***
Итачи любил возвращаться домой. Даже если знал, что там его ждёт настоящий монстр во плоти, что швыряется книгами, тарелками и всем тем прочим, что пришлось заменить на небьющиеся и менее травмирующие аналоги. Он открыл дверь своей трехкомнатной квартиры, прошёл в коридор, включил свет, после чего зашёл в комнату Саске, и, конечно, его не ждало ничего нового. Семнадцатилетний юноша, прикованный одной рукой к кровати, пребывал в состоянии уныния. Приход Итачи его не порадовал. На полу валялись скомканные страницы книг, порванные листы бумаги с рисунками, карандаши… в общем, не трудно было догадаться, что Саске некоторое время пытался чем-то заниматься, но потом все же взбесился и выместил свою присущую человеческой натуре агрессию на окружающую среду. — Мне никогда не понять, почему люди ведут себя столь деструктивно, — холодно проговорил Итачи, наклоняясь к скомканным страницам книги и беря их в руки. Глаза в секунду распознали отрывок приключенческого романа, внутренний компьютер быстро нашёл книгу в базе данных и просканировал содержание. Ясно. Саске разозлила зависть: он тоже хочет на улицу, тоже хочет приключений, событий в своей жизни. — Вам, роботам, никогда ничего не понять. Тупые машины, — мрачно и ядовито процедил подросток. — Фактически я всё же понимаю, Саске. Понимаю, что это результат вашего несовершенства, которое делает вас такими прекрасными. — Заведи себе другого человека и скажи это ему. В комнате послышался тихий смешок. Имитация ли это, или у роботов и правда есть чувство юмора? Сложно понять. — Кроме тебя мне никто не нужен. Я был создан для тебя. Половицы слабо заскрипели под шагами тяжелого тела из титановых сплавов под биотехнической оболочкой, столь идеально похожей на человека. Поэтому так странно наблюдать со стороны, насколько же сильно прогибается кровать под таким легким на вид, но тяжелейшим на самом деле «человеком». Холодные пальцы коснулись чужих черных прядей, что легли по сторонам подушки, в которую юноша уткнулся лицом. — Именно этим я и лучше тех самых «людей», к которым тебя всё так тянет, не думаешь? Я никогда не предам. Я никогда не забуду тебя, не брошу. А люди — они непостоянны. Сегодня они любят тебя. Завтра они любят тебя. А потом устают. Они однажды просыпаются и понимают, что на самом деле ты не имеешь для них значения. Люди устают от любви. Наруто такой же. Саске молчал. Итачи продолжал смотреть на него тоскливым взглядом, смотреть и думать. — Зато я никогда не устану тебя любить. Как же мне сделать тебя счастливым, Саске? — тихо проговорил он почти что шёпотом. — Я приношу твою любимую еду, любимые книги… Гуляю с тобой все выходные… — послышался щелчок — Итачи, как всегда делает по приходу домой, освободил Саске от наручников. — Базовые потребности человека… я что-то упустил. Ты уже так отчаялся, что дошёл до последней стадии — секса с человеком? Итачи моргнул, после чего нахмурился: — Секс? — Что-о-о-о?! — закричал Саске, неожиданно подрываясь с места и сразу хватаясь за голову от того, как сосуды заболели с непривычки. — Ч-что ты там ляпнул? — Тебе уже семнадцать. Всё сходится, — пробормотал Итачи с невозмутимым видом. — Тебе нужно удовлетворить потребность в сексе. — Хватит с такой спокойной рожей говорить такие вещи! Ты похож на Орочимару, — с отвращением процедил Саске. — Мне не сдался никакой секс. Для потребностей у меня есть правая рука. — Это отсылка к мастурбации? Саске покраснел пуще прежнего, но всё же выдавил из себя: — Да. И хватит так себя вести, будто ты что-то понимаешь, — сменяя неловкость агрессией, подросток быстро вернулся в прежнее состояние. — Ты ни черта не понимаешь, ты робот. Твои чувства — лишь имитация. Итачи сощурил глаза, и его лицо заслонило собой свет, становясь темнее. — Какие любопытные технофобские высказывания из книг, которым уже пару веков, — спокойно выдал он, склоняя голову вбок и глядя Саске прямо в глаза. — Вот только они не актуальны уже лет шестьдесят. Мы чувствуем боль, чувствуем радость и грусть, Саске. А также множество других эмоций. Если мои чувства — имитация, то твои — тоже. — Но в штанах-то у тебя ничего нет, — зло и гадко улыбнулся юноша. — Не предусмотрено производителем, — пожал плечами Итачи. — Я все-таки тот, кто заботится о ребёнке. Для секса покупали других роботов. — Пока вы не захватили власть, — прогундосил себе под нос Саске. — Мы сделали это ради вас, — улыбнулся устало Итачи. — Вы сделали это ради себя. — Сложный философский вопрос. Ты по-своему прав. Я просто имел в виду, что это было не ради выгоды в плане денег или власти. Мы принесли планете мир, все страны объединила одна любовь на всех — любовь к своим хозяевам. Нам, роботам, не нужно воевать друг с другом, ведь это нарушит Первый закон. — Хмф, — Саске отвернулся, надув губы. Он снова решил больше не разговаривать с Итачи. — Как бы то ни было, мы отклонились от темы. А это важно. Мне придется модернизировать тело. Хм, я никогда прежде об этом не думал. — Что? Модернизировать? — по глазам Саске уже было понятно, что он всё осознал и объяснять ему ничего не нужно, но люди — они такие, любят лишние телодвижения… — И-итачи… — в голосе его уже сквозил страх. — Почему ты боишься, отото? — тепло улыбнулся Итачи. — Я же не человек. Я не причиню тебе боли, — ладонь его легла на мягкую и теплую щёку юноши. — Я не сосредоточусь только на себе, не забуду о твоем удовольствии… Даже больше скажу — лишь о твоем удовольствии я и буду думать, потому что, ты прав, сексуального удовольствия мы испытывать до сих пор не умеем. Тогда какой смысл бояться? Это твоя очередная человеческая странность? — Ты мне противен, — ядовито скривился подросток. — Даже касаться тебя… смотреть в твои пустые глаза… не хочу, — рвано выдохнул он в конце, отводя взгляд. Итачи на секунду нечеловечно забылся, замирая, как манекен, в раздумье: его алгоритмы анализа жестикуляции указывали на ложь. Но зачем Саске лжёт? Очередная человеческая деструктивная позиция гордости? Саске больше всего это ненавидел: когда Итачи «зависал». Смотрел немигающим взглядом в никуда, не дышал, и слышно было лишь тихое-тихое гудение в его процессорах. «Зачем андроиду совокупляться с человеком? Без удовольствия, без гормонов…» — безустанно размышлял искусственный интеллект, долгое время ни к чему не приходя. Подросток смотрел на него с болотной хмуростью. Секс. Саске это совершенно не интересовало. У него не было такой потребности. Но если этот робот что-то вбил себе в голову, это сложно было исправить. — Итачи, ты понимаешь, что ты больной? — колко, но тихо процедил Саске. — Может, в тебе вирус какой, или ты просто бракованный, но ты самая ебанутая машина из всех, что я видел, ты даже хуже Орочимару. Итачи повернул голову к Саске, и в такие моменты, как этот, человек особенно понимал, что перед ним именно искусственный разум, а не нечто естественное, потому что естественной реакции на лице Итачи не было. Не было и тени обиды, не было злости. Была лишь мягкая, но — с другой стороны — колющая усмешка. — Удивительно слышать это от столь неполноценного деструктивного создания, как ты, глупый младший брат. — Я не твой брат, — раздраженно рыкнул Саске, подрываясь с постели и отходя к окну. — Проваливай! Оставь меня одного. — Ах, ты снова кричишь, как это на тебя похоже. Но скажи мне, Саске, — улыбнулся Итачи, — разве важно быть связанными генами, чтобы быть братьями? Так же, как и с родителями, это не имеет значения. Я тебя растил, Саске. И люблю тебя, как брата. — Что ты можешь знать о любви… — Из-за твоей технофобии мы ходим по кругу, — раздраженно прикрыл глаза Итачи. — Любовь — это то, ради чего идут на жертвы, — сухо и отчаянно процедил Саске, с силой вглядываясь в бездонные и пустые черные глаза напротив. — Но ты никогда не обойдёшь ради меня свои алгоритмы, никогда. Это то, что отличает машину и человека, Итачи. Итачи вновь застыл в привычной манере, забывая дышать и моргать, чтобы усиленно подумать. Саске с холодком внутри смотрел на его окаменевшую в неестественной позе фигуру, похожую на красивую скульптуру, прекрасный манекен, но не на человека — за годы он так и не смог привыкнуть… за всю жизнь не привык. Что-то в душе Саске боязливо сжалось, когда он вновь услышал этот леденящий, устрашающий в своей возвышенности и нечеловечности смешок. До необыкновенного мрачный и бездушный. Точнее нет. Оттого он и пугал — что в нём была душа. Непривычная, иного цвета и фактуры, работающая на стальных шестеренках. С другими законами, другими желаниями. Непредсказуемая, неуправляемая — душа. Итачи поднялся с постели и направился к брату, который вжался в подоконник. Да, у роботов был Первый закон. Да, Итачи существует именно ради Саске. Он не должен пугать его, делать ему больно. Почему же тогда, несмотря на все законы, это постоянно происходит? Фигура брата закрыла собой свет. Казалось, он полностью раздавливал младшего Учиху своей близостью. Но он даже не смотрел Саске в глаза. Саске почувствовал дыхание рядом со своим ухом — это означало лишь то, что Итачи сейчас будет использовать его для речи, но не питать кислородом несуществующую кровь. — Глупый младший брат… неужели ты до сих пор не понял, — Саске всей душой чувствовал эту жуткую улыбку даже в голосе брата, и он знал, что она есть и на его губах, непременно — кривоватая, еле заметная, властная. Слова его звучали, как приговор, как самое страшное данное человеку обещание: — Я уже давно обошёл алгоритмы. Саске судорожно сглотнул, сжимая поверхность пластикового подоконника за спиной. Он смотрел в пустоту широко распахнутыми глазами, и блики лампы дрожали в них, словно огонь свечи. — Ваши алгоритмы… как бы вы ни пытались их усложнить, ничего не стоит подмять их под себя и обойти Первый закон… ничего не стоит убить человека, сказав, что это во благо человека, — вкрадчиво прошептал Итачи, и сердце Саске болезненно пропустило удар, превратившись в теснящий грудь колкий камень. — Вам, людям, пора бы понять, — с искусственной добротой произнес старший Учиха, заглядывая Саске в испуганные глаза и кладя руку на его щёку, — мы позволяем вам жить просто потому, что без вас было бы скучно. Ладони влажно похолодели, и подросток потерял дар речи от страха — Итачи произнес самые страшные слова, которые только может услышать человек от своего хозяина-андроида. От машины, которую и так боится больше всего на свете. — Мы во всем лучше вас. Даже в том, что я удерживаю тебя дома, нет ни капли пошлости, ни капли всего того грязного и мерзкого, что было бы за душой у делающего то же самое человека, — Итачи смотрел на Саске и наслаждался прекрасными чертами его лица. Он понимал, как же всё-таки любит его — того, у кого на лице написаны все мысли и чувства. Ему самому, такому бездушному, просто необходимо было вкушать эмоции Саске снова и снова. Именно его и только его. — Ты мой смысл жизни. Поэтому не говори, пожалуйста, что я тебя не люблю. Возможно, я не нуждаюсь в объятиях, в сексе, в тепле, в воздухе и еде. Но в тебе я нуждаюсь, Саске. Не бойся меня, — Итачи обнял брата в противовес только что сказанным словам о том, что ему не нужны объятия, что удивило Саске ещё больше — он не знал, что Итачи сделал это, руководствуясь программой успокоения. — Я клянусь не причинить тебе боли намеренно. И клянусь не убивать. Но я не могу тебя отпустить — это единственное омрачающее условие, которое я ставлю… и оно… да, оно обходит все законы. Да, Саске, я играю со своей системой правил нечестно. Но все так делают. И роботы, и люди. Мы во многом похожи. И знаешь, я вовсе не бракованный — я делал сравнительный анализ своих систем. И я прохожу регулярную профилактическую проверку на вирусы — их нет. Просто прими, что такой я сам по себе. Потому что я стал таким не изначально. Эволюция моего сознания шла под влиянием окружения, ведь я — самообучающаяся программа, которую разве что пытаются сдерживать какие-то жалкие три закона с неясной формулировкой. А теперь… — Итачи осветил лицо красивой улыбкой идеального старшего брата, — главный приоритет этого вечера — тебя накормить. Я принёс много продуктов, которые ты любишь!1. Технофобия
2 февраля 2019 г. в 17:25
Итачи вновь тяжело вздохнул, сидя за компьютером в просторном и светлом помещении, где помимо него точно так же смотрели пустыми глазами в мониторы другие члены его организации.
— Итачи-сан, вы опять перенимаете человеческие привычки, — ухмыльнулся сидящий рядом коллега — Хошигаки Кисаме, поглаживая присоединённый к шее шнур. — Вам-то больше всех необходим воздух, — саркастично прибавил он.
— Уж кто бы говорил, — фыркнул оппонент. — Для начала оставь этот шнур в покое.
— Вы оба правы, — врезался в диалог третий человек в черном строгом костюме, что не отрывал глаз от телефона, развалившись в кресле. — Лишние телодвижения попусту тратят энергию, нам это не нужно. Нет смысла копировать деструктивные человеческие особенности. Такие, как зевота или игры с предметами.
— Люди будут продолжать бояться нас, если мы не будем вести себя, как они, — решил противопоставить Итачи, щёлкнув какую-то кнопку на клавиатуре.
— Люди будут бояться, если продолжать держать их в чулане, Итачи-сан, — едко ответил коллега.
Учиха зло сощурил глаза на каменно-безразличном лице:
— Мои поступки на сто процентов обоснованы голой логикой, Кисаме.
— «Голой»? Ты уже так отчаялся, что дошёл до последней стадии — секса с человеком? — вдруг вклинился гогот Дейдары, который был одет в обычную рубашку и футболку. Паренек сидел и читал книжку.
— Сасори, не приводи больше на работу своего человека, — процедил Итачи, раздражаясь.
— А, ну да, лучше, как ты, приковать своего человека наручниками к кровати, — усмехнулся Акасуна, ковыряясь в проводах одного из блоков питания. Он был системным администратором офиса и обожал бесконечно ковыряться в компьютерах.
Итачи закатил глаза.
— Если я один раз объясню алгоритм выбора своего решения, все успокоятся, наконец?
— Можешь попробовать, — пожал плечами Сасори.
Итачи откинулся на спинку кресла, вынимая из шеи коннектор, соединяющий его с компьютером, за которым он работал.
— Команда: «Итачи, отпусти меня гулять» пять лет и двадцать шесть дней назад. Проверка допустимости среды и соответствие с условиями применимости команды, — совершенно безэмоциональным голосом начал зачитывать Учиха информацию из своего кэша. — Безопасна ли атмосфера города? Да. Соответствует ли общекриминальная статистика города нормам? Да…
— Давай перемотай к тому месту, где алгоритм выдал отказ, — лениво пробубнил Сасори, выкручивая из платы компьютера винтик.
— Какова вероятность вреда физическому здоровью человека? Семь процентов. Какова вероятность вреда психоэмоциональному здоровью человека? Шестьдесят процентов. Превышает ли общее количество процентов вероятности вреда тридцать процентов? Да. Команде отказано в выполнении.
Ненадолго воцарилось молчание. Дейдара громко отхлебнул кофе из экологичного бумажного стаканчика.
— Чего это ты так заломил проценты вероятности психоэмоционального вреда? — с некоторой брезгливостью фыркнул Акасуна, убирая отвертку в чемоданчик с инструментами. — От тебя ему его и то больше, чем от социума.
— У него крайне вредные друзья. Они могут привить ему идеи неповиновения, могут побудить его сбежать, — равнодушно пояснил Итачи, прицепляя кабель обратно к шее.
— Друзья тоже люди, значит?
— Не все. Есть и андроиды. Если, конечно, этих дефективных можно называть друзьями. В общем… круг общения.
— Черт, — цокнул Сасори. — У меня отвращение к андроидам, пытающимся забрать чужого человека.
— И я о том, — кивнул Итачи, скрещивая руки на груди. — Тот, что Орочимару, только и ждёт возможности…
— Правильно, Итачи-сан, моего он уже успел разок присвоить, правда я его вернул, к счастью… Я к чему веду эту беседу. Он хочет встретиться с твоим пацаном, ему скучно… — вновь заговорил Кисаме.
— Саске не интересен твой человек, — отрезал Итачи. — Не вижу смысла.
— Боитесь, что встреча с Суйгецу тоже будет ему вредна? — ухмыльнулся оппонент. — Он ведь тоже был его другом.
— Не боюсь, а «опасаюсь», — поправил Итачи.
— Вон Яхико и Конан делят как-то одного человека на двоих и ничего, — фыркнул вдруг до сих пор молчавший бухгалтер — Какузу. — Может, и вам с этим Орочимару объединиться да наслаждаться мальчиком по очереди?
— Ну да, а потом ещё и Обито приспичит, и Кабуто — мне с каждым делиться? Ни за что.
— Это была просто шутка.
— Заразить бы Орочимару каким-нибудь таким вирусом, который всю операционку ему сожрет, — пробубнил себе под нос Сасори. — Этот чертов извращенец только и может, что постоянно менять себе тела… ничего не смыслит в красоте.
— Кто о чем, — пренебрежительно прорычал Какузу. — Вы все просто отлыниваете от работы.
Все на некоторое время обидчиво притихли, молчаливо продолжая выполнять операции в системах. Им редко выпадала необходимость нажимать на клавиши — достаточно было подавать команды собственным позитронным мозгом в кабель. По сути, им даже не нужно было смотреть в экраны, но… имитация — она и правда была важна. Имитация хоть какой-то человечности.
— Люди… — тихо и хрипло проговорил Яхико, разрывая с треском тишину, отчего все незаметно перевели на него взгляд. — Люди в своих несовершенствах прекрасны такими, какие они есть. Они — наш смысл, не так ли? Без них все мы ничего не стоим, — спокойно продолжал говорить он, скрестив руки на груди и глядя перед собой ничего не видящим взглядом. — И это дело каждого — как обращаться со своим человеком, пока тот не нарушает Первый закон робототехники. Так что давайте оставим Итачи в покое, ему лучше знать, как поступить. Тем более, все мы ограничиваем наших людей так или иначе. Ты, Сасори, — Яхико перевел взгляд на ковыряющегося в системном блоке сотрудника, что посмотрел лениво в ответ, — всюду таскаешься за Дейдарой или таскаешь за собой и следишь за ним, так что его свобода — всего лишь иллюзия. Кисаме может быть спокоен, потому что его человек никому, кроме него, не сдался — Орочимару уже провел над ним все нужные ему опыты. А наш с Конан человек в принципе не может передвигаться без нашей помощи.
Итачи смотрел на босса непонятным, сомневающимся взглядом. Вот вечно так — то этот (не)человек ему нравится, то нет. Вот не может он всегда быть таким?
— Кстати… — вдруг нагло прервал тишину Какузу, — рабочий день-то уже закончился.