Четвëртый чемпион

      В день, когда должны были приехать делегации из Шармбатона и Дурмстранга, студенты вели себя оживлённей, чем обычно. Они разговаривали громче, звонче смеялись. Будто сегодня был какой-то большой праздник. Спустившись в Большой зал на завтрак, Эд увидел на стенах огромные флаги всех факультетов Хогвартса, а позади профессорского стола развевалось невероятных размеров полотнище с гербом школы. На каминных полках стояли натëртые до блеска кубки и колдографии выдающихся студентов, свечей, паривших под потолком, будто стало больше, да и весь зал словно преобразился.       Всеобщее радостное предвкушение не смогли омрачить даже уроки. Студенты особо себя не утруждали, думая лишь о гостях из других школ. Все обсуждали будущего чемпиона Хогвартса, выдвигали теории, догадки, а Эда от таких разговоров пробирала нервная дрожь. Ему было сложно делать вид, будто Турнир его совсем не заботит.       — Говорят, Седрик Диггори собирается участвовать, — сказал Рон за обедом. Подувшись пару недель, Уизли потихоньку сам начал общаться с Эдом, пусть и без особого энтузиазма. Эдвард был уверен, что это лишь из-за Гарри и Гермионы, с которыми у юноши выстроились дружеские отношения.       — Ну, Седрик хорош, — ответил Гарри и отправил в рот кусок картофеля.       — Эх, я бы тоже поучаствовал, будь мне семнадцать. А ты, Эд? Попробуешь?       — Не знаю, — ответил Стальной. — Я думал об этом, но пока не решил, интересно мне это или нет. Не хочу забить место того, кому это действительно важно.       Элрик хотел — очень хотел — поделиться с друзьями тем, что каждая его клеточка желает оказаться в числе чемпионов. Сказать, что у него трясутся коленки в нервном ожидании, а сердце от страха неудачи бьётся так, что готово из груди выпрыгнуть. Но он продолжал ковырять свой салат, стараясь сохранять спокойствие и равнодушие. Юноша понимал, что здесь от него ничего не зависит, что Дамблдор устроит всё так, как нужно им, но лучше от этого не становилось.       — Вот как ты так можешь говорить? — не унимался Рон. — Это же слава, большие деньги, в конце концов. Ты войдëшь в историю! Как это может быть не интересно?       — Вот так, — пожал плечами Эд. — У меня… здесь немного другая цель. Хотя, — сказал он, будто задумавшись на секунду, — может, действительно попробовать? Из кожи вон лезть не буду… Так, чисто ради любопытства. А ты, Гарри, что думаешь? Попробовал бы?       — Я? — выгнул бровь Поттер. — Этого мне ещё не хватало. Пусть у меня будет хотя бы один спокойный год. Василиск, философский камень, дементоры… Надоело уже.       — Кстати, а что стало с камнем? — спросил Эд.       — Не знаю, — ответил Гарри. — Дамблдор сказал, что его уничтожат.       Да, Дамблдор говорил, что единственным волшебником, кому удалось создать философский камень, был Николас Фламель. Если верить директору, Фламель был ещё жив. Почему же Дамблдор решил не устраивать им встречу, а предложил сделку? Может, он был уверен, что Фламель откажет в помощи? Ну и ладно. Даже если и так, Дамблдора они бы вряд ли потом потревожили, прося помочь как-то ещё.       Эд понял, что всё упирается в Гарри Поттера. Вот только почему? Он и философский камень спас, и в Турнир не по своей воле попадёт… Что такого важного в этом мальчишке с растрëпанными чёрными волосами?       После уроков Эдвард отнёс сумку с учебниками в башню, надел плащ и спустился в холл, откуда, дождавшись деканов, вышли на улицу. Студентов построили перед замком. Вечер был ясный и холодный. Эд посильнее закутался в плащ и оглядел студентов. Все негромко переговаривались, бросая взгляды в небо и на дорогу, ведущую к главным воротам. Интересно, каким способом прибудут гости? Поездом? Скорее всего. На мëтлах так далеко летать неудобно, а другого способа путешествий в этом мире Эд не знал.       — Смотрите! — воскликнул кто-то, и все разом посмотрели на небо в стороне Запретного леса.       Нечто огромное, будто целый дом, летело по иссиня-чëрному небу, быстро увеличиваясь в размерах. Гигантская чёрная тень этого нечто почти касалась верхушек деревьев. Когда свет, льющийся из окон замка, осветил приближающееся чудо, Эд ахнул — это была огромная синяя карета, которую тянули по воздуху невероятных размеров золотые лошади.       Карета снижалась с бешеной скоростью. Она приземлилась на лужайке с оглушительным грохотом, от которого вздрогнули не только младшекурсники. Кони, ступив на землю, громко заржали и закивали исполинскими головами. С облучка спрыгнул мальчик, одетый в голубую мантию. Он открыл дверцу кареты, что-то нашарил на полу и развернул золотые ступеньки. Мальчик тут же отпрыгнул назад, а из кареты появилась чёрная лаковая туфля размером с детские санки, на которых очень давно катались Эд и Ал. Сразу же за ней, застывшим от недоумения зрителям, явилась её обладательница. Эд со всей смелостью назвал бы её великаншей. Если Хагрид, габариты которого всё ещё несколько пугали и изумляли Эда, был огромен, то женщина, стоявшая на первой ступеньке и озиравшая ряды ошеломлëнных студентов, показалась ему всë-таки больше.       У великанши оказалось красивое лицо с оливковой кожей, тёмные, чуть прищуренные глаза и крупный орлиный нос, её тёмные волосы были собраны в низкий пучок. Дама была закутана в чёрную атласную мантию с пышным меховым воротником, на её шее и пальцах поблëскивали опалы.       Дамблдор, вышедший вперёд, чтобы поприветствовать гостью, зааплодировал, студенты и другие профессора подхватили. Лицо дамы расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и изящно протянула ему руку. Директор, который сам был немалого роста, слегка склонился для поцелуя.       — Дорогая мадам Максим! — улыбнулся он. — Добро пожаловать в Хогвартс!       — Дамблëдорр! — произнесла женщина грудным голосом. — Надеюсь, вы пребываете в добром здг’авии?       — Спасибо, я превосходно себя чувствую.       — Мои ученики, — небрежно махнула она назад огромной ручищей.       Эд посмотрел на карету, возле которой стояли подростки лет пятнадцати-шестнадцати. Их было десятка полтора, и все они дрожали от холода в мантиях из тонкого шёлка. Они стояли, прижимаясь друг к другу, и с испугом поглядывали на замок.       — Ка’г-ка’гов уже уже здесь? — спросила мадам Максим.       — Ещё нет, — ответил Дамблдор. — С минуты на минуту ждëм. Вы будете его приветствовать здесь или пойдёте сразу в замок?       — Лучше пойдём в замок. Тут у вас жутко холодно. Только вот мои кони…       — Наш преподаватель ухода за магическими существами сочтёт за счастье о них позаботиться, — сказал Дамблдор с некой гордостью. — Он вот-вот вернëтся, только уладит небольшое недоразумение.       — Моим коням нужен сильный конюший. — Мадам Максим явно сомневалась, что простой учитель справится с её конями. — Они ошшень к’гепкие.       — Уж поверьте, кому-кому, а Хагриду эта работëнка по плечу, — улыбнулся Дамблдор.       — Ошшень хо’гошо! — кивнула мадам Максим. — Пе’гедайте мсье 'Агриду, что мои кони пьют только виски. — Она обернулась на своих учеников и скомандовала: — Следуйте за мной.       И волшебники расступились, пропуская гостей к каменным ступеням. Наступила тишина. Её нарушали лишь фырканье и стук подков золотых колец мадам Максим       Холод уже начал пробирать до самых костей. Эд дрожал всем телом, стуча зубами. Если тут такая холодная осень, то страшно представить, какая будет зима, а Эдвард терпеть не мог холод. И сколько им ещё здесь торчать?!       — Слышите? — вдруг воскликнул Рон.       Откуда-то из темноты донëсся очень странный звук — грохот, сопровождающийся всасывающим хлюпаньем.       — Это с озера! — крикнул кто-то. — Гляньте на озеро!       С возвышения они отчётливо видели чёрную гладь озера, которое было совсем не спокойно. В середине него появились завихрения, затем — огромные пузыри, а берег захлестнули волны. Вдруг посреди озера возникла воронка, из самой сердцевины которой медленно поднимался длинный чёрный шест. Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. Эд никогда до этого не видел кораблей. Только маленькие судна, сделанные из железа. Аместрис никогда не отличался сильным флотом. Да это и без надобности, ведь там даже моря нет. Корабль, что появился на середине озера, был похож на те, что Эд видел на картинках, только имел странный скелетоподобный вид, будто у восставшего утопленника. С оглушительным всплеском корабль наконец весь вынырнул и, покачиваясь на бурлящей воде, заскользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап.       С борта потянулись пассажиры. Они поднимались по тропинке, переговариваясь на языке, которого Эд не знал. Среди прибывших были исключительно юноши, одетые в лохматые шубы и большие тяжёлые ботинки.       — Дамблдор! — воскликнул человек, что возглавлял колонну. — Как поживаете, мой друг? — Одет человек был в блестящие серебристые меха — под стать волосам.       — Благодарю, профессор Каркаров, прекрасно.       Голос у Каркарова был бархатистый, а сам мужчина — худой, с короткими седыми волосами и козлиной бородкой с завитком на конце. Подойдя к Дамблдору, он взял его руки в свои и крепко тряхнул.       — Старый добрый Хогвартс, — сказал Каркаров, с улыбкой оглядев замок. Зубы у него оказались желтоватыми, а улыбка не вязалась с холодным взглядом. — Как хорошо снова быть здесь. Как хорошо... Виктор, — поманил он кого-то, — иди сюда. В тепло. Вы не против, Альбус? Виктор немного простыл.       К нему подошёл крупный юноша с густыми чёрными волосами и бровями. Рядом с Эдом бурно зашептались.       — Глазам не верю, — сказал кто-то позади него. — Это же Виктор Крам!       — Конечно, — улыбнулся Дамблдор. — Пойдёмте все внутрь. Тут действительно стало холодно.       Хогвартсы ровным строем начали подниматься вслед за гостями по каменным ступенькам.       — Нет, ты представляешь себе, Гарри? Сам Виктор Крам!       Эд чуть ускорился, протискиваясь меж учеников, и догнал Гарри, Рона и Гермиону. Ему было любопытно, кто этот черноволосый парень.       — Кто он вообще? Этот Виктор.       — Шутишь что-ли? — удивился Рон. — А, ну да, ты же не знаешь. Виктор Крам — самый выдающийся ловец нашего времени. Настоящая звезда, — несколько мечтательно сказал он.       — Крам всего лишь игрок в квиддич, — пожала плечами Гермиона.       — Всего лишь! — передразнил подругу Рон. — Ты слышал Гарри? Всего лишь! Я понятия не имел, что он ещё школьник. Эх, а у меня даже пера с собой нет.       Гриффиндорцы подошли к своему столу. Рон сел лицом к входной двери, у которой толпились дурмстрангцы во главе с Крамом, высматривая, куда сесть. Гости из Шармбатона уже сидели за когтевранским столом, мрачно озираясь по сторонам. Некоторые из них всё ещё дрожали от холода.       — И ничуть не холодно, — хмыкнула Гермиона. — Неужели трудно было взять с собой плащи. Знали же, куда едут.       — Идите к нам, сюда! — махал гостям Рон. — Гермиона, подвинься!       — Что?       — А-а, уже поздно, — удручëнно сказал Уизли.       Виктор и остальные двинулись к столу слизеринцев. Малфой тут же вступил в милую беседу с Крамом. Несколько секунд Эд смотрел, как Драко улыбается Виктору, а потом отвернулся, когда юноша посмотрел на него.       — Давай, подлизывайся, — с досадой проговорил Рон. — Крам тебя насквозь видит, хорёк вонючий. Хотя... ему не привыкать к всеобщему вниманию. Интересно, где они будут ночевать? Гарри, давай позовëм их к нам в спальню?       Эд слушал Рона и не понимал, почему он — да и все остальные — так восхищаются Крамом. Он же всего лишь человек. Да, прославившийся. Но он не сделал ничего выдающегося. Летает себе на метле, да мячики ловит. В Аместрисе подобным образом относились лишь к высшему командованию армии, да к государственным алхимикам. Вот тут понятно, почему, а спорт...       Стальной обернулся через плечо на слизеринский стол. Дермстрангцы сняли лохматые шубы и с любопытством разглядывали тёмный потолок, усеянный звёздами. Некоторые с восхищением вертели в руках золотые тарелки и кубки.       — Почему поставили четыре кресла? — спросил Гарри. Эд увидел, как завхоз Филч, надевший старый потëртый фрак, ставит за стол преподавателей четвёртое кресло. — Два профессора же всего приехало. Или кто-то ещё будет?       — А? — рассеянно переспросил Рон, несводивший глаз с Крама.       Когда все заняли свои места, к профессорскому столу потянулись преподаватели. Шествие замыкали, Дамблдор, Каркаров и мадам Максим. Увидев своего директора, шармбатонцы поспешили встать. Они, не обращая внимания на смешки за соседними столами, не садились до тех пор, пока мадам Максим не заняла своё место по левую руку от Дамблдора.       — Добрый вечер, леди, джентльмены и приведения, а главное, наши гости, — начал Дамблдор, дождавшись тишины. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! — лучезарно улыбнулся он. — Уверен, вы хорошо проведёте у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка!       При этих словах одна из шармбатонок громко хмыкнула. Голова девушки всё ещё была закутана в шарф.       — Никто тебя здесь не держит, — буркнула Гермиона.       — Официальное открытие Турнира, — продолжил Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома!       Блюда начали наполняться всевозможными кушаньями. Здесь была и та еда, к которой Эд уже привык, и та, что он видел впервые в жизни.       — Что это? — спросил он, указывая на тарелку не то с супом, не то с рагу из моллюсков. Выглядело не очень аппетитно.       — Буйябес, — объяснила Гермиона. — Это французское блюдо. Я ела его на каникулах прошлым летом. Очень вкусное, кстати.       — Поверю тебе на слово, — сказал Эд и потянулся к привычному бифштексу.       В Большом зале стоял такой гомон, будто учеников стало раза в полтора больше, но о факту прибавилось человек двадцать. Французские гости очень громко разговаривали и смеялись, явно пытаясь привлечь к себе внимания.       — Будьте доб'гы, передайте, пожалуйста, буя-а-бес! — громко попросил чей-то голос.       Это была девушка-шармбатонка. Она наконец сняла с головы шарф, и её длинные белокурые волосы волной падали на спину. У неё были большие синие глаза и ровные белые зубы. Рон, обернувшись, покраснел до самых ушей. Он было открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо слов издал бессмысленное бульканье.       — Пожалуйста, — придвинул к ней блюдо Гарри.       — Вы уже поели? — спросила француженка, широко улыбаясь.       — Д-да! О-очень вкусно, — заикался Рон. Девушка взяла тарелку и понесла к своему столу. Рон таращился ей вслед так, будто увидел что-то невообразимо прекрасное. — Вылитая вейла!— прохрипел он.       — Глупости, — возмутилась Гермиона. — Ты один уставился на неё с идиотским видом.       Но гриффиндорка ошиблась. Многие глядели вслед незнакомке, а некоторые, как и Рон, буквально потеряли дар речи. Даже преподаватели провожали француженку взглядом. Мустанг вообще забыл донести кубок до рта.       — Профессор, — Ал, сидевший рядом, ткнул его в бок.       — Что? — вздрогнул Рой.       — Не смотрите вы так. Вы же преподаватель всё-таки.       Мустанг что-то буркнул и повернулся к Флитвику, с которым сразу же завёл беседу.       Эд, увидев глупое выражение на лице Рона, усмехнулся.       — Говорю тебе, она самая необыкновенная девушка на свете! В Хогвартсе таких нет, — мечтательно вздохнул он.       — В Хогвартсе есть и получше, — выпалил Гарри, обернувшись через плечо на когтевранский стол.       — Перестаньте оба! — рассердилась Гермиона. — Посмотрите лучше, кто ещё здесь.       И все четверо посмотрели на преподавательский стол. Два пустующих кресла наконец обрели хозяев. Рядом с Каркаровым сидел высокий человек могучего телосложения. У него было пухлое лицо, румяные щёки, голубые глаза и короткие светлые волосы. А слева от мадам Максим сидел подтянутый пожилой мужчина в тёмно-серой мантии. У него были короткие седые волосы с идеально прямым пробором, узкие, щёточкой усы, словно выровненные по линейке.       — Что они тут делают? — спросил Гарри.       — Они — организаторы Турнира, — ответила Гермиона. — Думаю, приехали посмотреть начало.       — Кто это? — Эду было не очень интересно, но раз они организаторы, он должен знать о них, как можно больше.       — Людо Бэгмен, глава Отдела магических игр и спорта, — сказала Гермиона, указав вилкой на блондина. — И Бартемиус Крауч, глава Департамента международного магического сотрудничества.       — А-а, — протянул Эд. Имя Крауча показалось ему знакомым. — Интересно, а судья, который будет выбирать чемпионов, уже приехал? Или это кто-то из них?       — Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Возможно, он приедет позже. Сейчас-то ему здесь делать нечего.       Когда золотые тарелки опустели, Дамблдор опять встал с кресла. Зал в ожидании замер. Эда наполнило ещё большее волнение.       — Торжественный миг настал, — проговорил директор, оглядев студентов. — Турнир Трёх Волшебников вот-вот будет открыт. Перед тем, как внесут ларец, я хотел бы коротко объяснить правила нынешнего Турнира. Но прежде позвольте представить тем, кто не знает, мистера Бартемиуса Крауча, главу Департамента международного магического сотрудничества. — Крауч привстал и кивнул. Студенты вежливо похлопали. — А также Людо Бэгмена, главу Отдела магических игр и спорта. — Бэгмен встал и, улыбнувшись, помахал залу. Ему достались более щедрые аплодисменты. Наверное, потому, что вид у него приветливее, нежели у Крауча. — Мистер Бэгмен и мистер Крауч без устали работали над организацией Турнира несколько месяцев. И они войдут в судейскую бригаду, которая будет судить состязания. Филч, — улыбнулся Дамблдор, — принесите ларец, пожалуйста.       Завхоз, который до этого прятался где-то в дальнем углу зала, тут же явился к преподавательскому столу, неся в руках старинный деревянный ларец, инкрустированный жемчугом. Зал зашумел. Кто-то привставал, чтобы лучше видеть ларец, кто-то вытягивал шею. Филч осторожно поставил ларец перед Дамблдором.       — Инструкции к состязаниям, — продолжил директор, — уже проверены мистером Краучем и мистером Бэгменом. Для каждого тура всё готово. Их будет всего три. Чемпионам предстоит продемонстрировать владение магическим искусством, личную отвагу и умение преодолевать опасности. В Турнире, как уже известно, участвуют три чемпиона. Их будут оценивать по тому, как они справились с очередным состязанием. Чемпион, набравший во всех турах самое большое число баллов, становится победителем. Участников турнира же отберëт беспристрастный выборщик — Кубок огня.       Дамблдор вынул из складок мантии волшебную палочку и стукнул по крышке ларца три раза. Крышка со скрипом открылась. Дамблдор сунул руку внутрь и достал большой, покрытый грубой резьбой деревянный кубок. Эд назвал бы его самым обычным, не будь он до краëв наполнен пляшущими синеватыми языками пламени. Закрыв крышку, Дамблдор поставил на неё Кубок.       — Желающие стать чемпионами должны разборчиво написать своё имя и название школы на куске пергамента и опустить его в Кубок, — сказал Дамблдор. — На размышление даётся двадцать четыре часа. Кубок будет выставлен в холле, и завтра вечером он выбросит имена трёх чемпионов. Достойнейших из достойных. Кубок на всю ночь останется в холле и будет доступен всем, кто хочет участвовать. Лишь те, кто достиг семнадцатилетнего возраста, смогут опустить своё имя в Кубок, чтобы у других не возникло соблазнов, я очерчу вокруг него запретную линию. Всем, кто младше семнадцати, пересекать её категорически запрещено. И последнее: желающие участвовать в Турнире, примите к сведению — для чемпионов обратного хода нет. Чемпион будет обязан пройти Турнир до конца. Бросив своё имя в Кубок, вы заключаете с ним магический контракт, который нельзя нарушить. Поэтому, хорошенько подумайте, действительно ли вы хотите участвовать в Турнире. Ну а теперь, кажется, самое время идти спать. Всем, всем доброй ночи.       — Запретная линия, чёрт бы её побрал! — воскликнул Фред, выходя из зала. — Хотя, её, наверняка, можно обмануть. Ну, тем зельем, которое возраст прибавляет. А когда имя уже в Кубке, всё равно сколько тебе лет!       — Да дело не в возрасте, — сказала Гермиона. — Мы ещё мало знаем, и нам такое состязание просто не по плечу.       — Говори за себя, Грейнджер! — ответил Джордж со злобой. — Гарри, ты ведь хочешь участвовать?       — Нет, — ответил Гарри, не задумываясь. — Я хочу хоть один год не быть в центре внимания.       Джордж, сжав губы в тонкую линию, кивнул, и они с Фредом ушли чуть вперёд, обсуждая, как же обмануть злополучную возрастную черту. Рон всё пытался высмотреть Крама и очень расстроился, когда Каркаров увёл своих студентов обратно на корабль. Эд шёл чуть позади. В его голове звучал голос Дамблдора, говоривший: обратного пути нет. Почему-то, в полной мере Стальной осознал это только сейчас.       Алхимик допоздна просидел в гостиной, думая. Он думал о том, что будет, если Кубок его не выберет. Согласится ли тогда Дамблдор устроить им встречу с Фламелем или выгонит пинками из замка? А Мустанг? Его, наверняка, тоже выгонят. Эдвард сидел и смотрел на лист пергамента, что приготовил, чтобы написать своё имя. Он всё никак не мог решиться. Провалиться было очень страшно. Что же скажет Ал, если его не выберут? Конечно ничего плохого он не скажет, но вот почувствует совсем другое.       Пойти к Кубку ночью Эд не решился. Вдруг он передумает, струсит. Завтра, под взглядами других студентов, будет надёжнее.       По субботам завтрак подавали позже, но в этот выходной уже с самого утра в холле собралась целая толпа. Все глазели на Кубок огня, который стоял в центре холла на табуретке. Вокруг него была начерчена золотая сияющая линия.       — Кто-то уже бросил своё имя? — спросил Рон у Дина Томаса.       — Дурмстрангцы бросили все. А вот из Хогвартса я никого не видел.       — Уверен, ночью кто-то бросил. Я бы так и сделал. Неприятно, когда на тебя все смотрят, — сказал Гарри.       — Есть! Мы это сделали! — раздалось за спиной Эда. Обернувшись, он увидел близнецов, широко улыбающихся.       — Что? Что вы сделали? — не понял Рон.       — Выпили зелье старения, тупая твоя голова, — шепотом сказал Фред.       — Всего по одной капле, — сказал Джордж. — Нам до семнадцати совсем чуть-чуть не хватает.       — Думаю, из этого вряд ли что-то выйдет, — скрестила на груди руки Гермиона. — Уверена, Дамблдор всё предусмотрел. Особенно такой дурацкий фокус, как зелье старения.       Близнецы лишь махнули рукой, не желая вступать в бессмысленный спор с гриффиндоркой.       — Готов, Джорджи? Я иду первый. А ты — за мной.       Фред достал из кармана кусок пергамента и подошёл к линии. Остановился, переминаясь с пятки на мысок, и, глубоко вздохнув, переступил золотую черту.       — Не может быть, — ахнула Гермиона. — Неужели, сработало?       Джордж, издав победный клич, без промедления шагнул за братом. Но не успели они опустить в Кубок свои имена, как раздался громкий хлопок, и близнецов выбросило из круга. Пролетев по воздуху пару метров, они шлëпнулись на каменный пол. Тут раздался второй хлопок, и Эд заметил, что у близнецов выросли длинные белые бороды.       — Вот умора! — смеялся Рон.       Смеялись все, кто был в холле, даже Фред с Джорджем, увидев бородатые лица друг друга.       — Я же предупреждал. — Обернувшись, Эдвард увидел Дамблдора. Он не был зол, наоборот, на губах директора играла лëгкая усмешка. — Ступайте к мадам Помфри. Она знает, что с вами делать.       Близнецы, всё ещё посмеиваясь, отправились в больничное крыло, а Гарри, Рон и Гермиона, не сдерживая смех, поспешили завтракать.       — Эд, ты идёшь? — обернулся Гарри.       — Да, приду через минуту, — ответил Эдвард.        Он остался стоять у Кубка, смотря на танцующие языки синего пламени. В холле остался и директор. Он, заложив руки за спину, тоже смотрел на огонь.       — Ты уже бросил своё имя? — спросил Дамблдор тихо. В холле всё ещё были любопытные студенты.       — Нет, сэр, — ответил Эд несколько виновато.       — Почему же? Передумал?       — Нет, конечно нет, — возразил Эдвард. — Просто... мне страшно, понимаете? Страшно, что Кубок меня не выберет, что подведу Ала... Я так хочу вернуть ему тело. Больше всего на свете.       — Я понимаю твои чувства, Эдвард, — проговорил Дамблдор с лёгкой сочувствующей улыбкой. — Но тебе не стоит беспокоиться. Кубок сделает всё так, как нужно. Тебе надо лишь опустить своё имя. Кубок и так тебя выберет.       Стальной достал из кармана кусок пергамента и повертел его в руках, не решаясь подойти к Кубку.       — А что будет, если Гарри не станет участником? — спросил Эд, понизив голос до шёпота.       В этот момент в лице Дамблдора что-то изменилось. Будто по нему пробежала волна раздражения, но потом директор улыбнулся, как ни в чём не бывало.       — Это будет замечательно, — сказал волшебник, — но пройти Турнир тебе всё равно придётся. Конечно же, плата, о которой мы договорились, останется в силе.       Эд кивнул. Ну, его хотя бы никто не выгонит, если что-то пойдёт не по плану. И способ создания философского камня они получат в любом случае. Это вселяло некоторую уверенность.       Эдвард ждал, что, когда он переступит возрастную черту, его выкинет, как и близнецов, но этого не произошло. Юноша подошёл к Кубку и, прежде чем бросить своё имя внутрь, посмотрел через плечо на Дамблдора. Тот кивнул. Голубые глаза волшебника были наполнены почти зловещим предвкушением. Эду показалось это странным и совершенно не соответствующим заботливому и доброму директору. Но Стальной решил, что не будет лезть в это. Ему нужен лишь камень.       — Чего ты там застрял? — спросил Гарри, когда Эд сел за стол в Большом зале.       — Я...       — О, Эдвард, ты тоже бросил своё имя? — Это спросила Анджелина Джонсон, симпатичная шестикурсница с тёмной кожей и чёрными волосами, заплетëнными в тонкие косички.       — Ну да, бросил, — ответил Эд так, будто не сделал ничего необычного.       — Круто. Я тоже бросила. Так странно, если честно, — улыбнулась она.       — О, Анджелина, я так рада за тебя! Хорошо бы Кубок выбрал кого-то из вас, — сказала Гермиона.       — Да, уж лучше вы, чем этот красавчик Диггори, — заметил Симус, севший рядом с Роном.       — Да я и не особо надеюсь, что меня выберут, — проговорил Эд, наливая себе чай. Есть ему совсем не хотелось. Его наполнило такое волнение, что аппетит уж точно не появится до самого вечера. — Бросил чисто ради интереса.       Если парни и поверили, что Турнир для Эда не имеет никакого значения, то Гермиона — нет. Она видела, как Стальной разговаривал с Дамблдором в холле и поняла, что это не просто так. Но почему Эд врёт?       — Давайте сегодня сходим к Хагриду? — предложил Гарри. — Мы давно у него не были.       — Простите, но сегодня без меня, — сказала Гермиона.       — Это ещё почему? Опять пойдёшь в библиотеку?       — Нет, у меня сегодня занятие с Мустангом. Надеюсь, хоть это он не перенесëт в последний момент.       В тот день, когда должен был состояться первый урок, Мустанг поймал Гермиону перед обедом и сказал, что занятие придётся перенести. Он сослался на занятость в подготовке замка к прибытию гостей, извинился и сказал, что сообщит Гермионе дату урока позже, когда закончит дела. Сначала девушка хотела вспылить и вовсе отказаться от дополнительных занятий, но потом кивнула и сказала, что будет ждать. Она и правда ждала, хотя уже решила, что Мустанг забыл о договорённости, но в понедельник Альфонс передал ей записку, в которой говорилось, что Рой будет ждать её после завтрака в субботу у себя в кабинете.       Попрощавшись с друзьями и сказав, чтобы они передали Хагриду от неё привет, Гермиона направилась в кабинет алхимии. Постучавшись, она вошла. Рой уже был здесь. Даже в свободный от уроков день алхимик выглядел так, будто собрался на важную встречу или свидание. Сегодня на нём были тёмно-синие брюки, белая рубашка, верхние пуговицы которой были растëгнуты, и жилет. Гермиона отметила, что тёмно-синий цвет ему необычайно идёт.       — Здравствуй, Гермиона, — сказал Рой, вставая из-за своего стола. — Присаживайся. — Поздоровавшись в ответ, девушка села на стул, на который указал Мустанг. Сам алхимик сел на край стола. — Прости, что пришлось перенести занятие. Не думал, что подготовка к Турниру займёт так много времени.       — Ничего, профессор, — ответила Гермиона. — Я понимаю. Турнир это очень важно. — Рой усмехнулся. — Кстати, Эд сказал, что бросил своё имя в Кубок. — Мустанг посмотрел на девушку с интересом. — Не думала, что он решится участвовать.       — Он говорил, что собирается? — спросил Рой.       — Он не говорил, что хочет. Сказал лишь, что попробует. Из любопытства. Он вам разве ничего не говорил?       Рой всегда отличался умением мастерски вести допросы. Он буквально нутром чувствовал, когда ему что-то не договаривали, специально переводили тему, чтобы скрыть правду, или пытались манипулировать. Наверное, именно поэтому он в свои тридцать лет стал генералом. И вот сейчас девушка, сидящая перед ним, внаглую пыталась выпытать у него информацию. В своей голове она уже сделала какие-то выводы, основанные на только ей известных фактах. Теперь Рою предстояло это аккуратно выяснить.       — Говорил конечно, — улыбнулся Рой. — Турнир сразу показался ему интересным. Но не думаю, что его желание стать чемпионом так велико, как у других студентов Хогвартса. Хотя, я буду рад, если его выберут. — Гермиона открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но Рой перебил: — Давай лучше начнём урок.       — Конечно, — улыбнулась Гермиона.       — Начнём с простой трансмутации. — Рой подошёл к полке, взял с неё расколотую на две части чашку и положил перед Гермионой. — Знаешь, какой круг нужен? — Девушка кивнула. — Отлично. Приступай.       Взяв мел, гриффиндорка начертила алхимический круг прямо на столе и положила внутрь него осколки. Опустив ладони на круг, она представила, как частички, из которых стоит чашка, приходят в движение, соединяются между собой. Она видела в своей голове, как чашка становится целой, но ничего не произошло.       — Я безнадёжна, — грустно проговорила Гермиона.       — Нет, вовсе нет. — Рой сел на стул напротив Гермионы. — Возможно, ты просто не понимаешь, по какому принципу происходит трансмутация. Из каких этапов она состоит?       — Понимание, разложение, воссоздание, — отчеканила девушка.       — Отлично, — улыбнулся Рой. — Из чего она сделана? — спросил он, кивнув на чашку.       — Из стекла? — Гермиона искренне не понимала, к чему эти вопросы.       Рой покачал головой.       — Ещё попытка.       — Керамика?       — Верно. А она из чего состоит?       — Из глины? — Мустанг удовлетворëнно кивнул. — Причём здесь это?       — Под воздействием высоких температур и последующего охлаждения глина твердеет и становится керамикой. Чтобы собрать осколки воедино, нужно понимать, что нагревать, а что охлаждать. — Он положил руки на круг, комнату озарила голубая вспышка, а в центре круга Гермиона увидела целëхонькую чашку. Рой взял её в руку и заговорил: — Нагрев молекулы глины, я сделал их мягкими. Половинки соединились между собой, а потом я их охладил. Такой же принцип действует, когда работаешь с куском глины напрямую. Попробуй.       Рой положил перед Гермионой кусок глины. Девушка с минуту пристально смотрела на глину, будто хотела одним взглядом заставить её поменять форму. Затем она положила руки на круг, из которого заискрились слабенькие голубые молнии. Когда они исчезли, гриффиндорка увидела, что глина слегка изменила форму. Вздохнув, Гермиона откинулась на спинку стула.       — Это уже что-то, — ободряюще улыбнулся Рой, но это не подействовало.       — Магией это делать куда проще, — сказала Гермиона, скрестив на груди руки. — Представила, что нужно, и готово.       — А я вот не понимаю магию, — сказал Рой. — Мне проще разобрать на составляющие вещество, подстроиться под движение тектонических плит и температуру воздуха, чем сотворить заклинание.       — В алхимии и такое нужно? — спросила девушка, выгнув брови.       — Иногда, — рассмеялся Мустанг. — Когда делаешь что-то очень сложное. Обычно, быстрый анализ — это дело привычки. Ты просто запоминаешь, что стекло состоит из песка, а из куска камня можно сделать приличное оружие. Как с заклинаниями.       — У вас голова не болит всё это помнить?       Рой ухмыльнулся.       — Я и не помню всё. Мне это без надобности. Я хорошо помню некоторые круги преобразования, но пользуюсь в основном огнём. Это моя специализация. Каждый алхимик развивается в той сфере, которая ему интересна.       Гермиона задумалась. Она не думала, что быть алхимиком так сложно. Конечно, некоторые заклинания тоже очень трудные, особенно, когда трансфигурируешь что-то, но их можно отработать, да и сработают они не зависимо ни от чего. Курица в любом случае станет вазой, даже если она чёрного цвета, а не белого. А вот с алхимией нельзя быть уверенным на сто процентов.       — Зачем заниматься алхимией, если это так сложно? И она всё равно не может быть применима везде.       — Зато так секреты алхимии не достанутся какому-то дураку. Хотя, иногда и такое бывает. — Мустанг вспомнил Шо Такера, который с помощью алхимии соединил свою дочь с собакой, сотворив химеру, и ему стало грустно.       Гермиона заметила, как изменилось лицо Мустанга и перевела тему:       — Можно я попробую ещё раз?       До самого ужина Гермиона просидела у Мустанга. Девушка практиковалась в алхимии, и вскоре у неё получилось превратить глину в зайчика. Немного нелепого, кособокого, но Гермиона была собой довольна. Ещё она спрашивала у Мустанга про другие виды алхимии и Аместрис. Ей было интересно с ним разговаривать. Рой оказался очень умным. Он и сам спрашивал про жизнь здесь, в Англии, про магию и местную алхимию. За разговорами они и не заметили, как пришло время идти на ужин.       Рой и Гермиона спустились в Большой зал вместе и сразу приковали к себе взгляды студенток.       — Это что, Гермиона? С Мустангом? Не может быть! — воскликнула Лаванда Браун.       — Что они вообще вместе делали? — раздалось за пуффендуйским столом.       — Я слышала, что у неё с алхимией всё плохо, — сказала темноволосая когтевранка.       — Неужели, Мустанг занимается с ней дополнительно? — ахнула её подруга.       — Если так, то это совсем несправедливо, — заметила брюнетка. — Я, может быть, тоже хочу. Не ей одной нужен высший балд за экзамен.       Почему-то Гермиона совсем не подумала, что так будет. Знала же, что к Мустангу неровно дышит подавляющее большинство студенток, но она до самого последнего не хотела прекращать разговор с Роем.       — Гермиона, — начал Гарри, когда девушка красная как помидор села за стол.       — Да знаю я, — огрызнулась она. — Я совсем об этом не подумала. — Она принялась нервными движениями накладывать себе в тарелку рагу. — Как там Хагрид?       Гарри и Рон начали рассказывать о визите к Хагриду. Эдвард же совсем их не слушал. Он ковырял вилкой содержимое своей тарелки, поглядывая на Кубок, стоявший на преподавательском столе. Весь день юноша просидел с Алом в их с Мустангом комнатах. Младший пытался отвлечь брата разговорами, но помогало не сильно. Они оба нервничали и прекрасно это знали. Если Кубок выберет Эда, то философский камень станет как никогда близок.       Ужин, казалось, тянулся целую вечность. Вокруг все ëрзали от нетерпения, тянули шеи, вставали на ноги. Всех волновало одно — кто будет Тремя Волшебниками. Наконец, золотые тарелки засияли чистотой. Зал зашумел, загудел и смолк — Дамблдор поднялся с места. Каркаров и Максим замерли в напряжëнном ожидании. Эд посмотрел на Мустанга. Тот тоже выжидающе глядел на Дамблдора. А Альфонс сидел, опустив голову.       — Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Дамблдор. — Думаю, через минуту мы узнаем имена трёх чемпионов. Когда они станут известны, прошу их подойти к столу преподавателей и проследовать в комнату, примыкающую к залу. — Он указал на дверь позади преподавательского стола. — Там они получат инструкции к первому туру.       Дамблдор вынул волшебную палочку и широко ей взмахнул — в зале тотчас погасли почти все свечи. Кубок огня засиял ярче, синеватые языки пламени искрились и били по глазам. Но взгляды всех всё равно были прикованы к Кубку. Эд задышал сбивчиво, нервно, словно вот-вот должна решиться его судьба. Будто именно от этого момента зависит вся его жизнь. Даже на экзамене на звание государственного алхимика он так не волновался. Вдруг пламя в Кубке стало кроваво-красным, взметнулся сноп искр, из из Кубка вылетел обгоревший кусок пергамента. Зал замер.       Протянув руку, Дамблдор подхватил пергамент. Лицо волшебника осветило вновь ставшее синим пламя, и директор громким голосом сказал:       — Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам!       Зал содрогнулся он грохота восторженных криков и аплодисментов.       — Я знал! Я так и знал! — громче всех кричал Рон.       Крам, поднявшись с места и ссутулив плечи, вразвалку зашагал к Дамблдору. Свернув направо и миновав стол преподавателей, он исчез в соседней комнате.       Постепенно шум стих, и внимание всех вновь было приковано к Кубку. Пламя внутри него опять покраснело, и оттуда вылетел ещё один кусок пергамента.       — Чемпион Хогвартса — Эдвард Элрик! — возвестил Дамблдор.       Тут Эд буквально забыл, как дышать. Он огляделся по сторонам, словно в зале был ещё один Эдвард Элрик, и это говорили о нём. Весь гриффиндорский стол взорвался криками. Все до единого вопили, топали, кричали.       Рывком Эд поднялся на ноги и зашагал туда же, куда и Крам. А за его спиной ещё долго не стихали аплодисменты. Но приветствовали чемпиона лишь гриффиндорцы. Остальные ограничились лишь вежливыми хлопками. Пуффендуйцы вообще поникли и сидели чернее тучи.       — Не справедливо, — сказал высокий пуффендуец. — Кто он вообще такой? Почему его выбрали?       — Он в школе всего месяц, — подхватил его друг. — С чего вдруг он чемпион?       Но Эд не слышал уже ничего. Его выбрали. Его, чёрт возьми, выбрали.