Но... я же Питер Паркер!

Организация обмена пациентами заняла у нас некоторое время. Задержка была вызвана не только необходимостью дождаться пробуждения Нормы Озборн, но и официальным оформлением документов. Ведь, хоть и под началом ОзКорп, Пресбитериан — это официальное медицинское учреждение с открытой документацией. И нужно было легально оформить перевод одной коматозной и одной парализованной пациенток из лучшего госпиталя Нью-Йорка к нам. Делать это, естественно, пришлось через Коннорс, так как мне, будь я хоть трижды гением, никто не позволил бы забрать их на лечение, не имея соответствующего образования и лицензии. А у Коннорс всё это есть: и образование, и лицензия, и богатая практика; собственно, вся наша медицинская деятельность с официальной позиции проводится именно под её руководством. Это даже забавно с какой-то стороны. Я разрабатываю препарат, с этим никаких проблем у закона нет, но вот применять и назначать его самостоятельно права не имею, хотя каждая собака в стране понимает, что именно этим я и занимаюсь. Сама Октавиус тоже не спешила принимать моё предложение, хотя большинство людей на её месте сразу же ухватились бы за эту соломинку — не так-то много шансов с подобными травмами снова встать на ноги, точнее, их вообще нет. Мне пришлось лично съездить в гости к ней — женщина хотела узнать больше о предполагаемом способе лечения и чем он лучше того, что ей уже предложил ОзКорп. «Так вот в чём дело», — хмыкнул я про себя, когда Оливия задала мне этот вопрос. Способов вылечить повреждения Октавиус у меня было много. Преступно много, я бы сказал. Преступно, потому, что почти все они не могут быть преданы огласке, в виду потенциальной опасности, что несут с собой и вопросов касательно их происхождения. Поэтому мне нужен более легальный способ лечения, который в перспективе может стать вторым официальным проектом Паркер Индастриз, органично вытекающим из первого. Даже странно, что никто, из занимающихся этим направлением, до сих пор не обратился к нам с предложением о сотрудничестве. Наверное, просто ждут, когда наше лекарство выйдет на рынок и докажет свою надёжность. Я бросил изучающий взгляд на Октавиус. Женщина скинула несколько кило на больничной койке — и это, увы, не килограммы жира — отчего вид имела весьма болезненный. Почти незаметные в прошлую нашу встречу морщинки, теперь плотно оккупировали лицо, кожа приобрела нездоровый желтоватый и сухой оттенок, про синяки под глазами и разрывы сосудов и говорить нечего. Скепсис учёной в отношении меня лично, после выступления на приёме Харди и той нашей маленькой конфронтации, хоть и поубавился, но до сих пор чувствовался. Возможно, стоило отправить к ней Коннорс, а не идти самому. Дипломированному и авторитетному специалисту-женщине она доверилась бы с куда большей охотой, чем необразованному юнцу, но Карен ничего не знала о моих планах на симбионта и нейроинтерфейс Октавиус. — Это, — я махнул её медицинской картой, — морковка, что висит перед носом у хромой кобылы, вы и сами понимаете это не хуже меня. На 67% процентов большая скорость восстановления в 80% случаев? При столь значительных повреждениях, как у тебя, даже при самом удачном исходе лечения, ты сделаешь первый шаг на костылях и с инструктором через несколько лет изнурительной терапии. — Если ты пришёл поиздеваться… — змеёй зашипела женщина. — Нет, ты сама спросила, чем наш метод лучше, — перебил её я. — Индуцированные плюрипотентные стволовые клетки. Слышала что-нибудь? — Ну конечно, — фыркнула в ответ, и с явным разочарованием, Октавиус, — Гердон и Яманака, они получили за них нобелевскую в прошлом году. Но использование этого метода ведёт к неизбежному развитию опухолей и рака. Все их мыши «взорвались» от опухолей! Взорвались — это, конечно, преувеличение, но вполне наглядное. Суть проблемы была примерно такая же, как у исцеляющего фактора Ванды. Живые организмы не просто так отказываются от регенерации и предпочитают смерть в результате старения, но не превышать предел деления клеток, хотя имеют такую возможность. Чрезмерное деление клеток сопровождается множественными сбоями, в результате которых и появляются опухоли. — У меня не взорвались бы, — усмехнулся я. «Ты мне про риск рака рассказывать будешь?» — могла бы прочитать, если не была так зациклена на себе, Оливия в моём взгляде. Она открыла было рот, чтобы снова что-то возразить, да так и замерла, осознав очевидную, в общем-то, истину. — Точно! Это твоё лекарство от рака! — Воскликнула она и сразу подобралась, начав анализировать возможности, перспективы и риски своим, несомненно выдающимся, умом. — Выходит, что это реально? Вы уже можете проконтролировать весь процесс? — Мы получим их репрограмированием фибропластических клеток твоей нервной системы, — добавляю ясности я, — а затем восстановим с их помощью повреждённые участки. Благодаря тому, что распространение дефективных клеток будет контролироваться нашим противораковым препаратом, интенсивность лечения может быть значительно повышена. В сотни раз, если быть конкретным. Клетки доставим так же, как и гены-блокаторы, вирусным методом. Я рассказывал о нём в прошлый раз. Нужно лишь немного его модифицировать для перенаправления, но это уже дело техники. — А вы уже проверяли метод? — Занервничала Октавиус — не может всё быть настолько хорошо — читалось в её глазах. — А если что-то пойдёт не так? — Ни одна опухоль ещё не одолела наше лекарство, — самоуверенно говорю я. — В нём я уверен полностью. — Но где-то ведь должен быть подвох, — не унималась женщина. — Что ты хочешь взамен? В чём твой интерес? — Во многом, — пожимаю плечами, — для начала я не хочу, чтобы ОзКорп разорилась, а это неизбежно произойдёт, если ведущий специалист останется прикован к больничной койке на несколько лет. Заменить вас с Нормой Гарри точно не сможет. Учёная кивнула, соглашаясь, но этого явно было недостаточно, чтобы её убедить. — Если же говорить о том, чего хочу взамен лично я: нейроинтерфейс, который ты разработала для своих манипуляторов. — Выкладываю карты на стол. — Ты и об этом знаешь… — она хмурит брови, показывает, что ей это не по душе, но делает это сознательно, чтобы скрыть облегчение. Хитрая, но нас так просто не проведёшь. Вот если бы я был один… хотя, нет, всё равно не сработало бы. Но ответить всё равно нужно. Оливия ведь нигде не публиковала детальную информацию о разработке этого устройства. Да и зачем кому-то знать о побочном продукте — инструменте, созданном для достижения основной цели. А уж если вспомнить о том, что текущий вариант её щупальцев — тех самых, на которых она выбралась из ОзКорп — выполнен с использованием адамантия… — Ты разве не слышала, что Люди-Пауки и Веном, — услышав о симбионте Октавиус ожидаемо напряглась, — связаны со мной и моей компанией? Так что я теперь знаю кое-что о ваших с Нормой разработках. И раз уж ты спрашиваешь о методах предосторожности, если что-то всё-таки пойдёт не по плану, хотя это практически исключено, Веном сможет проконтролировать весь процесс сам. — Эта штука… — с явным отвращением сказала Октавиус, — это она напала на меня. Это из-за неё я здесь! — Не совсем так, — возражаю я, — ты видела второго симбионта? Вижу, что видела. Так вот, Веном вас двоих просто усыпила, но она не знала, с чем столкнётся в лаборатории Нормы. Вас случайно задело в ходе сражения. Такое бывает. Я не говорю, что в этом нет её вины, но она, по крайней мере, готова сделать необходимое, чтобы исправить последствия. На некоторое время в палате повисла тишина. Октавиус умна. Она и сама давно поняла, что второй симбионт родом из ОзКорп. Я подозревал это раньше, а сейчас, изучив её реакции во время разговора, уверен в этом на сто процентов. Так что моё откровение — не было ошибкой. — А если я откажусь передавать свои разработки? — наконец, спросила она. Я пожал плечами. — Всё равно тебя вылечу, если ты об этом. А нейроинтерфейс… попрошу Старк помочь с разработкой, — а вот это был удар в больное место, — думаю, мы с ней сможем договориться. Тот факт, что мы с Тони сможем повторить технологию Оливии, я даже ставить под сомнение не стал. Вообще, я могу сделать это и сам, но это время и ресурсы — у меня и без того хватает работы — а у Октавиус есть готовое решение, так почему бы им не воспользоваться? Ну а у Старк, в случае если Октавиус всё же откажется, есть значительные наработки в этом направлении, превосходный ИИ и опыт, намного превосходящий мой собственный в этой области. — Тебе уже говорили, что ты очень самонадеянный? — фыркнула вдруг Оливия. — Впрочем, о чём это я. Ты, должно быть, слышишь это каждый день. Шутит… что ж, я думал, этот разговор будет сложнее. Но она согласилась ещё в тот момент, когда услышала цену — это не укрылось от нашего с Веномом восприятия — не верит в мой альтруизм? Но это и неважно. Главное, что каждый в итоге получит, что хочет. *** В тот же день, уже после оформления бумаг на перевод Бобби и Оливии к нам, мы ещё раз встретились с Гарри — у него как раз была встреча с управляющей больницей. Вот я и обрадовал его новостью о согласии Октавиус и о том, что в ближайшее время собираюсь поставить её на ноги. Парень улыбнулся в ответ. Вышло не очень: неискренне и сухо. — Ты чего так невесел? Что-то хорошее случилось? — вот, эта улыбка уже получше, но всё равно не то. — Видел насколько подешевели акции ОзКорп за прошлую ночь? — вопросом на вопрос ответил он. Проверка курса ценных бумаг, которую я провёл прямо там с телефона, и впрямь показала слишком резкое снижение стоимости акций ОзКорп всего за одну ночь. Это странно, ведь ничего не случилось, и не было ещё заявлений об отмене строительства реактора или продаже больницы. С чего тогда падение цен? Понять суть проблемы мне помогли сам Гарри и его помощница — молодая женщина, не старше тридцати с тяжёлым и липким взглядом, что консультировала его по всем сложным вопросам. Оказалось, что сразу несколько крупных аналитических агентств выпустили статьи, в которых единогласно предрекали упадок компании Озборнов и её скорое банкротство. А дальше началось то, что называется эффектом снежного кома: аналитики вызвали страх инвесторов, те начали продавать акции, отчего их цена снова начала падать и так далее. Так же увеличилось количество спекулятивных «шорт» сделок по акциям ОзКорп, и, хотя это пока не могло считаться полноценной атакой, но свой эффект возымело тоже. — Вот потому-то я не выпускаю наши акции, — не удержался я. Рынок ценных бумаг — то ещё болото. И вместе с возможностью привлечения инвестиций несёт огромные риски. К тому же от реальной экономики и реального положения дел в компании может сильно отличаться. Там столько всевозможных спекулятивных и откровенно жульнических схем… Секретарша Гарри оставила моё замечание без комментариев — точнее она вообще была в шоке от того, что Гарри приказал ей рассказывать о делах компании в моём присутствии * — и продолжила, сообщив о том, что они потеряли контракт с Фрост Интернейшенел, а ХаммерТех выдвинуло очередное предложение о выкупе значительной доли акций по новой цене. Тут следует уточнить, что Озборн удалось вернуть в свои руки контрольный пакет акций — более пятидесяти процентов — после того инцидента, что делало её, а теперь Гарри мажоритарным акционером — по факту главой компании. А предложение ХаммерТех нацелено именно на этот контрольный пакет — и это ни что иное как очередная попытка поглощения, один раз ведь им это почти удалось. — Если сейчас выступить с заявлением о том, что мы не можем больше содержать больницу или отменяем Солярис** — это ещё сильнее торпедирует позиции компании. Мы пройдём точку невозврата, — подвела итог своего доклада девушка. «Она пытается подтолкнуть его принять предложение», — понял я. Недосказанность — это теперь единственный шанс для компании — легко читалась в её словах. Но они — конкуренты ОзКорп — не знают о том, что Озборн жива, а Октавиус скоро вернётся в строй. Никто кроме нас с Гарри об этом не знает. Потому-то никто и не спешит оказать им поддержку. А ведь не так много-то и нужно. Но у ОзКорп почти не осталось союзников… Хм, есть у меня одна идея. *** В итоге к себе я вернулся уже под вечер. Обсуждение нашей дальнейшей совместной стратегии заняло немало времени. Но вроде всё неплохо получилось. Хотя какое там вроде. Отлично! Кто бы мне сказал несколько месяцев назад, что я, как глава собственной компании, стану главным партнёром ОзКорп и Рэнд. Первая компания в прошлом мире была для меня чуть ли не олицетворением истинного зла — спасибо за это Норману Озборну; вторая, если события там шли по схожему сценарию, должна была быть чуть ли не под полным контролем Руки. Да, я помог Гарри найти союзницу в лице Кэтрин Мичам. Не за просто так, разумеется. Если всё пройдёт по плану, то все останутся в выигрыше, а если дело не выгорит, Мичам, в любом случае, не будет в накладе. На самом деле, лично для неё даже выгоден теперь провал ОзКорп, но она прекрасно понимает, что если я заподозрю её в обмане, то не видать ей контракта на новый продукт Паркер Индастриз. Но для начала мне неплохо бы подкрепить обещания делом, показать эффективность этого нового продукта. — Ты опоздал, — было первым, что сказала мне Коннорс, после того, как я переступил порог лаборатории. — Что-то опять случилось? Она бросила на меня взгляд, на секунду оторвавшись от аппарата. — Да, но не в таком смысле, — отозвался я. — Ничего плохого. Как там Оливия? — Капризничает, нервничает, — Коннорс пожала плечами. — Если начнём сейчас, — она бросила взгляд на часы, — закончим к утру, я уже сделала биопсию и начала индуцирование, но без симбионта это не такой быстрый процесс. Ей и самой нетерпелось начать. Новый проект и открывающиеся с ним перспективы будоражили ум учёной даже больше, чем старый. Восстановление нервов, кожных покровов, конечностей, да чего угодно! И, конечно же, выращивание искусственных органов на основе клеток собственного организма. Всё это будет возможно со временем. Именно то, о чём она мечтала, когда пыталась привить человеку гены рептилий. Только в этот раз это будет вполне открытый, законный препарат, не превращающий, в качестве побочного эффекта, пациента в монстра. И заодно это даст ей официальную легенду для излечения руки. — Джек тебя не потеряет? — для проформы спросил я. — Нет, это, — она запнулась всего на мгновение, но мы заметили, — не проблема. У Коннорсов какой-то разлад в семье? Впрочем, не моё дело. Иногда столь обострённое восприятие может быть попросту лишним. — Тогда начинаем… Примечание: * Гарри серьёзно задумался о том, сколько компромата и сколько возможностей влияния имеет Питер на ОзКорп, и понял, что, если бы у него возникла такая идея, Паркер легко уничтожил бы корпорацию. Потому и рассудил, что раз его школьный друг не сделал этого до сих пор, то вряд ли он в этом в принципе заинтересован. Отчасти это можно назвать манипуляцией, с целью спровоцировать ГГ ещё раз помочь ОзКорп. Успешной манипуляцией кстати говоря. ** Солярис — проект реактора.