Комета

      Одним ясным весенним вечером юный господин Прожигалов, смотря в совершенно новенький, мощный телескоп, средь обыкновенных ярких и блистающих звезд, указывающих дорогу молодым, только делающим шаги в жизни, ищущих свой, собственный и единственно верный путь, полных надежд и мечтаний, людям, заметил комету. Комета эта летела не стремительно, но целенаправленно; очевидно было, что она, усмехаясь еще ехиднее, чем загадочная луна, намеревалась уничтожить весь род человеческий, как когда-то ее сестры — прошлые популяции. Мысль о недобрых целях кометы тотчас озарила светлый ум его, и спасение планеты безоговорочно стало его предназначением.       Мальчик не испугался ни на каплю, наоборот, полный благих планов, стремглав метнулся он в свою комнатку на сто пятьдесят девятом этаже в квартире, где жило еще тринадцать человек, не включая женщин, стариков и детей.       Герою нужно хорошо выспаться, оттого Прожигалов нырнул в постель. Долго не мог он заснуть, красивая даль манила его, манила, но в один момент из быстрых мыслей перешла в вялотекущий сон. Во сне искушал его дьявол-искуситель, много было у него лиц: отовсюду вещал он, предлагая подождать немного, покутить, ведь комета еще далеко-далеко, и прилетит нескоро-нескоро, а там и будем думать, по ситуации, а может, и не он вовсе будет думать, а появится кто-то новый. Ведь зачем ему думать об этом? Есть много других развлечений, которыми увлекались все люди, и настоящие, и древние, и даже прародители-животные. Прожигалов просмотрел весь сон, выслушал все доводы черта, ясно запомнил их, но не поддался: ведь кто, если не он? Он же всех так совращает, а прочие уже совращены — стоит только посмотреть вокруг, и убедишься.       С утра бодренький, свеженький, полный сил спасать род человеческий, вскочил он с постели. Долго ли коротко он спал, но из юнца оборотился тот уже молодым человеком.       Теперь необходимо подкрепиться. Ведь не подобает ведь герою драться со всяческим злом без силы, так? Но по незнанию ли своему, по недополученному воспитанию, вместо пищи духовной, который питались все истинные гении, избрал он пищу людскую, человеческую. Пошел искать еду: там нет, тут нет; пришлось идти добывать еду в ближайший магазин. За выбором еды потратил он дней шестьсот или семьсот, далее вернулся в свою комнатку и принялся приготовлять еду к употреблению. На приготовление еды потратил еще дней двести, а после принялся поглощать еду. Рука сама потянулась и открыла проход дьявола к очам и ушам его.       Набивши брюхо, принялся он выбирать себе костюм, как подобает истинному герою. Прочитав несколько исторических книг, приглянулись ему шитые мундиры великих полководцев и генералов. Перемеривши на себе облик Спартака, Юлия Цезаря, князя Владимира — Красного солнышка, Суворова, Наполеона, а после даже Гитлера, подумал, что все как-то не то, нужно искать что-то свое, что-то новое. Он попробовал было надеть костюм свободномыслящего человека, был осужден другими; дьявол тихонько шепнул ему, что платье это приведет разве только к бедности. Ужаснувшись, быстро стряхнул он его, и надел костюм офисного клерка. Осматривая себя в зеркало, он сначала было погрустнел, повздыхал, но со временем обжился, привыкся так, что костюм уже не снимался до конца жизни. На это все он потратил лет девять.       За выбором наряда совсем позабыл Прожигалов о комете, но, припомнив цель всех этих торжественных сборов, побежал в поле посмотреть на злодейку. Вынул он телескоп, припрятанный ото всех, из нагрудного кармана и оглядел его: как-то он уменьшился, краска с правой стороны слезла. Но это ничего, главное — чтобы видно из него было. Просунул правый глаз он в щель, да с грустью, отняв через мгновенье телескоп от лица, засунул обратно в карман. Стекло было мутно, и комета, которая смеялась все злее и злее — и, как ему казалось, прямо над ним, своими прищуренными ехидными глазами следя за господином, — летела уже не так медленно, отдыхая и наслаждаясь видами, а с довольно большой скоростью. Прожигалов вздрогнул от неприятного осеннего дождичка и побег домой.       Дома его ждала уже женщина, непонятно откуда взявшаяся, маняще подзывая к себе. Она была очаровательно красива, свежа: губки аленькие, губки пухленькие, волос темный, волос блестящий, впуклоски впуклые, выпуклости выпуклытые. Все сделалось как-то самим собой, без его особого участия, и вот, одним днем, его хозяином за место дьяволом сделалась она.       «Но не стоит сильно ругать Прожигалова: он порождение всего, что видел, слышал, того, что ему сказали, приказали; он не справился с искушением, но хотя бы в молодости были порывы благие, добродетельные… когда-то не был он искушен, и даже початки здраво- и свободомыслия зарождались в нем — когда-то, в юности, читал он несколько книг…»       Лежа на теплом диване, одним ухом слушая первого хозяина из коробки, вторым — другого из кухни, и ведя подобным образом мысль грустную свою, вспомнил он вдруг о книгах, и так и замер. Ступая на цыпочках, прошел Прожигалов к сундуку, стоящему за ящиком, и попытался открыть его. Он знал, что они там. Знал, и беспомощно пытался открыть замок. Сундук был перевязан шестью кругами цепей, а сверху семь замков. Тщетны были попытки Прожигалова, и даже невинная слеза протекла по нежной и пухлой щеке его — слеза воспоминаний былой молодости и мечт.       От ностальгических мыслей отвлекла его жена. Прожигалов сделал вид, что он пытается не открыть сундук, а приделать новый замок. Получилось. Но ночью, когда оба хозяина, казалось, легли спать, мужчина тихонько слез с кровати и припал к полу. Там, под кроватью, в маленькой щели, куда уж не пролазила его рука, была припрятана толстенькая книга какого-то писателя, о котором все говорят, но никто не читает. Начиналась она как-то на «в», но этого Прожигалов достоверно не помнил. Подумав, подумав, и придумавши способ выудить книгу — он сделал это. Навык чтения и понимания книг давно забылся, поэтому на прочтение (а читал он по ночам, жертвуя сном, когда хозяева спят) ему понадобилось три года.       После прочтения книги мужчина впал в апатию. Ведя свою унывную жизнь, начал он поглощать книги одну за другой других величавых писателей. Одну за одной, одну за одной. Начал уж он было подмечать неестественность дяди из ящика, нелогичности; необразованность и глупость жены; узкий круг интересов, ничтожной их, всего-всего, что окружало мужчину. Одной ревущей снежной ночью полез он в карман за телескопом. И обнаружил там только прах.       Горькие слезы текли по щекам Прожигалова. Он все чаще вспоминал свою молодость, мечты… Думал о том, как оборотилась его жизнь в ЭТО… И не мог понять, в какой момент это произошло. Думал он долго. Искал причину еще дольше. В том ли она была, что родители вовремя не проследили? В том ли, что книг не читал? В том ли, что дьявол искусил его? В том ли, что непонятно откуда взялась хозяйка, привязавшая его к себе? Или, может, он сам совершил оплошность? Он не знал.       Когда слезы прожгли на щеках две дорожки, и образовалось два шрама, из-за которых никто видеть его не желал, и даже черт плевался и насмехался, но настороженно, Прожигалов скинул с себя костюм, взяв котомку с пищей духовной и трость, и вышел из дому своего, пока никто не видел. Старые мечты возгорелись вновь, и он думал, что все возможно. Комета уж тем временем была видна невооруженным глазом. Вот он — шанс его. Вот — воплощений всех стремлений. Сейчас он сделает то, для чего творец создал его…       Прожигалов внезапно остановился и обомлел. Сперва глаза выкатились из старых глазниц, покатившись по дороге, затем отпала челюсть и мгновенно разбилась, как хрустальный сосуд. Светофор. Теперь уже поздно. Теперь уже навеки горит красный свет. Не успел.       В следующее мгновение комета испепелила его, и остался только пепел, который вольный ветер поспешил разнести по всей обители земной.

***