Ты уверен?
— Да. — Du weißt und kannst gar nicht vorstellen was auf dich wartet.Ты не знаешь и не представляешь, что тебя ждёт.
— Я хочу, Клаус, пожалуйста. — Ich habе dich gewarnt.Я предупреждал тебя.
Позже.
Ягер скосился на юношу, стоявшего на коленях. Клаус сохранял самообладание. Его глаза были холодны. Словно лёд, чистый лёд, покрывающий голубое озеро, затягивающее в пучину. В этом озере очень легко утонуть. Николай поднял голову, впившись взглядом в хладнокровное лицо немца. И упал под лёд. — Stimme.Голос.
— Я тебе собака, что ли? Клаус оскалился и пнул Николая в бок, завалив на спину. Поставив ногу на шею, он медленно перенес вес. — Ein Hund kann nur bellen.Собака может только лаять.
Оскалившись, Николай вцепился в ногу. — Wer bist du?Кто ты?
Вдавив сапог сильнее в шею русского, Клаус хищно блеснул глазами. Ивушкин захрипел, кашляя. — Ich frage noch einmal. Wer bist du?Спрашиваю еще раз. Кто ты?
— Убери свою ногу, сука, — прохрипел Ивушкин. Облизнувшись, Ягер отпустил Николая и отошёл к стене. Немец сел в кресло, откровенно разглядывая русского, который судорожно пытался отдышаться. Он свернулся в клубок, красный от нехватки кислорода. Закурив свою трубку, Клаус прикрыл глаза и закинул ноги на подлокотники кресла. Его интересовала мысль, о чём думал Николай, попросив сыграть в эту игру. Русский не знал, на что идёт; не знал, насколько холоден и жесток может быть немец в сексе. Услышав шуршание возле кресла, Ягер лениво посмотрел вниз, обнаружив Ивушкина на полу возле кресла. — Was willst du?Чего тебе?
Сев на свои колени, Николай наклонил голову набок и потупил взгляд. — Du verdientst keine Vortsetzung.Ты не заслужил продолжения.
Отвернувшись, Клаус достал с полки книгу. Найдя нужную страницу, он углубился в чтение, полностью игнорируя Ивушкина. Тот молча сидел на полу, не отрывая взгляда от глаз немца. Николай тонул в них сильнее и сильнее, но не мог остановиться. Ему это нравилось. Протянув руку, Ивушкин осторожно дотронулся до Клауса. Немец лениво зевнул, устроившись в кресле еще удобнее. — Fick dich.Отъебись.
— Пожалуйста. Клаус зарычал и вскочил с кресла. Схватив со стула лошадиный стек, он замахнулся на Николая, ударив того со всей силы. Ивушкин отполз, поджимая ноги. — Du fuckst ab. Was willst du, wenn du nicht auf mich hörst?Ты заебал. Чего ты хочешь, если не слушаешься и не подчиняешься мне?
Николай облизнул зубы, показав средний палец. — Тебя. Я хочу тебя. Целиком и полностью. — Meins. Und ficken werde nur ich dich.Мой. И выебу тебя только я.
Отойдя к шкафу, Ягер стал шариться по ящикам. Николай приподнялся, высматривая, что ищет немец. — Zieh das an.Надевай.
Ивушкин недоверчиво осмотрел вещь, которую кинул в него Клаус. Это был тёмный ошейник, видимо, от какой-то из многочисленных в лагере собак. Он застёгивался на пряжку и язычок, в самой коже было проделано много небольших отверстий. Прищурившись, Николай заметил светлую шерсть на внутренней стороне ошейника и брезгливо убрал её. — Я не заболею ничем от этой штуки? — Nein.Нет.
Николай застегнул ошейник как можно туже и вытянул свою длинную шею, красуясь перед немцем. Тот надменно фыркнул, отходя к окну и задёргивая шторы. — Auf die Knie.На колени.
Помня угрозу остаться без желаемого, Ивушкин опустился на колени и наклонил голову, незаметно следя за немцем. Клаус подобрал брошеный стек и похлопал им по щеке русского. Дождавшись, пока тот поднимет голову обратно, Ягер наклонился к русскому и поцеловал, прижимая к себе за затылок и кусая чужие губы до крови. Николай задрожал, выгибаясь к немцу. Боль от укусов обожгла тело, но нежность поцелуя потушила, обволакивая разум озером глаз Клауса. Резко отстранившись под разочарованный выдох Ивушкина, немец облизнул кровь с зубов и поставил ногу на спину Николая, заставляя его встать на четвереньки. Недовольный прерванным поцелуем, Николай пригнулся к полу уткнулся лбом в доски, вслушиваясь в размеренные шаги немца и обкусывая губы. Отстукивая каблуками сапог, Ягер обходил вокруг русского, рассматривая его тело. Внимание притягивали следы от укусов на шее, выделяющиеся на светлой коже; Клаус отметил про себя, что их следовало бы обновить. Забравшись стеком под верх Ивушкина, немец легко пощекотал кончиком сосок, уловив острым слухом выдох чуть громче обычного. — Wieso bist du immer noch angezogen, Liebling?Почему ты ещё в одежде, дорогой?
— Вопроса твоего ждал. — Schlampe.Сучка.
Зашипев от удара стеком по щеке, Николай стал очень медленно раздеваться. Схватившись за вторую больную щеку, он злобно посмотрел на Клауса; он размахивал стеком, намекая на то, что Ивушкину стоило бы ускориться. Снова показав средний палец Ягеру, Николай перестал раздеваться. Повалив Ивушкина на спину, Клаус поставил ногу на грудь русского, вдавив того в пол. Натянув свои кожаные перчатки, плотно облегающие тонкие пальцы, немец хлестнул Николая по больной щеке. — Wirst du auf mich hören?Будешь слушаться?
Заскулив от острой боли, Николай кивнул, закрывая щеки руками. — Gut gemacht.Молодец.
Вернувшись на кресло, Клаус похлопал по своим коленям, приглашая к себе Ивушкина. Николай расстегнул рубашку до конца, отбросив ее куда-то в угол, и сел на предложенные колени, опираясь руками в спинку по обе стороны головы немца. Прогнувшись, русский медленно провёл языком по щеке Ягера, подставляя свою шею. Пробежавшись пальцами по рёбрам Николая, Клаус сжал руки на чужой талии, целуя в чувствительное место за ухом, раз за разом заставляя Ивушкина шумно выдыхать. Кусая за ухо, Ягер водил руками по груди русского, легко задевая рёбра. Сильно прикусив ключицу до крови, немец пропустил мимо ушей тихий вскрик, сжимая пальцами соски, снова образуя контраст между болью и удовольствием, что заставляло Николая с трудом сдерживать стоны, ёрзая на чужих коленях. Закусив больную губу, Ивушкин вжался пахом в живот Клауса, всеми действиями прося продолжения. Откуда-то достав чёрный кожаный поводок, Ягер пристегнул его к кольцу на ошейнике, сразу наматывая на руку и легко придушивая Николая. Сняв того с колен, Клаус за поводок подтянул русского к кровати, усаживая между своих ног. — Vorwärts.Вперёд.
Николай посмотрел на Клауса, подняв бровь. Получив кивок в ответ, он расстегнул брюки Ягера, сразу стягивая их и убирая чёлку за ухо. Вытянув язык, Ивушкин медленно провёл им по всему стволу, увлажняя и лаская одновременно. Предварительно спрятав зубы, Николай крепко сжал губы на головке, щекоча уретру языком; русский убрал руки за спину и медленно насадился ртом на всю длину, уткнувшись носом в пах. Пошевелив кадыком, Ивушкин поднял взгляд на лицо Клауса. — Heul nicht rum.Без нежностей.
Ягер положил руку на шею Николая, чувствуя через кожу собственный член, и сжал пальцы. Николай задвигал головой, морщась от неприятных ощущений, которые вызывало движение члена в горле. Инстинктивно сглотнув, Ивушкин услышал шумный вдох сверху и усмехнулся, насколько это позволяло его положение. Ускорившись, русский игнорировал тянущую боль от затёкших мышц, сосредотачиваясь на том, чтобы доставить Клаусу как можно больше удовольствия. Вцепившись в волосы Ивушкина, Ягер откинул голову, двигая рукой в нужном темпе. Перед глазами скакали белые мушки, не давая сосредоточиться ни на чём, кроме таких приятных ощущений внизу живота. Удовольствие растекалось по всему телу и пьянило разум лучше самого дорогого и вкусного коньяка, который был в достатке у немца. Почувствовав дрожь в руках Клауса, Николай сжал губы сильнее, обхватывая тугим кольцом ствол полового органа, и неотрывно смотрел вверх, стараясь встретиться взглядом с немцем. Посмотрев вниз мутным взглядом, Ягер простонал от как физического, так и морального удовольствия, вжал Николая сильнее и кончил тому в горло, не давая отстраниться и заставляя глотать всю горьковато-солоноватую сперму. Отклонившись, Ивушкин облизнул припухшие губы и подмигнул Клаусу. Николай перебрался на чужие колени, укладывая немца на спину и беря инициативу в свои руки. Сев на бёдра, русский начал расстёгивать рубашку Ягера, нежно целуя того в шею; но дрожащие пальцы не попадали в отверстия для пуговиц, потому Ивушкин с рычанием вырвал их, мысленно извиняясь за испорченную рубашку. Откинув её, Николай опустился на грудь, снимая свои брюки и трясь бёдрами об пах. Клаус не хотел терять доминацию над русским, потому перевернулся, впечатав того в кровать. Подхватив ноги Ивушкина под коленями и согнув их, Ягер стал медленно входить, рыча сквозь сжатые зубы. Ивушкин схватился за кровать, прикусывая губу и дрожа всем телом. Опустив руку на член Николя, Ягер сжал пальцы, отвлекая русского от неприятной боли внизу. Немец втолкнулся до упора вместе с резким движением руки, второй рукой сжав горло Николая вокруг кадыка, оставляя маленькую щёлку для воздуха, который теперь вырывался с громким хрипом. Почувствовав биение толстой артерии, Клаус немного надавил и на неё, резко двигая бёдрами, вбиваясь в тело Ивушкина. Николай стонал. Стонал настолько, насколько ему хватало воздуха. Русский скрестил ноги за спиной немца, вжимая того ещё сильнее и протягивая руки навстречу. Предусмотрительно убрав руку с члена Ивушкина и перехватив его запястья, сжимая их до синяков, Клаус рычал что-то на немецком, ускоряясь ещё сильнее. Первым кончил Николай, изогнувшись и громко застонав, изливаясь на свой живот. Ивушкин упал на спину, распахнув глаза и дёргаясь в экстазе. Клаус продержался немногим дольше, замерев перед самим концом и закатив глаза. Убрав руки, он лёг рядом с Николаем, сразу же проваливаясь в глубокий сон. — Mein Hündchen.Моя собачка.
Николай утонул.