В лучах солнца мы найдем свое предназначение

      Квентин не помнил, как вернулся. Не помнил, как почувствовал инородную силу в своих руках. Не помнил даже того, как истерзанное до смерти тело медленно скатилось по стволу дерева, оставляя за собой дорожку кровавых разводов. Но в его памяти удивительным образом отпечатался взгляд, испепеляющий, полный безумия, торжества и почти животного желания. Черные глаза впивались в него, словно вытягивали все остатки энергии. Попытка применить магию была скорее контрольной, он даже не думал о том, чтобы причинить Монстру в теле Элиота боль, скорее просто хотел убедиться в том, что это действительно он, Квентин, и что магия к ним вернулась.       Сейчас Квентину совсем не хотелось думать о том, что произошло с ним и с теми, кто был рядом в тот момент. Чужая голова опустилась на его плечо, и этот жест почему-то напомнил ему о том, с каким теплом всегда относился к нему Элиот. Кью показалось, что он практически физически ощутил борьбу внутри прижимающегося к нему человека, будто настоящий, родной Элиот безуспешно пытался сломать невидимую стену и вырваться наружу. Возможно, это просто его дурацкая вера в то, что даже в самом плохом и безнадежно жестоком человеке можно найти остатки прекрасного.       Капли крови на лицах засохли и теперь неприятно стягивали кожу. Квентин жмурился от солнечных лучей и, кажется, улыбался, стараясь не смотреть на лежащее поодаль расчлененное тело. Элиот на его плече совсем не шевелился и только изредка тяжело вздыхал, как бы неосознанно требуя вербальной поддержки. Кью старался убедить себя в том, что это совсем не его друг, это чертова машина для убийств, жестокая, но до одури привлекательная. И каждый раз, когда он пытался сосредоточиться на произошедшем, в его голову лезли мысли о том, что было бы неплохо обнять его прямо сейчас, и, возможно, Элиот вернется. Но он не двигался и только иногда осторожно задерживал дыхание, стараясь запомнить момент. Момент, когда они никого не убивают. Момент, когда он не чувствует боли. Момент, когда они могут вот так просто, молча, сидеть на каменном выступе, как в те времена, когда...       — Наверное, я что-то упустил, пока мы играли, но... — неловко начал Квентин, отвлекая себя от мыслей о прошлом. — Ты замучил его до смерти. Напомни, зачем.       Существо, завладевшее телом друга, вздрогнуло от неожиданности и искоса посмотрело на источник звука, не меняя своего положения.       — Божества такие хитрые, — задумчиво пробормотал Элиот и эти слова вызвали у Квентина невольную усмешку.       — А тот бог, за которым ты охотился сегодня?       — Мы его еще поймаем, — Элиот, кажется, говорил что-то еще, но Квентин его уже не слушал. Он все еще не мог понять, почему именно он оказался с другом в такую минутy, и одновременно с этим благодарил всех известных ему богов за возможность увидеть Монстра таким, каким его, скорее всего, не увидит уже никто. Все его разговоры про игры и богов звучали по-детски наивно и слишком самоуверенно, но ребенок, который сидел и внутри Элиота, и внутри зверя, каждый раз протестовал, когда чувствовал ощутимую поддержку. Возможно, он воспринимал это как проявление недоверия и пытался казаться взрослым и самостоятельным.       — Ты правда понимаешь меня, Квентин, — юноша поднял голову и как-то слишком по-доброму для нового, кровожадного Элиота-не-Элиота улыбнулся, но Колдвотер поймал себя на мысли, что сейчас эта улыбка скорее похожа на оскал хищника, который так близко увидел свою жертву. — Хорошо, что у меня есть такой друг, как ты.       Квентин заглянул в глаза монстра, сидящего рядом, но не увидел там ничего, кроме ребяческой искренности и непривычной преданности. Он испытывал странные, не очень приятные ощущения, ведь никогда ранее он не мог даже позволить себе сомневаться в подлинности эмоций друга. Сейчас Элиот был так сильно похож на себя, что Квентин, перестав ощущать исходящую от него угрозу, осторожно задал вопрос, который уже несколько минут не давал ему покоя:       — Кстати... Когда ты вернёшь то, что боги отняли у тебя, — он перевел дыхание в попытке уловить эмоции на лице Монстра. — Может... Ты вернёшь мне Элиота?       Смотревший до этого куда-то перед собой зверь, тяжело взглотнул.       — Он пытался меня убить, — Элиот перевел взгляд на Квентина и переменился в лице. Искренность сменилась недоверием и нарастающим раздражением.       — Нет, он просто ошибся, — попытался перебить Кью, понимая, что пути назад нет.       — Ты был там. Он... Он нравится тебе больше, чем я? — и снова детские глаза и абсолютно безапелляционный тон, и снова Квентин почувствовал, что готов дать слабину. «Он нравится тебе больше, чем я?» Сложно было понять, какой смысл вкладывал в эти слова Монстр, но Колдвотер почувствовал, с какой горечью сжалось его сердце. Он безумно скучал. Скучал по друзьям, скучал по Элиоту. Скучал по его безудержной, неисчерпаемой энергетике, которой тот мог заполнить любое пространство, в котором находился, подобно солнечному свету. Элиот был везде. Даже тогда, когда он находился в Филлори и мог разве что отправить сообщение кроликом, он был с ним. Квентин не мог этого объяснить, но его присутствие проявлялось во всем, даже в его собственных мыслях, словах и поступках. То, как Элиот изменил его жизнь, даже немного пугало, но в то же время вселяло надежду. Надежду на то, что когда-нибудь он увидит рядом с собой того самого Элиота и скажет ему то, что не может сказать сейчас Монстру.       — Нет, я этого не говорил.       — Ты скучаешь по нему! — если бы перед Квентином сейчас действительно сидел ребенок, он бы уже непременно расплакался, потому что то, как Элиот свел брови и недоверчиво приоткрыл губы, сильно контрастировало с образом охотника на богов.       — Послушай... Я не могу вас сравнивать. Ты и Элиот, вы очень разные. Прошу, не злись на меня. — Квентин хотел прикоснуться к его плечу, но тот отшатнулся от протянутой руки и равнодушно протянул:       — Он был лучше меня. Верно? — он замолчал на мгновение, переводя ничего не выражающий взгляд на свои руки. — Ты просто боишься меня, Квентин. Брайан меня не боялся.       Кью прикрыл глаза. Он чувствовал, как обида внутри маленького ребенка теперь перерождалась в злобу и агрессию, но не хотел это останавливать.       — Ладно. Знаешь, я до сих пор чувствую эмоции Элиота. Они сидят глубоко внутри, и, поверь, их так просто не вывести. Я уважаю его чувства, Квентин. Поэтому ты должен знать, что я никогда не сделаю тебе плохо. Я могу сделать тебе больно, но разве не страдания делают нашу жизнь ярче? — он снова по-звериному оскалился и посмотрел на Квентина, который, казалось, не мог оторвать от него взгляд. — Но я никогда не сделаю того, что может тебе навредить. Просто чтоб ты знал.       Монстр поднялся с бетонной плиты и направился в сторону искалеченного тела. Пройдя несколько шагов, он почувствовал, как чужие руки крепко обвили его со спины и сцепились в замок на груди. Квентин тяжело дышал, прижимаясь как можно ближе. Он снова прикрыл глаза. Элиот пах иначе. К аромату сигарет, алкоголя и какого-то дорогого парфюма теперь примешивался новый, дикий, ненужный оттенок. За те дни, что Кью провел с ним, этот запах постоянно сопровождал его, даже во сне. Кровь. Сложно отмыться от запаха крови, он все равно будет преследовать тебя в ночных кошмарах, но сейчас этот запах абсолютно не вязался с тем человеком, который стоял перед Квентином. Он почувствовал, как остановился и напрягся Элиот, но отпускать не хотел, не время.       — Прости, — прошептал куда-то между лопаток Кью и тяжело выдохнул, дожидаясь ответной реакции.       — Отпусти меня, Квентин, — Монстр без труда освободился от крепкой хватки и повернулся к нему лицом. Квентин слишком поздно понял, что не чувствует рук. Он попытался пошевелиться, но тело его сковало так, что парень мог разве что поворачивать голову и сдавленно дышать. «Хорошо, что магия вернулась.» — усмехнулся про себя Кью, пожалев, что своевременно не наложил на себя защитные чары.       — Квентин, — Монстр вздохнул с наигранным сожалением и подошел почти вплотную к обездвиженному человеку. — В Элиоте было столько любви. Он мог казаться грубоватым или развязным, но душа его была буквально пропитана любовью ко всем. Он по-своему любил и Марго, и Фэн. Он любил тебя, Квентин. Тот квест с мозаикой, который вы оба не должны были помнить, повлиял на Элиота, я чувствую это так же ярко, как он сам, — он сделал паузу и коснулся ладонью щеки Квентина. Тонкие пальцы бережно очертили линию скул и требовательно обхватили подбородок. — Ты тоже чувствуешь это, Квентин.       Кью успел только подумать о том, что Монстр чересчур часто называет его по имени, и почувствовал, как чужие губы уверенно коснулись его. Дыхание перехватило, словно что-то оборвалось внутри. Поцелуй был совсем короткий, Элиот положил вторую руку на его плечо, и отстранился почти сразу, оставляя очень маленькое расстояние между их лицами.       — Прости, Кью, ты уже никогда его не увидишь, — выдохнул Монстр в влажные приоткрытые губы, опаляя своим дыханием тонкую кожу, обвел большим пальцем нижнюю линию губ и отвернулся, чтобы уйти.       Еще мгновение, и Квентин ощутил, как тело освобождается от наложенного заклинания, но внутри все сжималось от волнения и напряжения. «Ты уже никогда его не увидишь.» — эхом отдавалось в голове. Его словно вырубило на пару секунд так, что он слышал, как кровь стучит в ушах и снова закрыл глаза.       Когда оцепенение спало, Кью открыл их, но понял, что оказался в каком-то помещении. В соседней комнате слышались знакомые голоса.       Какого черта?