helianthus

шон сходит с ума от давящей на него ответственности, в кошмар ему стерильно-вылизано улыбается уродка-мать, а полицейский ублюдок довольно скалится. несколько месяцев назад он впервые купил вместо пачки отличненьких таблеток от бессонницы так и не пригодившиеся ему презики. мол, весь из себя такой подросток против системы. и как ты себя чувствуешь теперь, мой милый? как ты чувствуешь себя сейчас, сжимая до побеления костяшек и хруста пальцев выцветший старый рюкзак? вы ютитесь в маленьком домике посреди леса. вы ужинаете приевшимся равиоли в шесть и ночуете на одном разъёбанном матрасе, прижимаетесь во сне друг к другу ради мнимости тепла, лишь бы не подохнуть от холода хотя бы не сегодня. дэниэл чудесным преданным щенком жмётся под боком, долго не смыкает глазёнки, смотрит так нежно-небрежно, кашляет и нервно кусает алые губы, пытаясь уснуть. у них нет таблеток. нет ни намёка на нормальные лекарства. шон, мальчик мой, аид подарил тебе чудесного младшего братика с синдромом гиперактивности, странными силами и прекрасной привычкой жаться к старшему брату в бессонные ночи. ты должен быть ему благодарен. в небольшую комнату просачивается ветер, задувает последние свечи. тут темно и сыро, и было бы совсем тихо, если бы не прерывистый кашель дэниэла. у него рубашка перепачкана в цветном красителе, а на лице липкая грязь. шон прижимает его к себе, обнимает так, как может только шон - горько и с любовью. он держит дэниэла за руку, успокаивающе поглаживая по замёрзшему запястью. - всё будет хорошо, дэниэл. нас тут никто не найдёт, ты поправишься, и мы будем долго-долго выть на луну, я обещаю. и долгие поцелуи в чужую макушку, вялые улыбки и несколько неловких детских "люблю". наконец-то они оба хотя бы на мгновение чувствует себя счастливыми. шон, аид подарил тебе чудесного младшего братика. оберегай его.