло. Незнакомец подходит ближе к десяти минутам во всё тех же чёрных очках. Сердце уходит в пятки, и Чон готов уже подойти, как автобус оказывается прямо перед ним. «Ты упустишь свой шанс!» — кричит мысленный Сунён, истерично размахивая руками. Вону, поддаваясь неизвестной силе, ступает внутрь автобуса. Осторожно озирается по сторонам и садится рядом с черноволосым. — Вы преследуете меня? — весело улыбается парень, спуская очки на кончик носа, и Вону наконец-то встречается со смеющимися карими глазами, на что неловко улыбается в ответ. — Чон Вону. — Ким Мингю.***
На часах никому неизвестно сколько времени. 11:11 давно перестало появляться перед глазами. Вону сидит в кровати, рисует карандашом плавные линии, похожие на волны, пока рука покоится среди тёмных прядей другого парня. — Ты сейчас опоздаешь, — негромко шепчет художник, оттягивая прядки. В ответ Мингю недовольно мычит, лёжа на ногах, и сильнее обнимает колени своего парня. Ведь Ким перестал ездить на автобусе, потому что от их новой квартиры со старшим всего два шага до работы.