Десятое апреля

      Это было десятое апреля — день, когда вишня уже цветет, показывая миру красоту своих нежно-розовых лепестков, её бутоны медленно распускаются, становясь похожими на хлопья снега, а затем так же прекрасно опадают, уступая свое место плодам. Сакура всегда была символом хрупкости и скоротечности жизни, она красиво расцветает, но еще более изящно опадает. Десятое апреля — это день, когда его судьба была предрешена. — Тецуя, а ты знал, что каждый цветок сакуры рассказывает о судьбе ребенка, — с теплой улыбкой на лице произнес парень, ставя в вазу небольшую веточку розовых бутонов. — По легенде, давным-давно, одной провинцией Японии правил жестокий Хотта. Князь заставлял крестьян днями работать на его рисовых полях, однако он никогда не платил им за труд, а если кто-то осмеливался показать недовольство — жестоко наказывал. Но однажды староста одной деревни, Сакура, не выдержал и привел к императору Японии своих детей, чтобы показать жестокость Хотты. Продемонстрировал он правителю их спины, сплошь покрытые побоями княжеских слуг. Возмутился правитель и приказал наказать жестоко князя. Наказанный Хотта затаил смертельную обиду на жалобщика и через время ему удалось тайком схватить Сакуру с женой и детьми, он привязал их к вишне и приказал слугам запороть их до смерти. С тех пор вишни в Японии цветут розовыми цветами, ведь их окропила кровь безвинных детей Сакуры, что пали от рук князя Хотты. Закончив свой рассказ, парень присел на стул рядом с койкой, закидывая ногу на ногу. Он посмотрел на своего собеседника и грустно вздохнул, переводя взгляд обратно на розовые бутоны. — Это довольно грустная легенда, показывающая, что в начале красоты этого дерева лежит жестокость и кровь безвинных, ужасно, не правда ли? — сказал он, но, не получив ответа, парень поднялся и подошел к окну.       Молодой человек с грустью смотрел на свое отражение в стекле и думал о том, что сказать. Сейчас ему хотелось стать птицей, чтобы наконец почувствовать ту желанную свободу, он хотел, чтобы Тецуя тоже стал птицей, чтобы они вместе смогли стать совершенными и счастливыми. Но пока что, их окружала лишь обоюдоострая тишина. — Мне всегда казалось, что ты очень похож на цветы этой прекрасной вишни, — продолжая смотреть куда-то вдаль, начал говорить парень, голос его чуть заметно подрагивал, а руки сжались в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу ладоней. — Ты всегда был таким хрупким и нежным, что я думал: «Как этот парень собирается играть, его же сломают», но ты всегда выкладывался на максимум и силой заставлял всех поверить, что ты ничем не хуже других игроков. У тебя не было мышц, роста или непоколебимых амбиций, ты просто играл, но делал это так, что мне всегда становилось страшно за тебя. Выговорившись, он глубоко вздохнул и поправил упавшую на глаза челку, которая заметно отросла за последние несколько месяцев.       Тишину нарушил стук в дверь, он больно бил по ушам, оповещая, что кто-то хочет войти. После нескольких секунд безответного стука, в комнату зашел высокий парень. Он наскоро осмотрелся и быстрым шагом направился к стулу, который стоял возле кровати, на которой лежал юноша, кожа его была бледнее обычного, а под глазами залегли темно-фиолетовые синяки. — Не знал, что ты тоже тут. — Сев на стул, парень неловко обратился к стоящему у окна. — Я тут каждый день, — ответил он, даже не посмотрев на только что пришедшего товарища. — Не ожидал тебя здесь увидеть, Кагами. — Ну, я решил навестить его, пока выдалась свободная минутка, — сказал Тайга, переводя взгляд на мерно дышащего юношу. — С тех пор он стал еще бледнее и теперь напоминает фарфоровую куклу, но эти трубки ему совсем не идут, ты так не считаешь? — Спросил парень, нежно взяв хрупкую ладонь в руки, но, не получив никакой реакции, продолжил. — Ладно, Тецу, я загляну через недельку, уж дождись меня, — с этими словами Кагами поднялся со стула, и, поправив бейсболку, направился к выходу, напоследок кинув сухое прощание парню, что так и продолжил стоять у окна, всматриваясь куда-то вдаль.       После ухода Кагами, комната вновь стала тихой и только навязчивый писк кардиомонитора нарушал эту тишину, но сейчас этот писк был словно глоток воздуха, он был частичкой света или, может быть, надежды. — Не слушай этого идиота, — тихо произнес парень, отворачиваясь от окна. — Тебе идет все, что дает тебе хоть немного больше времени. — И вновь улыбка украсила лицо парня, медленно подошедшего к стулу, на котором только недавно сидел его товарищ. — Знаешь, Тецуя, я подумал, что сакура может быть нашим деревом. Если вспомнить, то все хорошее с нами происходило именно под цветущей вишней. Забавно, не правда ли? Наша первая встреча в средней школе случилась после весенних каникул, тогда как раз опадала сакура. Я помню, что подумал о тебе тогда, помню, что хотел поговорить с таким спокойным и тихим парнем. Мы проучились всю среднюю школу, а потом ты ушел. У меня было много возможностей связаться с тобой, но… Парень резко замолчал и та улыбка сразу же ушла, уступая место гримасе боли, но, подождав несколько секунд, он решил продолжить. — Сегодня десятое апреля — день, когда мы впервые встретились.       Этот односторонний разговор прервала медсестра, которая тихо открыла дверь и зашла в комнату. Она осторожно положила свои бумаги на столик возле койки и перешла к плановой проверке. Девушка поправила капельницу, подкрутила винты и убедилась в правильной работе кардиомонитора, наконец, подтянув маску ИВЛ, она записала что-то и направилась к выходу, но, положив кисть на дверную ручку, она повернулась на парня и тихо произнесла — Вам же уже объяснили, что шансы довольно призрачные, поэтому смысла в вашем присутствии попросту нет.       Закончив все свои дела, она отвернулась и вышла из палаты, оставляя пациента и его посетителя наедине. — Скажи, Тецуя, почему всё против нас? — Вновь спросил парень, легонько касаясь холодной руки, что бездвижно лежала вдоль тела. Ладонь была узкой, больше напоминая девичью и казалось невозможным, что этой самой рукой юноша играл в баскетбол когда-то. Не только рука, но и лицо сейчас было очень худым, никогда еще парень не видел таких глубоких синих мешков под глазами и только светлые ресницы остались такими же длинными и подкрученными, что и во времена, когда юноша в изумлении распахивал свои голубые глаза, намереваясь улететь с помощью этих самых ресниц.       Воспоминания нахлынули внезапно, показывая картинки из прошлого, где они все вместе радуются первой победе, где тренируются или идут домой после школы. Сейчас все это казалось лишь сном, от которого нельзя проснуться, дурной шуткой высших сил или что-то типа того. — Тецуя, — едва слышно прошептал парень, опуская голову. — А ты помнишь наш первый поцелуй? Тогда тоже цвела сакура, но немного позже обычного, ты был одет так свежо и по-весеннему. Тогда я не сказал насколько тебе шла та бежевая рубашка, но мне всегда хотелось произнести эти слова и сейчас я очень рад, что смог это сделать. В тот день ты немного опоздал, сказав, что не уследил за временем, это было так похоже на тебя. Взявшись за руки, мы гуляли вдоль аллеи, где повсюду цвела вишня. А ближе к вечеру мы уже сидели под большим деревом, позволяя его нежно-розовым лепесткам застилать нас, мне хотелось там остаться. Твое лицо было так близко и вот я решился поцеловать тебя. Ты был таким неопытным и невинным, что мне даже стало неловко, ведь это был не первый мой опыт, но одно я знал точно, тепло твоих дрожащих губ было лучшим. Знаешь, Тецуя, мне бы хотелось вернуть те времена, тот прекрасный день. То десятое апреля, тот день, когда мы впервые поцеловались. Опомнившись, парень понял, что с силой вцепился в хрупкую ладонь в надежде достучаться, но, как и ожидалось, все его попытки были тщетны. Он ослабил хватку и, поднеся чужую руку к губам, оставил легкий и едва ощутимый поцелуй.       Дверь скрипнула и в палату зашла уже знакомая девушка, она без всяких эмоций посмотрела на пациента и его посетителя и подошла к койке, немного пошаркивая подошвой обуви по светлому линолеуму. — Уже два с половиной года прошло, — тихо начала она, подкручивая капельницу. — А вы каждый день приходите сюда как на работу, вам не надоело? — Спросила она, с усталостью посмотрев на одиноко стоящую вазу, в которой начинали распускаться розовые цветы.       Но ей никто не отвечал и лишь кардиомонитор мерно пищал, показывая, что пациент еще жив, что очень радовало медсестру. Закончив все свои дела, девушка засунула руки в карманы своего белого халата и повернулась на парня, что молча сидел на том же стуле. Она пару секунд смотрела на него и в конце концов сдалась, с усталым вздохом уступая настойчивому посетителю. — У вас остался час, — сказала она, отводя взгляд. — Поэтому договаривайте быстрее. — Закончила она, поворачиваясь в сторону двери.       Медсестра ушла, оставив после себя едкий запах лекарств, что так настойчиво проникал в нос, заставляя почувствовать всю хрупкость чьей-то жизни. Небо за окном уже начинало краснеть, от чего и в комнате становилось очень красиво, свет оранжевыми лучами озарял все вокруг. Белые стены становились желтыми, розовые бутоны на тумбочке стали насыщенными, а бледная кожа юноши приобретала более здоровый вид. — Знаешь, Тецуя, я бы хотел повстречать тебя в следующей жизни. Да, это звучит странно, но это мое желание, может быть, в следующий раз я успею сказать тебе те важные слова, — закрыв глаза, начал говорить парень, иногда чуть поджимая губы и хмуря брови, он перебирал в руке ключи от своей квартиры. — В тот день, я хотел предложить тебе жить вместе, я ждал тебя под сакурой в том парке, хотел сказать как сильно дорожу тобой, но знаешь… ты ведь не пришел. Я очень расстроился и все обрывал тебе телефон, но так и остался без ответа. Я думал, что это конец. А потом мне позвонила твоя мама и сказала, что ты в больнице ХХ, я сразу же помчался туда. Думал, что обниму тебя, извинюсь и мы поедем домой вместе. — Парень откинул голову назад и положил руку на закрытые глаза, его губы поджались, а голос дрожал, но несмотря на это он продолжил — Врач сказал, что тебя сбила машина и ты получил серьезную черепно-мозговую травму, от чего впал в кому. Черт, Тецу, почему ты… почему ты оставил меня? —Спросив это, парень весь сгорбился и уже не сдерживал себя, его плечи подрагивали, а по щекам текли скупые слезы, он прерывисто дышал и хватался за черную рубашку в районе груди, но ни на минуту он не отпустил бледную хрупкую руку.       Кардиомонитор как обычно мерзко пищал, но за считанные секунды все изменилось, звук резко стал очень громкий и до тошноты неприятный, он кричал так истошно, что парню не составило труда понять, что что-то не так. Рывком подскочив со стула, парень с силой ударил по тревожной кнопке, отчего тумба вся зашаталась и ваза с аккуратной веточкой сакуры упала на пол, разбиваясь на множество мелких осколков. Монитор перестал дико пищать, но вместо этого пришло нечто похуже — длинная тонкая линия и протяжный однородный звук. Врачи уже давно собрались вокруг койки и, насильно отпихнув ошарашенного посетителя, начали попытки вернуть чужую жизнь, однако все всё прекрасно понимали. Казалось, что в комнате остановилось два сердца, погибло два человека, сломалось две судьбы. Все это время парень смотрел на то, как врачи с обеспокоенным видом кричат что-то друг другу, но сам он ничего не слышал. В ушах стоял только звук кардиомонитора, который одной нескончаемой нотой вонзал свои холодные лезвия в чужое уже не бьющееся сердце. Но через несколько минут, когда парень немного отошел от всего происходящего, тихим шагом к нему подошел хмурый доктор и, прошептав что-то на ухо, с трудом поднял его и направил за дверь.       Медленно выйдя из больницы на ватных, почти несгибаемых ногах, парень направился к черной матовой машине, которая смирно ждала его все это время. Сев на заднее сиденье, он краем глаза увидел своё отражение в зеркале, отметив, что кожа его была бледной, а глаза красными, но не став думать об этом долго, он повернулся на своего водителя, который уже с нескрываемым беспокойством осматривал своего начальника, пытаясь понять причины такого шокированного вида. — Акаши-сан… — хриплым от долгого курения голосом произнес мужчина средних лет, намереваясь спросить о том, что случилось в больнице, но его попытки пресёк чуть дрожащий голос. — В парк, — сказав это, машина погрузилась в тишину и лишь звук мотора хоть как-то заглушал горькие мысли, что как яд отравляли душу, но, подождав пару секунд, парень продолжил. — Я хочу полюбоваться сакурой.       Через некоторое время Акаши уже стоял под древом, которое нескончаемым потоком сбрасывало свои прекрасные нежно-розовые лепестки, отдавая их на милость ветру, оголяя кроны, готовясь принести свои плоды. Парень молча сел на землю, спиной облокачиваясь о холодный ствол, на котором красивыми буквами были вырезаны их с Тецуей инициалы. Но теперь его нет, Тецуя стал свободным и Сейджуро не мог дождаться того момента, когда тоже взмоет в небо и сможет вновь взять его за теплую руку. Прижать к себе и крепко обнять, вдыхая аромат его мягких волос, ощущать вкус его тонких и немного сухих, но таких родных губ, услышать уже забытый всеми голос. Он хотел бы встретить Тецую в следующей жизни, понимая, что это звучит странно, но это его единственное желание, тогда, быть может, он успеет сказать те важные слова. — Сегодня десятое апреля, Тецуя, — почти прошептал Сейджуро, поднимая взгляд полный боли и отчаяния вверх, на кроны любимой сакуры, что были сплошь покрыты маленькими светлыми цветами, медленно опадающими вниз. — День, когда ты покинул меня.