Война за Союз

Вы когда-нибудь ощущали себя лишним? Ну знаете, быть одним из тех, кого влюблённая парочка зовёт гулять. Два голубка целуются, обнимаются, общаются друг с другом, а вы так, наблюдатель. Непонятно, зачем вас вообще позвали и почему на ваше заявление об уходе они реагируют отрицательно, уговаривая вас остаться. Так же не поддаётся объяснению, какой магией они воспользовались, чтобы удержать вас. Вы не уходите, и как балласт тащитесь за ними повсюду. Чаще всего, вы это делаете из толерантности, или потому, что вы одинок и вам в принципе больше не с кем гулять. Со страной восходящего солнца было всё немного иначе. За всю свою сознательную жизнь, японец полюбил только одного человека, при этом он прекрасно понимал, что никогда не дождётся ответного внимания. Но он никогда не унывал, ведь они с Рейх-саном были хорошими друзьями, хотя это и калечило сердце влюбленного, другого выбора у него не было. Рейх приходил к нему в стельку пьяным, заваливаясь на порог, иногда даже не в силах встать. Японец любовно умывал немца, переодевал, укладывал в кровать, утром кормил его завтраком, давал лекарства от похмелья и одежду, ничего не требуя взамен. За своё поведение нацист извинялся, но никогда не благодарил друга за заботу, а просто уходил. Бывало и такое, когда Рейх приходил к нему трезвым, предлагая разделить выпивку, на что любитель аниме охотно соглашался, часами выслушивая, как Рейх ненавидит/любит совка, как тот его динамит, прогоняя с порога, крича самые неприятные слова в адрес немца. Рассказывал, как ему плохо без коммуниста, и как сильно он бы хотел принадлежать только ему одному. Рассказывал свои самые сахарные мечтания, запивая их пойлом и слезами. Самым запоминающимся был рассказ о флаффном романе, где немец просыпается в постели Союза после жаркой ночи, готовит ему завтрак, они оба ребятничают и пьют горячий кофе с имбирным печеньем, ни о чем не говоря, как любая сладкая парочка. Когда немец вещал об этом, Япония всегда представлял себя на месте Рейха, а немца на месте СССР, и мечтал вместе с нацистом, попутно не забывая наполнять их рюмки до краёв. Чего они только не пили: шнапс, виски, абсент, ром, пиво, даже пробовали пить излюбленную совком водку, но немца после неё так рвало, что мама не горюй. Угощал Японец всякими морепродуктами, странными овощами и фруктами, мясом и крупой, супом с лапшой и рыбными котлетами, которые очень хорошо было есть после тяжелого похмелья, на десерт он обычно предлагал замороженный шоколад или какие-нибудь заварные пирожные. Немец ел всё без разбора, потому как идти и готовить самому очень не хотелось. После утреннего душа и завтрака нацист просто уходил. Иногда ему приходилось давать какую-нибудь простую одежду, потому как форма его была в ненадлежайщем виде, обычно вся в земле или в том, на что Рейх падал. В каком бы дерьме не пришёл нацист, анимешник всегда принимал его и протягивал руку помощи, а иногда даже получал внимание, но не совсем то, которое хотел. Немец насиловал его до потери сознания, забрал его первый поцелуй и первый раз. В состоянии алкогольного опьянения он трахал его куда только можно, не заботясь о физическом и психическом состоянии друга. Япония мог раз сто посадить немца за изнасилование и побои, но он этого не делал. Ему наоборот нравилось такое обращение с собой. Чем злее был нацист, тем приятнее он делал. Кровь, слёзы, стоны и крики лишь разжигали злость, заставляя насильно затыкать японца. Из-за своего состояния, Рейх не мог видеть, в каком экстазе его друг находится. Его не удивляло и то, что он никогда не сопротивлялся, потому как Рейх не помнил, что он делал такое. Наутро он забывал всё, но не извинялся. Он часто просил рассказать ему, что же он творил ночью, и откуда у Японии столько синяков и ссадин, на что тот улыбался и отвечал, что ничего особенного, и что всё, что сейчас украшает его тело - это лишь случайности, которые Рейх сделал не со зла. Хоть это и было ложью, но звучало крайне убедительно. Анимешник не мог сказать нацисту, что было на самом деле, ведь тогда любимый совсем перестанет ходить к нему и общаться. Японец знал, что немец найдет странным тот факт, что после всей этой вакханалии анимешник до сих пор тут, а не в отделении полиции на него заявление пишет. Тогда семпай уже больше не будет делать приятно и уйдет.

***

Время близилось к ночи. Японец сидел перед телевизором, смотря любимые передачи, попутно съедая тарелку тайяки с шоколадным наполнителем. Мягкое печенье таяло во рту, оставляя после себя приятное послевкусие и желание съесть ещё, даже не смотря на то, что ты уже сыт. Япония отметил, что с шариком ванильного мороженого и жареным арахисом было бы вкуснее, но вставать и идти за ними было лень. Когда же тара со сладостями опустела, а передача закончилась, японец решил пойти идти ложиться, но перед этим выпить воды. Печенье было довольно мягкое, как вафля, и в принципе, его можно было не запивать, но шоколад в брюхе рыбы так не думал. Высыпав крошки из тары, Япония сполоснул её и убрал на место, тряся руками, разбрызгивая воду во все стороны. Только он хотел налить из кулера воды, как в дверь постучались. Ну как постучались - она чуть не слетела с петель. Хотя, дверь была открыта, и если бы кто-то вошёл, японец бы этого даже не заметил. Анимешник знал, что в такое время к нему мог прийти только один человек. Кричать ему, что дверь открыта, бесполезно. Как стучал так и будет стучать, пока не подойдешь и не откроешь. — Рейх-сан, не обязательно так ломиться. Вы же знаете, для вас мои двери всегда открыты! - улыбнулся японец, впустив друга. — Scheiße... - грубо и отрывисто бросил немец, заходя в квартиру японца. — Мм, Рейх-сан, не ругайтесь, - еле слышно прошептал анимешник, обняв руку нациста, поглаживая. - Сейчас я Вам чаю сделаю, отдохнете, а завтра расскажете, что случилось. — Er...Er... - запинаясь, Рейх пытался что-то сказать, но попытки не увенчались успехом. Как бы сильно он не старался, единственное, что из этого выходило, так это желание облевать коврик. — Да-да, Союз плохой и всё такое, пойдёмте, - бросил японец, явно не ожидая, что его схватят за руку, шипя в лицо. — Nein! Не смей так говорить о нём! - запах крепкого алкоголя резал глаза японцу, заставляя сморщиться и зажать нос. - Он прекрасен! Он...Er... - немца качало, в глазах всё плыло, словно он был на борту корабля. — Рейх-сан, вы чего? Я имел ввиду...я хотел сказать... - пытался найти оправдание анимешник, но это только выводило нациста из себя. Он ударил голову друга о стену с такой силой, что на волосы несчастного посыпалась штукатурка. Из носа полилась кровь, падая на губы, и оставляя после себя запах ржавчины. Последствия удара и напуганное лицо возбудило Рейха, потому ему показалось хорошей идеей разукрасить японку под хохлому. Удары наносились не только по лицу, но и по всему телу. Шея, грудь, живот, ничего не осталось без внимания. Япония был рад, что Рейх-сан бьёт по тем местам, которые можно спрятать, чтобы любимый не волновался о его состоянии. Чем больше и сильнее нацист избивал страну восходящего солнца, тем сильнее это заводило мученика. Японии пришлось заткнуть себя рукой, ведь ещё немного, и он станет просить Рейха дать ему больше, чем отпугнёт любимого. Скоро семпай сам захочет его... Но немец не торопился. Душить Японию оказалось настолько весело, что тот уже просто не мог остановиться, но пришлось. Интересно, а на долго ли у него хватит кислорода под водой? Почему бы это не проверить! За шею Рейх тащил его в ванну, не подозревая, что Япония только рад тому, что ему готовят. Затычка заблокировала проход воде, отчего та начала выливаться за края. Отключив подачу холодной воды, немец наклонил голову Японии туда, ударив лбом об стенку холодного изделия, не позволяя подняться. Анимешник сразу выбросил весь свой запас H2O, открыв рот. Пришлось начать сопротивляться, ведь тот уже наглотался воды и повисшая угроза умереть набирала обороты. Нацист отпустил его только тогда, когда движения конкретно ослабли, и тот прекратил сопротивление. С разочарованием он поднял голову Японии, глядя, как тот жадно глотает воздух, выплевывая кровь и воду. Капли крови падали в мутную воду, и словно салют растворялись, придавая ей красный оттенок. Белые волосы слиплись, словно торчащие из окна сосульки, по которым стекалась вода, падая на пол и одежду. От большого количества потерянной крови, жидкость в раковине приобрела коричневатый цвет и запах мокрого железа. Не успел Япония отойти от мысли, что его чуть не утопили, как тут же последовал новый удар. Рейх бросил его на пол, наступив на грудь грязной подошвой. Придя, немец так и не снял одежду, и в запачканной обуви так и ходил по квартире. Япония умолял семпая не давить слишком сильно, ведь тот сломает ему не одну пару рёбер. Будет вдвойне хуже, если обломки костей начнут впиваться в органы, замедляя или прекращая их функционирование. Нацист послушался и убрал ногу. На белоснежной майке остался след от подошвы и небрежного обращения к её носителю. Теперь пора. Япония наконец дождался того момента, когда нацист захочет его. Сняв домашнюю одежду своего мученика, он велел тому лечь в ванну, и наполнить её холодной водой. Именно так анимешник и сделал, дрожа от холода и предвкушения. Ванна была квадратной и уместиться одному там было проблематично, что уж говорить о двух. Рейх раздеваться не стал, только разве что обувь. Форма немца прилипла к коже, вызывая неприятные ощущения. Но когда ты пьян, это не имеет значения. Глядя, как Рейх-сан не может управиться с ремнём, японец решает помочь ему. Благодарности не последовало, хотя нацист вообще никак не отреагировал, что уже само по себе было благодарностью. Когда же наконец все препятствия были позади, Рейх смог, не без помощи, конечно, войти в своего друга. Япония приподнял брови и закрыл глаза, умиляясь. Рейх казался таким милым, когда ему что-то мешало и он не мог сконцентрироваться на работе. В ванне тесно, потому устроиться удобно не получалось. Плюнув на это, немец продолжил то, что начал. Член идеально входил в колечко мышц, двигаясь туда-сюда и обратно. Чтобы удовлетворить японца нужен размер и длина побольше рейхового, но приятно тут делают не ему. Он не смеет жаловаться на то, что ему не понравилось, ведь семпай обидется. К тому же, немец пьян, и в данном случае, его волнуют лишь собственные ощущения. Судя по выражению лица нациста, тому очень даже хорошо. Япония очень рад за него и горд собой, потому как семпай останется довольным. Когда немец кончил, его семя в основном вытекло в воду, что очень огорчило анимешника. Ведь стране восходящего солнца было приятно думать, что в нём всё ещё осталось что-то от любимого, пусть это и звучит немного мерзко. Поведение и действия Рейха намекали японцу, что тот устал и хочет спать, потому его нужно переодеть и уложить спать прямо сейчас.

***

Если для Рейха дорога в советский дом была закрыта, то для Китая всё было наоборот. Старшего брата Японии тут встречали хлебом и солью, грубо говоря. Не зря вокруг Китая поросло мнение, что они хитрожопые. Ну это не совсем точное определение, они скорее, продуманные и ловкие. Если у кого-то возникнут по этому поводу сомнения, то попытайтесь объяснить тот факт, что Китаю удалось завоевать доверие СССР и даже его расположение. Он у него был в почёте, и мог быть уверен, что Союз называет его другом не из вежливости. Конечно, китаец и думать не мог о том, что у них с коммунистом будет что-то кроме крепкого братства, но надежда умирает последней. В отличии от немца, у него есть сюда доступ и шанс завоевать не только доверие, но и гомофобное сердце Союза. Да, русский твердил изо дня в день не переставая, что он скорее в пчелиный улей свой детородный орган засунет, чем позволит себе прикоснутся к гомосексуалистам. Это сильно огорчала его друга, но не останавливало. СССР считает, что его друг таковым быть не может, как и объяснить, почему. Китай в его глазах был довольно интересный молодой человек, и чтобы найти себе девушку, стараться особо не надо. С издевкой совок спрашивал о делах на личном фронте, и устало вздыхал, когда товарищ сообщал, что ничего не поменялось. "Значит, не нашлась та самая" - объяснял себе и другу Союз, действительно не подозревая, что судьба Китая - это он сам. Китаец учился на чужих ошибках, и не совершал свои, пользуясь щедро подаренным ему интеллектом. Если Рейх действовал резко и решительно, то он Китай наоборот - подходя к делу с максимальной осторожностью, чтобы не вызвать подозрений. Немец хотел всё и сразу, а китаец был не прочь подождать, прекрасно понимая, что перепись сценария будет лишь отталкивать совка. В какой-то мере, у них была война, где главным призом был конечно же русский. Победа была на стороне Китая. Не надо особо напрягаться, чтобы понять это. - Чаю? - предложил коммунист, усадив гостя за стол. Время не детское, но Союз всегда готов принять товарища, даже если тому придет в голову явиться к нему в три часа ночи. - Не откажусь. - кивнул Китай, сложив на столе руки. У совка всегда веяло неким уютом, а после его чаепития так и вообще уходить не хотелось. Союз и не был против. Он всегда позволял остаться товарищу на ночь, и пойти домой уже утром, и если уж он предложил, отказаться будет крайне сложно. Не потому, что Китай так сильно любит совка, нет, просто ключи от закрытой двери есть только у него самого, так что приходится соглашаться. Сегодня он тоже останется. Беседа их уж больно затянется. Они обсудят всё, поговорят на важные и не очень темы, выпьют чаю, и пожелав спокойной ночи, разойдутся. Возможно, когда-нибудь, это станет рутиной, а не приятным сюрпризом. Их совместное утро начнется не с кофе или чая, а со страстных поцелуев, и может быть даже секса, но это пока лишь мечты. На возможность получить всё то, что имел Китай, ушли годы. Можно только представить, сколько у него ещё уйдет, чтобы затащить коммуниста в постель. Он медленно, но верно будет приближаться к своей цели, а пока, он готов часами наслаждаться вот такими беззаботными вечерами за чашкой чая и милой беседой.