Потерявший себя

      Пожелтевшая листва мешается под ногами, она могла бы быть мне менее отвратной, если бы не прилипала к обуви вместе с кусками грязи. Я едва понимаю: за что мне такое наказание? Почему я должен встречать эту унылую осень, полную дождей, слякоти и примерзкой грязи. Последнее раздражает куда больше, особенно, когда торопишься. Представьте себе эту «чудесную картину», когда пытаешься собраться на выход, старательно готовясь к важной встрече, выглаживаешь костюм, аккуратно завязываешь галстук, до блеска чистишь ботинки, а после выходишь на улицу и оказываешься по уши в грязи. Особенно меня раздражает такой момент, когда торопишься перейти через дорогу, и с разбегу наступаешь в очередную лужу, а брызги летят на чистые брюки. Из-за чего штанина становится мокрой и полной кусками грязи, что медленно стекают вниз, оставляя за собой полосу.       Вот так и я умудрился вляпаться в эту лужу и испачкать себе все штаны. Запишу себе на заметку, что ненавижу осень.       Когда я почти добрался до места встречи, то уже выглядел хуже ободранного гиппогрифа. Настроение было явно испорченно, но я старался улыбаться, делать вид, что всё хорошо. И, похоже, что это получалось у меня весьма недурно, раз, продавец цветов мне мило улыбнулся и был несказанно вежлив, пытаясь шутить, а может быть, ему было всё равно, и он просто выполнял свою работу.       Заполучив свои цветы, я направился дальше, на место встречи. Меня уже ждали и ждали давно. И мне было не важно: стану ли я почётным гостем или буду ненавистен.       – Здравствуй, – это первое, что я произношу, оказавшись на месте. – Я принёс тебе цветы – твои не любимые. Тебя они бесят? Что ты же молчишь? Скажи же мне хоть что-нибудь, только не игнорируй меня! – Ощущение что мои нервы натягиваются, как струны только обостряется. Я готов начать кричать. Я готов сделать что угодно, лишь бы добиться ответа. Но вместо этого швыряю цветы на землю.       – Почему ты всё время молчишь? Что мне сделать, чтобы добиться от тебя ответа? Ты мне нужен, как ты не понимаешь? – На глазах появляются слёзы, но я их упорно игнорирую. Лишь дрожь в руках становится сильнее. И меня накатывает чувство, словно, я задыхаюсь. Ком ставший в моём горле, заставляет тяжело вдыхать. И всё что мне остаётся сделать, это попытаться расслабить галстук. Но руки совершенно не слушаются, и я с силой дёргаю галстук – от чего становится только хуже.       – Ты доволен? – истерично интересуюсь я, падая на колени. Мои ладони упираются в землю, склизкую, полную воды. Правая рука невольно сжимается в кулак, и я со всей силы бью по земле, заставляя сгустки грязи разлетаться в разные стороны, в том числе и на моё лицо.       – Пожалуйста, – мой голос дрожит и звучит умоляюще. – Я устал от этой шутки. Разве ты не видишь, что она паршивая? Я умоляю тебя – прекращая шутить. Фред, ты мне нужен…       Но ответа так и не последовало, как и во все предыдущие разы. Мне нужно смириться и жить дальше. Но как это сделать, когда часть твоей души оторвано? Когда ты уже умер наполовину? Как жить после этого? Я не знаю. И никто не может дать ответа.       Но я обещаю, Фред. Обещаю, что справлюсь со всем этим. Я никогда тебя не подводил.