Подчинение

      Чарли послушно опускается на колени, смотрит затуманенным взглядом, закусывает губу. Он готов хоть сейчас уткнуться носом в ширинку Билла и заскулить, но что-то не позволяет так поступить. Ему нравится это томительное ожидание, эти грубые руки, сжимающие волосы, эти яркие похотливо блестящие зелёные глаза.       Чарли подаётся вперёд, едва слышно выдыхая, смотрит вверх, растворяясь в нахлынувших эмоциях. Его грубо оттягивают за волосы, заставляют с нескрываемым желанием наблюдать за чужими движениями. И как же это обжигающе страстно.       Чарли хочет зажмуриться, но не позволяет себе этого. Только придвигается ближе, утыкаясь носом в ширинку джинс, чувствуя на себе пронизывающий взгляд. Он медленно ведёт языком по плотной ткани, тяжело дышит, но Билл грубо тянет за волосы, поднимая голову. Его ухмылка кажется такой манящей. Хочется целоваться.       Чарли провёл языком по губам и широко распахнул рот, чувствуя, как Билл придвинулся ближе. Должно быть, это чертовски неправильно. Наверное, секс с братом — это плохо, тем более такой секс. Но ему хочется. Хочется до приятной боли, до сумасшествия, до пошлых стонов. Чарли нравится стоять на коленях, водить языком по джинсам, призывно раскрывать рот. Ему нравится грубо, нравится боль от накрученных на кулак волос, приказной тон, холодный взгляд и абсолютное подчинение. Чарли нравится вести себя как похотливая блядь.       Похоже, Биллу это тоже нравится. Он расстегнул ширинку, немного ослабил хватку на волосах. Чарли уже потянулся к манящему члену, чувствуя, как по телу разлилось приятное покалывание, но его остановили, больно ухватив за подбородок.       — Хочешь этого? — Билл сильнее сдавил пальцами нежную кожу до красных пятен.       Чарли перевёл на него взгляд, сглотнул слюну и кивнул, пытаясь вернуться к прерванному занятию, но его всё так же грубо держали за подбородок.       — Скажи мне это.       Чарли знал, что Билл сходит с ума от его голоса. От этого блядски срывающегося и охрипшего голоса, от тяжелого дыхания и пошлых стонов. И он послушно приоткрывает рот, чувствуя, как здравый смысл уползает от этого страстного и холодного взгляда. Ему хочется подчиняться, хочется послушно выполнять всё, что прикажут.       — Пожалуйста, я хочу твой член, — Чарли следит за лицом Билла, но тот всё так же холодно смотрит ему в глаза. — Пожалуйста, братик…       Он знает, что эти слова срывают остатки здравого смысла, что Билл тащится, когда ему говорят это невинное «братик» таким голосом, что это грязно, но так сексуально. Чарли послушно тянется к члену, вбирая его сразу наполовину. До дискомфорта в глотке, до горячих слёз на щеках. Но он не отстраняется, подчиняется грубой руке на макушке, которая всё сильнее надавливает на голову, до боли натягивает волосы.       Чарли хочется отстраниться, но Билл давит сильнее, заставляет брать глубже. Больно, но это приятная боль. Ему стыдно признаваться в подобном, но такая боль приносит нереальное удовольствие. Грубо, страстно, до слёз. Чарли берёт глубже, едва не закашлявшись, плотно зажмуривается.       Ему приятно до дрожи, до сбившегося дыхания, до стояка. Вот так: на коленях, полностью подчиняясь чужим желаниям, балансируя где-то на грани между невыносимо и безумно кайфово. Чарли нравится чувствовать во рту пульсирующий член, плотно сжимать его губами, заглатывать всё глубже.       Билл оттянул за волосы назад, пытливо заглядывая в глаза. И тут же стена, стоявшая между ними, рухнула. Чарли совсем потерял осознание того, чем они занимаются, стирая остатки здравого смысла; поддался вперёд, провёл языком по тёплой коже, прижался щекой. Руки брата мелко дрожат, но он не подаёт виду. Всегда такой холодный и неприступный, как жестоко и сладко.       — Бра-а-атик, — пошло тянет Чарли, касаясь пальцами члена.       Его грубо тянут за волосы, заставляя подняться, толкают на стол. Билл связывает руки слишком сильно: потом останутся следы, и нависает над ним, внимательно всматриваясь в глаза. Чарли тихо стонет от удовольствия. Да, его сводит с ума стягивающая кожу верёвка, слишком холодная смазка и жёсткие движения. Да, он чёртов извращенец, но ему действительно всё это в кайф.       Билл входит резко, двигается грубо, вколачивая брата в стол, прижимая связанные руки к холодному дереву. Чарли широко распахнул глаза, позволяя себе стонать как в тупом порно. Собственно, где-то на краю сознания он осознавал, что это ничем не отличается. Ему приятно от тяжести чужого тела, от хаотичных толчков и отрезвляющей боли связанных рук. Только она позволяет на мгновение вынырнуть из фантазии, осознать, что это реальность.       Чарли откровенно стонет, смотря в глаза напротив. В них появилось что-то новое, какое-то страстное и неконтролируемое желание. Сдерживать себя не получается: голос сам порывается сквозь безоговорочное подчинение.       — Братик, пожалуйста, братик.       Чарли выгибается, протяжно стонет, стараясь быть похожим на одну из тех шлюх из дешёвых порно, которые так нравятся Биллу. Ради брата он и сам готов превратиться в продажную блядь, только бы это блаженство никогда не заканчивалось. Билл привычным движением тянет за кончик верёвки, освобождая руки, снова жёстко вколачивается в желанное тело.       Чарли пользуется этим: тянется к волосам, зарывается в них пальцами, тяжело дышит, зажмуривается. Ему нравится удовольствие, накатывающее волнами, сперма на теле и Билл, всегда прекрасный и сексуальный. Хочется ухватить его сильнее, прижать к себе, раствориться в этой недолгой вспышке блаженства.       Чарли чувствует мягкие губы и позволяет целовать себя. Так нежно, ласково, влажно. И это совсем сводит с ума, разрывает все привычные шаблоны. Сладкие поцелуи Билла такие манящие и трепетные.       Чарли обнимает за плечи, пытается прийти в себя, перебирает шелковистые волосы. Тяжесть чужого тела кажется приятной и желанной. Постепенно возвращается осознание произошедшего. Наверное, они какие-то неправильные, дефектные. Нормальные люди не спят с братьями, ведь так? У людей самый обычный секс, а не такие качели из сомнительных желаний.       Чарли зажмуривается, выдыхает. Ну и пусть. Да, он готов растаять от прикосновений Билла, готов стать для него настоящей шлюхой, если его это возбуждает. Да, ему нравится жёсткий минет, грубый секс и нежные романтичные поцелуи. Да, это безумное сочетание, но ему действительно хорошо от этого.       — О чём задумался? — как бы без интереса спрашивает Билл, но Чарли улавливает в этом вопросе тот страх и то смущение, которое чувствовал сам.       За этими словами стояло куда больше. И так каждый раз. Каждый раз они срываются, начиная с абсолютного подчинения и заканчивая удивительной нежностью. Каждый раз Билл задаёт этот глупый вопрос, прекрасно понимая, какой водоворот чувств остаётся после такого грязного, но желанного секса.       — Я похож на одну из тех блядей из твоего любимого порно? — с улыбкой спрашивает Чарли, игнорируя вихрь эмоций.       Когда-нибудь он ответит иначе, они обсудят эту безумную ситуацию, но не сейчас.       — Ты в сто раз лучше, — шепчет на ухо Билл, вызывая дрожь во всём теле.       — Братик…       Это грязный приём, но Чарли так хочется больше ласки, больше любви. Брат мягко касается его губ, целует всё так же нежно, заставляя опять забыть о том, что происходит. Его заводит эта ситуация, ему нравится слышать такое обращение и такой затраханный голос.       Чарли понимает, что им о многом надо поговорить. О семье, отношениях, извращениях, о странном сексе. Они словно пытаются охватить за один раз как можно больше ощущений, увидеть на лице друг друга больше эмоций. Чарли знает это и ему нравится. Нравится повторять за порно-актрисами, вести себя откровенно и вызывающе, акцентировать на родственных связях и подчиняться. Грязно подчиняться во время минета. Наверное, именно об этом нужно поговорить, но после нежного поцелуя это желание пропадает, и они снова выходят из комнаты с улыбкой, словно ничего не было. Говорят с мамой, играют с младшими, помогают с глупыми летними заданиями Перси, улыбаются, проводят время вместе, ведут себя как настоящие братья, лишь изредка позволяя себе касаться друг друга чуть откровеннее позволенного.       И это всё ради того, чтобы снова вернуться в комнату, снова задыхаться от страсти и желания, снова пытаться принести больше удовольствия. Раз за разом Чарли теряет голову от этого сладкого подчинения, от этого безумного желания быть таким, каким его хочет видеть Билл. Они извращенцы, но стараются оставлять это за глазами домашних.       Наверное, об этом стоит поговорить, но не сейчас. Чарли всё устраивает, он счастлив. Билл нежно целует в висок, прижимает к себе крепко-крепко, словно они попали в слезливую мелодраму, которые так любила мама и от этого так приятно. Чарли любит романтику после грубости. Наверное, это странно.       — Я люблю тебя, — шепчет Билл.       — И я тебя.       Чарли мягко улыбается, переводит взгляд на раскрытый журнал с порнушкой и довольно щурится: он может пошло открывать рот ничуть не хуже, чем эта разукрашенная тётка. Даже в сто раз лучше. Чарли утыкается носом в грудь Билла, отшвыривает журнал ногой и обхватывает брата руками за шею, намекая, что хочет на руки. Если шлюху таскают на руках, то почему ему такого не предлагали?       — Ты моя прелесть, для тебя любой каприз, — шепчут на ухо.       Билл поднимает его, с интересом заглядывает в глаза и довольно улыбается. Чарли сильнее обнял, прислушиваясь к новым ощущениям. Так ему тоже нравится. Он с пренебрежением смотрит на журнал: ради брата можно стать хоть такой блядью, но Билл жуткий собственник и никогда такого не захочет. Наверное, именно поэтому Чарли так нравится играть в подчинение: он действительно доверяет, хочет выполнять чужие желания, потому что знает, что они никогда не перейдут ту размытую грань, которую он так берёг. Всё, что они делают — игра, не больше. Просто ради удовольствия, но Билл любит настолько сильно и нежно, что в его честности сомневаться не приходится.       Чарли улыбнулся, с удовольствием прижимаясь к брату: он всецело доверяет и поэтому подчиняется.