Monsier Danglars Vision

Теперь, после того, как он совершил ошибку, ее было легко осознать. Как иронично – чертов параноик Данглар поверил своей неприглядной женушке в первый раз – и проигрался. А вроде бы, со второго и третьего взгляда, все было так очевидно – но все мы сильны задним умом, а финансисты и подавно. Первой ошибкой было поверить графу Монте-Кристо. С самого начала барон не понимал, почему этот случайный аристократ, прибывший из ниоткуда, завоевывает у всего высшего света такое доверие и почитание – а потом, когда увидел графа собственными глазами, понял все: Монте-Кристо вызывал эти чувства не своей добротой, не честностью и обходительностью, а аурой мудрости и жестокой силы, окружающей его. Не верить графу было бы тем же самым, что и не верить богу – и Данглар впервые поверил обоим, доверив Монте-Кристо свои деньги, а господу богу – надежду на то, что эти деньги вернутся к полноправному хозяину. Сейчас же Данглар просто лежал на земле лицом к небу, прижимал левую руку к телу и всматривался в тучи – должно быть, скоро дождь. Все надежды, которыми барон когда-то обладал, взвились в воздух и растаяли там облачками пыли, оставляя Данглару только боль в покрытой язвами руке, мигрень над правой бровью и тянущую пустоту в груди. Первая капля упала мужчине на нос, заставляя фыркнуть и потрясти головой; мигрень, тяжелая, как бильярдный шар, прокатилась по черепу и гулко ударилась в левый висок, заставив Данглара поморщиться. Как ни странно, вместе с медленно начинающимся дождем приходила не свежесть, а духота, которая омывала тело липкой жарой и мешала дышать – где-то на этом этапе Данглару пришло в голову, что виновата не погода; виноват его собственный сдающий организм. Чувствуя, как дождь набирает силу, Данглар отполз к невысокому, узловатому фруктовому дереву и опустил усталый взгляд на свою опухшую, чернеющую ладонь. Если у барона и была какая-то история, которую он мог бы рассказать внимательному слушателю, день за днем эта история грозила закончиться до срока. Тонкие ветви и миниатюрные листочки прикрывали голову мужчины – недостаточно для того, чтобы полностью защитить от дождя, но и насквозь промокнуть Данглар не мог. Тихий шепот капель затекал за воротник, щекотал холодом кожу и заставлял жмуриться от мягкой влажности прикосновения. Мужчина откинул голову, прижавшись затылком к стволу дерева, и прикрыл уставшие глаза. Данглар не спал уже пару ночей – сейчас боль в руке чуть поутихла и, по сравнению с агонией, что банкир пережил, почти не чувствовалась, но ближе к сумеркам гниль, проевшая в некоторых местах мышцы до костей, возвращалась в свои права и сжимала плоть мелкой сеткой шипов. В такие моменты Данглар закусывал губу до крови, а когда не оставалось сил, кричал, пока не начинал хрипеть и харкать светло-красными сгустками. Барон мог предположить, откуда это проклятье возникло – возможно, во время пребывания в разбойничьем логове в любой, даже самый мелкий порез попала малая толика земли или какой другой субстанции, и это взаимодействие привело к медленному гниению заживо. Данглар боялся быть в чем-то уверенным, но этот вариант смотрелся самым реалистичным из возможных. Баюкая свою руку, мужчина с усмешкой думал, что скоро его фамилию будут читать только в некрологах. Прислуга графа выбросила его посреди великолепного итальянского ничего, местности банкир не знает, языка – тоже, да даже если произошло бы чудо и его нашли в этой глуши хорошие доктора, никто не давал гарантий, что после ампутации прокаженной руки ее хозяин выживет. А интересно, какова будет реакция его дражайших супруги и дочери? Той самой супруги, думал барон, часто моргая, чтобы сбить с ресниц мелкие капли, той супруги, которая счастливо наставляла ему рога, пока он жил в столице и давал ей деньги, а рыдать принялась, когда эти самые деньги от нее уехали; той самой дочери, которая вырвалась из дома и убежала при первой возможности, оставив позади семью, переживающую далеко не лучший период в жизни. Данглар закатил глаза и тихо рассмеялся, думая о том, что он мог бы найти и лучших читателей для своего некролога. Эрмина наверняка придет на его похороны, одетая в черное и стыдливо прикрывающая сверкающие глаза полупрозрачной вуалью. Разумеется, она будет рада – потеряет мужа и приобретет капитал, чтобы найти еще пятерых, помоложе и поинтереснее. Данглар не будет винить супругу за то, что она едва сдержит улыбку у его гроба – обмен, приходящий с его смертью, по-настоящему выгоден. Эжени же на похоронах не появится, он знал это точно. Мысли его неизменно возвращались к прошлому, тому сладкому времени, когда уже не было Эдмона Дантеса, но еще не было графа: только титулы, светские приемы и ночной подсчет прибыли. Данглар помнил те спокойные вечера, когда он сидел за столом и записывал нули в потрепанную книгу расходов и доходов, а Эрмина, одетая в одну простыню, стояла за его спиной и указывала на периодические ошибки. В то безмятежное время Эжени еще спала в кроватке, дергая ножками, Данглар еще светло любил свою супругу, а луна светила сквозь шторы, не имея теперь уже привычного кровавого оттенка. Но теперь, когда прошло столько времени, их маленький рай разбился вдребезги, и каждый из членов их когда-то дружной маленькой семьи теперь был сам по себе: Эрмина в Париже – Данглар знал, что уехать она не сможет, слишком многое придется ей покидать, - Эжени сбежала со своей подружкой, о которой барон подозревал, что она давно и долго уже совсем не подруга, но как-то было неловко говорить об этом, пока не подвернулась возможность выгодной свадьбы, - а сам глава семейства коротает свои последние дни под фруктовым деревом посреди Италии. А если бы все пошло не так? Если бы Дантес все же не появился в их жизнях? Подумав об этом пару секунд, Данглар качнул головой и крепче прижал к телу мертвеющую руку – без Дантеса не изменилось бы абсолютно ничего. А вот без самого Данглара все пошло бы только к лучшему. До странности успокоенный этой мыслью, мужчина прикрыл глаза и поглубже вдохнул холодного воздуха. За шумом дождя нелегко услышать тихие шаги смерти.