Соната для двоих

Дом на площади Гриммо, 12 давно перестал быть угрюмым, темным и пыльным помещением. Все портреты были уничтожены, с особенным воодушевлением Сириус поджег портрет своей матери. Вальбурга кричала что-то невразумительное, но, судя по звукам, очень гадкое. Спустя полчаса старую, потертую картину расплавил в себе яркий костер, полыхавший в камине. Блэк облегченно выдохнул и присел в кресло. В гостиной копошилась почти вся семья Уизли: Молли отдавала приказы, и время от времени била веником по макушкам Фреда и Джорджа, которые, несмотря на свой возраст, носились по дому с громким улюлюканьем. Эта генеральная уборка, несомненно, радовала всех, кроме Кикимера. Он трудился на кухне вместе с Добби, бросая на того недовольные взгляды, но перечить не смел, домовик все еще боялся гнева своего хозяина – Сириуса Блэка. Сегодня вечером в доме Блэков должен был состояться праздничный ужин в честь помолвки Гарри Поттера и Джинни Уизли. Пара держала новость в секрете, но все уже давным-давно знали об этом. Обитатели дома ухмылялись при виде рыжеволосой красавицы, которая отчаянно пыталась скрыть маленькое аккуратное колечко с небольшим аквамарином в середине. А Поттер лишь загадочно улыбался, когда близнецы Уизли пытались выведать у него подробности вечера. Все шло как нельзя лучше. Только не для Сириуса. Его незаинтересованность предстоящим праздником была необычна, ведь все знали характер Бродяги. Но лишь одной девушке было суждено узнать, почему у самого доброго волшебника из их окружения в тот вечер были грустные глаза. В семь часов вечера все собрались за столом в гостиной. В открытые окна лился солнечный свет вперемешку с теплым ветерком – лето никак не хотело уступать права осени. Бывший штаб Ордена Феникса превратился, наконец, в уютное гнездышко благодаря непомерным стараниям его обитателей. На мебели сменили обшивку, теперь истертый бархат был заменен на золотистый гобелен, люстра сияла чистотой, а в камине весело подпрыгивал зеленый огонек. Шторы теперь вторили мебели, они были цвета слоновой кости с вышитыми замысловатыми узорами. Сириус зашел в комнату последним и ахнул. Таким он не видел свой дом никогда. С годами мужчина начал привыкать к крикам его обезумевшей матери, к сырости и плесени, которая буквально окутала семейное обиталище Блэков. - Я…я даже не могу подобрать всему этому слов! – он поднял руки, словно хотел обнять гостиную. - Сириус, перестань! – отмахнулась Молли Уизли. – Всего-то месяц уборки! И немного колдовства! Она подмигнула Гермионе и Джинни, сидящим рядом с ней. Они переглянулись, заговорщицки улыбаясь. Их перебил Гарри. Парень поднялся и закашлял, привлекая внимание сидящих. - Как мы ни старались скрыть от вас главную новость этого вечера, все равно ничего не вышло, - он посмотрел на Джинни и улыбнулся, - и все же. Рыжеволосая девушка встала, и Поттер взял ее за руку. - Мы с Джинни… ну... я… хотел бы попросить ее руки у вас, мистер и миссис Уизли. Молли всплеснула руками и прослезилась. Артур обнял ее со словами: - Дорогая, ну что ты плачешь?? Они так любят друг друга! Джинни вспыхнула и теперь совсем слилась со своими волосами. Джордж достал невидимый платок и утер невидимые слезы, картинно всхлипывая. Миссис Уизли воззрилась на сына с такой угрозой в глазах, что тот сразу успокоился, но вместе с братом продолжил тихонько посмеиваться. - Мы согласны, - рассеянно повел плечами Артур Уизли, он явно был в замешательстве. - Гарри! – послышался хрипловатый баритон Сириуса. – Я очень рад за тебя, мальчик. Твои родители были бы сейчас очень горды тобой, ты достойный сын! Его тонкие пальцы изящным движением обхватили бокал с вином. Блэк выпрямился и громко произнес: - За Поттеров! Гарри почувствовал, что ему знакомы эти слова. Но он не мог знать того, что в день свадьбы Лили и Джеймса Сириус произносил этот тост целых тринадцать раз… Праздничный вечер набирал обороты. К десяти часам за столом завязался спор Молли и Артура. - Уизли! Да ты не мог ко мне приблизиться ближе, чем на метр! - Нет, послушай меня! Разве ты не помнишь? Я тогда первым тебя поцеловал! - Да, но перед этим мне пришлось самой увести тебя в библиотеку, ты же краснел всякий раз, как встречался со мной глазами! Супруги не уступали друг другу, а в это время близнецы подливали им еще огневиски. Гарри и Рон уселись рассматривать новый каталог метел, а Гермиона и Джинни о чем-то секретничали в углу. Билл и Флер ушли наверх после пятого тоста. Сириус обвел глазами комнату и, убедившись, что никто не заметит его отсутствия, вышел из гостиной и направился в комнату, которая была закрыта на прочный замок уже два года. Странный шепот оттуда не давал ему покоя почти весь вечер. Он пошарил в кармане сюртука и выудил большой серебряный ключ, потускневший от времени. Шепот становился громче. Когда ключ повернулся в замке, Блэк услышал крик своей матери, он был тихим, будто кричали издалека. - Сириус Орион Блэк! Ты думал, что расправился со мной?! Я еще покажу тебе, кто хозяин в этом доме! Как ты, паршивая овца в нашем семействе, осмелился уничтожить все портреты?? Они были так дороги! Не тронул лишь Альфарда, конечно! Этот глупец всегда защищал тебя! Вышитый на гобелене портрет Вальбурги не унимался, а Сириус, сложив руки на груди, прислонился плечом к дверному косяку и молча выслушивал этот бред. Когда мать, наконец, замолчала, он негромко спросил: - Это все, что ты хотела сказать мне? Так знай же. Я уничтожу и эту комнату. Вместе с этим осточертевшим гобеленом. - Но Сириус! – властно начала Вальбурга, но мужчина не дал ей договорить. - Прощай, мамочка, - он поморщился и покачал головой, вынимая волшебную палочку из внутреннего кармана сюртука. – Инсендио! Хриплый голос прозвучал на этот раз очень четко. Пламя, которое появилось из ниоткуда, начало поглощать гобелен Блэков. Древний, благороднейший род бесславно пропадал сейчас, захватываемый рыжими языками огня. Сириус несколько минут смотрел на пламя, а потом, вдруг рассмеялся. Откинув голову назад, он хохотал как безумный, глаза застилали слезы, от пламени шел едкий дым, а Блэк лишь взмахнул палочкой, наложил на дверь заклятие, не позволявшее никому слышать того, что происходит в комнате. Мать с криком «Ты недостоин фамилии…» захлебнулась в огне. Пламя поглотило ее вместе с Беллатрисой Лестрейндж, урожденной Блэк. Та не издала ни звука, а лишь посмотрела на Сириуса презирающим взглядом и навсегда исчезла с полотнища. Только когда пляшущие языки пламени подобрались совсем близко к Андромеде Блэк, Сириус снова взмахнул палочкой: - Агуаменти! Мощная струя воды ударила по огню. Всего минуту они боролись друг с другом, как две огромные змеи, но вода взяла свое. Пламя с шипением потухло. - Прости меня, Энди. Сириус провел пальцем по щеке двоюродной сестры, но портрет молчал. Ее глаза печально смотрели куда-то вдаль. В них стояли слезы…или это была всего лишь вода, вызванная Блэком? В комнате стало тихо. Звенящая тишина давила, хотелось закричать, чтобы разрушить эти невидимые стены. Сириус снял заклятие, но это не помогло. В конце коридора гомонили близнецы Уизли, было похоже, что они дерутся за право включить патефон. «Музыка», - мелькнула мысль в голове Блэка. Он посмотрел на плоды своего «труда». Фамильный гобелен был похож на повисшее разорванное одеяло, наполовину выжженное, наполовину съеденное молью. Кинув быстрый взгляд на Андромеду, Сириус вышел прочь из комнаты и дрожащими руками закрыл ее на ключ. Возвращаться к веселившимся не хотелось, как бы не уговаривал себя мужчина. Он прошел в соседнюю комнату – бывшую спальню Регулуса. Здесь он не бывал почти никогда. Любимчик родителей и маменькин сынок всегда имел все, чего не было у Сириуса. Хотя сейчас его мало волновало убранство комнаты, здесь был единственный стоящий предмет – старинное фортепиано. Мать учила Регулуса музыке, но тот упорно путал даже самые простейшие сочетания клавиш, тогда как Сириус был способным учеником. Но не дома. Только у дяди Альфарда, когда тот забирал племянника к себе, мальчик мог заниматься музыкой. Маггловские композиторы нравились ему больше, чем бездарные неучи из мира волшебников. Сириус сел за фортепиано и замер. Такие моменты были для него почти священными. Он мог играть часами. Время останавливалось, Блэк просто не замечал его. Аристократические пальцы, словно предназначенные для этого, сами побежали по клавишам в поисках нужной мелодии. Вдруг сзади послышался переливчатый звук. Это был Кикимер. Он налил в бокал огневиски и поставил бутылку рядом. - Спасибо, - не оборачиваясь, глухо процедил Сириус. Эльф исчез, а мужчина снял с себя сюртук и, бросив его на кресло, снова прикоснулся к клавишам благородного инструмента. Закрыв глаза, он заиграл. Тишину прорезал тихий, мягкий звук фортепиано. Аккорды сами складывались в медленную мелодию. Носок ботинка то и дело касался правой педали фортепиано, продлевая глубокие звуки. Ноты ему были не нужны. Эту мелодию Сириус знал наизусть. «Лунная соната» стала для Блэка чем-то особенным. Всякий раз, вот так закрывая глаза, он представлял себе те времена, когда все были живы… когда никто еще не предавал друзей. Со стороны двери Сириус услышал тихие всхлипы. Он резко обернулся. Это была Джинни. Та, которую он меньше всего хотел видеть здесь. Девушка перепугалась и запуталась в словах. - Я…я… простите, я не хотела мешать. Меня послали за Вами… мистер Блэк, извините... - Подойди ко мне, - мягко потребовал мужчина. Девушка не двинулась с места и вжалась в дверь. Глаза ее округлились, она даже не моргала. Сириус усмехнулся и, подняв на нее глаза, спросил: - Ты меня боишься? - Нет! – вскинув подбородок, ответила рыжеволосая Джинни Уизли с вызовом. - Тогда подойди. Она решительной походкой пересекла комнату и остановилась у фортепиано. На щеках у нее были мокрые дорожки. - Ты плакала? Почему? Его взгляд не терпел возражений. Никогда. Девушка снова запнулась и покраснела. - Я… мне нравится Бетховен. Очень! Сириус снова заиграл. Он смотрел в глаза Джинни и играл. Пальцы безошибочно находили клавиши, а в это время его взгляд пытался запомнить каждую веснушку, форму губ, глаз, милого вздернутого носика. Блэк прервал мелодию также неожиданно, как и начал. Он встал и выпрямился, не отрывая взгляда от девушки. Она инстинктивно подалась назад, но там была лишь стена. Полумрак окутал комнату. Только тусклый свет от трех свечей на фортепиано падал бликами на стены. Сириус протянул руку Джинни, и она, не раздумывая, шагнула к нему в объятия. Он боялся этого момента. Всегда. Если бы кто-то узнал о том, что вечно свободный и независимый Бродяга влюбился в невесту своего крестника… Это было так безрассудно и глупо. Сириус ненавидел себя за эту слабость и целый год держал в себе наивные юношеские желания осыпать ее лепестками роз и целовать руки. Никто бы не понял старого доброго Бродягу. Все привыкли, что он – душа компании, он принадлежал всем, кроме себя. Блэк наклонился к лицу Джинни и, вопреки его страхам, она не отвернулась. Сердце его забилось, задрожало, готовое выпрыгнуть из груди. Оно зашлось в бешеном ритме, когда его губы коснулись ее нежных, по-девичьи мягких губ с привкусом апельсина. Он прижал девушку к себе, и та запустила в его волосы свои пальчики. Сириус почувствовал ее запах. Джинни пахла ванилью. Этот аромат вскружил голову мужчине, у него потемнело в глазах. Ее тоненький стан дрожал, волосы тонули в бликах свечей, став бронзовыми. Он крепче обнял ее и, подняв на несколько сантиметров, усадил на фортепиано. Инструмент издал жалобный звук. Он хотел ее. Хотел так, что было плевать на тех, кто сидел в гостиной. Хотел так, что совсем забыл о Гарри. Забыла и она. Джинни тихонько стонала, не отрываясь от его губ. Сириус провел рукой по ее точеной фигурке и понял – если не остановиться сейчас, то потом будет поздно. Он отстранился от хрупкой Джинни. Младшая Уизли сдвинула брови, но не убрала рук с его плеч. - Я люблю тебя. Это все, что смог сказать Сириус Блэк. Он держал ее подбородок, боясь, что Джинни опустит взгляд. - И я. Она закрыла глаза, и мокрые дорожки снова появились на ее лице. *** Назавтра он уедет. Письмо издалека будет совсем кратким. «Прости меня, Гарри. Так надо. Я надеюсь, ты никогда не поймешь, почему я так поступил, но и не осудишь меня. Может быть, я когда-нибудь вернусь. Передай привет Джинни.» Огромный филин улетит прежде, чем Гарри успеет написать ответ. Птица скроется прямо за огромным кругом неестественно-желтой луны.