I hope I'm not my only friend

      В полумраке пустого зала сидели две фигуры в тёмном и увлечённо поглядывали на сцену, залитую ярким светом. — А они неплохо дополняют друг друга, — дожёвывая пиццу, проговорила Екатерина, — красиво получается. — Да, Джош и Тайлер отлично ладят, они самые лучшие друзья, которых я когда-либо знал, — во взгляде крепыша появилась задумчивость. Сурикова покосилась на охранника и неожиданно задала вопрос: — Майк, расскажи, как ты познакомился с ребятами, — серые глазёнки не переставали внимательно изучать молодого человека. Гибсон расстерялся, его застали врасплох, он отложил кусок пиццы и, дружелюбно посмотрев на девчушку, принялся разъяснять. — С Джозефом мы знакомы почти с самого детства, а вот с Джошуа я познакомился только тогда, когда он пришёл в коллектив, — поведал молодой мужчина, — знаешь, Кейт, я вот даже как-то подзабыл о нашем знакомстве с Ти, а вот сейчас детские воспоминания вернулись, — крепыш задумчиво посмотрел на софиты, заливающие сцену ярким светом, в его тёмных глазах отразился детский задор, — мы с Таем росли на одной улице и ходили в одну школу, наши родители близко общались, а моя младшая сестра даже некоторое время встречалась с Заком, это младший брат Джозефа, — уточнил охранник, — как видишь, мы априори должны были стать друзьями. Сначала это было общение маленьких ребят, которые бегали в близлежащую рощицу и строили там своё тайное убежище. Но я не думаю, что именно в тот момент мы стали близки, это произошло гораздо позже. — углубляясь в воспоминания, кареглазый поведал историю дружбы с певцом… В средней школе я увлёкся баскетболом, нашим тренером являлся Крис — отец Тайлера. Охранник обратился к Катюше: «ты знала, что Ти был на домашнем обучении и младшую школу не посещал?», — та закачала головой. Когда он пришёл в наш класс, все с подозрением поглядывали на новенького и не спешили записывать его в друзья. Но всё изменилось после того, как мы выиграли в баскетбольном чемпионате среди юниоров, и всё благодаря Тайлеру, он играл лучше всех, и не удивительно, что кубок штата стал украшать холл нашей школы. К Джозефу пришла долгожданная популярность и все захотели с ним дружить, я в том числе. Думаю, что началом нашей дружбы с Таем можно считать день свадьбы моей кузины. На то время нам было где-то по двенадцать-тринадцать лет. Поверь, в таком возрасте торчать на мероприятии, где полно скучных взрослых, не совсем интересно. Я весь такой при параде, стоял и, обливаясь потом, поправляя манишку, дурачился с ненавистным мне предметом туалета. Стыдно признать, но я к своим двенадцати годам так и не научился завязывать галстук и мне пришлось просить маму повязать его. И когда галстук неожидано развязался, я пришёл в полное оцепенение, ведь моя мама была строгой женщиной и всегда ругала за проказы. И вот сейчас она с упрёком поглядывала на меня, и, чтобы в очередной раз не разочаровывать мать и не испортить праздник кузины, я убежал в дом и спрятался в уборной. Мне казалось, что в помещении никого нет, и я громко заплакал. Я всегда боялся проявлять свои эмоции в присутствии родных. Внезапно раздался шум воды, в испуге я оглянулся и резко отворил дверцу. Перепуганный Тайлер пытался выбраться в окошко, у него был вид нашкодившего котёнка. Тот наверное тоже от кого-то прятался в уборной, догадался я. Будучи обнаруженным мной, он засмущался. Заикаясь, принялся извиняться передо мной, обещая, что не расскажет одноклассникам о случившемся. Он указал на моё заплаканное лицо и поинтересовался: — Ты тоже здесь от матери прячешься? Рассердившись, я ему ответил: — С чего это ты взял, — отшвырнув пёструю ленту в сторону, — просто у меня проблемы с моим галстуком, — взялся перед ним оправдываться. Джозеф ничего не ответил, молча подошёл ко мне и принялся что-то бормотать себе под нос: Robbie Rabit is fat, fat, fat. His soft little paws go pat, pat, pat. His soft little ears go flop, flop, flop. And when Robbie runs, he goes hop, hop, hop. Подросток добродушно улыбнулся, поднял галстук и взялся завязывать классический узел, его движения были выверенными и точными. Вскоре я имел презентабельный вид и уже мог показаться матери на глаза. — А что это за считалочка? — умываясь, спросил я, меня заинтриговала история про кролика. Ти весело засмеялся. — Этой считалочке меня научил дедушка Боб, ведь я тоже никак не мог научиться завязывать галстук и всегда приговаривая: «Белый кролик два раза обегает вокруг большого дуба и прячется в норке…», дедушка проводил свои нехитрые манипуляции с моим предметом туалета. После этого мы в шутку называли друг друга Robbie и Bunny*, — разъяснил Тай, — если хочешь, ты тоже можешь называть меня Зайчонком…** — Вот с тех пор и началась наша дружба, конечно, жалко Тайлера, — улыбка сошла с лица крепыша и во взгляде появилась глубокая печаль. — Что случилось? — сероглазая смотрела с интересом на резко поменявшиеся черты лица собеседника. — Прошлой весной дедушка Боб умер, — разъяснил качок, — Ти очень был привязан к старику и эта трагедия повлияла на него и его творчество, — молодой понизил голос и с какой-то меланхолией промолвил, — Катя, сегодня будет звучать композиция Неоновые надгробия, в этой песне есть строки, в которых содержатся последние слова, которые мистер Джозеф сказал Таю, пока ещё находился при памяти. — А что это за слова? — спросила Сурикова, — и что значит при памяти, — во взгляде появилась растерянность. — У старика была болезнь Альцгеймера, он в последнее время не узнавал родных. — Гибсон пошёл к группке молодых людей в тёмных футболках и на полпути резко развернулся и, дружелюбно улыбнувшись, прокричал: — Слова? Катюша, ты прекрасно догадаешься и сама, только дождись начала концерта, — секьюрити, подмигнув студентке, пошёл дальше к толпе…

***

Сурикова с удивлением смотрела на пёструю толпу, заполняющую помещение, этот чёрно-желтый «рой пчёлок» гудел, сливаясь в один монотонный шум. Но внезапно повисла гробовая тишина и на сцене, в свете переливающихся софитов, появился парень с желтой банданой на лице и с горящим факелом в протянутой руке. Молодой принялся вышагивать по сцене из стороны в сторону, «растревоженный улей» вновь загудел, срываясь на бурные аплодисменты, а над ухом студентки разнёсся одобрительный свист. Джош передал факел парню в тёмном и пошёл к установке, что так соблазнительно поблёскивала на пъедестале в яркой подсветке огней. А в это время софиты выхватили фигуру в балаклаве, которая стояла на крыше горящей машины. Дикий восторг охватил публику, и толпа заликовала словно в экстазе, и, не мигая, поглядывала на артиста, который, спускаясь с авто, шёл к краю рампы, перебирая струны бас гитары. В пространстве растворялась ритмичная мелодия и приятный голос завёл: «Cover me». Звуки толпы, этот завораживающий голос, фееричная игра света — взбудоражило русоволосую и она почувствовала, что проскальзывает в другую реальность, где нет боли, нет одиночества и теряется чувство времени. Весь зал вместе с артистом запел до боли знакомые слова, повторяя каждую строчку в унисон с исполнителем, получая от этого неописуемое удовольствие. В данный момент их нельзя было назвать толпой, потому что это неверно. Это был единый организм, его сердце сейчас находилось на сцене и гулко выбиволо безумный ритм, а нежная душа с тоской вытягивала ноты: Jumpsuit, jumpsuit, cover me, и с сокрушением срывалась на отчаянный крик. Сурикова не заметила, как была вовлечена во всю эту магию и вместе с окружающими погружалась в гипнотизирующую атмосферу, которая увлекала их в неведомые дали… На сцене, под ритмы барабанов, появился Тайлер в кимоно в цветочек и, добродушно улыбнувшись, провёл ладошкой по струнам маленькой гитарки. Когда кареглазый завёл: «раз-два-три» и протяжное: «Е-Е-Е», студентка заметила как публика взаимодействует с певцом, это было удивительно, казалось, артист обращается к каждому присутствующему. Ребята, по первому же призыву своего лидера, подняли руки вверх и завели песенку в унисон. Теперь сероглазая понимала значение слов Джозефа. Она сейчас не одна, она с мечтателями, зародившееся в ней чувство согревало её в этот студёный день… Сквозь клубы дыма девушка заметила что пъедестал с барабанщиком стал подниматься вверх, но во взгляде того нет страха, он сосредоточен на игре. Зависшая в воздухе платформа переливалась в свете софитов всеми оттенками зелёно-желтого цвета, а музыкант выдавал безумное соло на ударных. Неподалёку стоящая толпа девчушек заголосила: «Мы любим тебя, Джош Дан!», а в это время уже заиграли флейты и зазвучала следующая композиция. И раздалось звонкое: East is up, дрожащий луч софита выхватил Тайлера, в курточке канареечного цвета, тот, перебирая струны своей укулеле, взглянул на Катюшу, замер, озорливо подмигнул русоволосой и, под выкрики публики, принялся спускаться в зал. Луч едва поспевал за динамичными движениями артиста, идущего через коридор в сопровождении охранников и зачитывающего речитатив. Внезапно погас свет, погрузив зрителей в таинственный сумрак. Зазвучало пианино. Екатерина ощутила чью-то руку на своём плече и знакомый голос зашептал на ушко: — Катья, главное ничего не бойся, — Майки добродушно улыбнулся сероглазке в полумраке зала, — скоро ты всё поймёшь. — Майк, что я пойму? — официантка выглядела обескураженной. — Это начало… ну, ты помнишь наш разговор, — крепыш не прекращал глазеть на девушку. — О словах, — едва прошептала толстушка и принялась внимательно прислушиваться к речи исполнителя. Джозеф поблагодарил публику, за то что они пришли на концерт и завёл тоскливую мелодию, его лирические слова красиво сплелись с музыкой. Катя отчётливо расслышала дрожащую интонацию в строчке: «Не бойся, мы идём домой», казалось, что эти слова проникают под кожу и стремятся в глубины её израненной души, бередя ещё не зажившую рану. Воспоминания об отце нахлынули волной, под ложечкой засосало и сердце гулко застучало в груди, эхом сливаясь с ударными Джошуа. Слёзы градом хлынули по полненьким щечкам студентки, рядом стоящая девушка протянула свой носовой платок. Сурикова поблагодарила молодую в жёлтом худи и вытерла накатившие слёзы. Русоволосая за всхлипываниями не заметила, как закончилась песня и заиграла следующая. По толпе пронеслось: «Смотрите-смотрите, Тай, плачет», и Катерина поняла, что это и есть те слова.*** Promise me this If I lose to myself you won`t mourn a day And you`ll move onto someone else. Эта строчка стала контрольным выстрелом в её душу, ретивое разлетелось на сотни кусочков заставляя пылать её в неистовой обречённости, погружая в невесёлые мысли. Сурикова затуманенным взглядом посмотрела вверх на переливающиеся софиты. Девчонка больше никого не замечала, она была одна в завораживающем танце огней и обволакивающей нежной музыке, ей казалось, что она парит в космосе и, сквозь легкую невесомость, слышала ласковый меланхолический голос Джозефа. «Звёзды» очаровывали её и она погружалась в состояние сомнамбулы. Дальнейшие события, проносились вереницей перед одурманеным взором малышки… обрывки фраз исполнителя… выкрики фанов… барабанная дробь… и жёлтые полоски конфетти закружились в воздухе, плавно опускаясь на светлую головку…

***

Сурикова проснулась от назойливого писка будильника. Распахнув сонные глазенки, толстушка взглянула в окно. За окном шёл снег, укрывая проезжую часть белым саваном. Снежинки в грациозном танце кружились в морозном воздухе, своими движениями напоминая девушке что-то знакомое. Та нахмурилась, пытаясь припомнить, что же они ей всё-таки напоминают. В голове пронеслись звуки толпы и в мыслях зазвучало: «Какой странный сон мне приснился!». Сероглазая встрепенулась, потянулась к сумочке, стоящей на прикроватном столике, и стала доставать телефон, выворачивая содержимое на одеяло, пыталась выловить вибрирующий телефон. Желтые полоски конфетти посыпались на постель. — Это был не сон! — вырвалось из груди Екатерины, завороженно поглядывающей на пёстрые обрывки бумаги и сжимающей визжащий гаджет в дрожащей ручонке.