Забери моё небо!

— Невеста, невеста, невеста… Избранная. Тёмные, побери этот бред, эти дурацкие ритуалы! Ринх был в ярости. С беспомощностью загнанного в угол существа, он готов был разорвать весь мир. И обиднее всего, что никто не был виноват в том, что происходило сейчас. Уже год он просыпался от собственного крика и уносящего его в нирвану удовольствия. И каждое утро повергало его в пучину отчаяния. Ринху не нравились люди. И та маленькая бледная человечка, что призывно смотрела на него в томной неге сна, утром казалась на редкость отвратительной. Что может быть красивого в тонкой, слишком уязвимой коже, маленьких, ни на что неспособных зубках? А крылья?! Нет, вы подумайте — никогда не подняться в воздух самому! Только в лапах дракона, несущего свою Избранную, беспомощно трепыхающуюся, тихонько попискивающую… Тьфу! Как вообще так вышло, что драконы оказались так зависимы от людей? Куда смотрели Боги? Вся эта туманная история явно была делом рук сошедшего с ума демиурга, который страдал любовью к необычным экспериментам. Ну как иначе это понять? Красивые, неуязвимые, могущественные существа и эти… Как бы там ни было, детеныши рождались только в парах между человеком и драконом. И если после ритуала пара выбирала ипостась дракона, то в паре рождались мальчики, а если ипостась человека, то… то такие как эта… рыба снулая. Ринх поморщился. Тоска захлёстывала. До ритуала оставалась ещё неделя. Отец уже заявил, что пора смириться, напомнил, что он только восьмой. Осторожно ступая по крупным камням, Ринх спускался к реке. Черная матовая шкура ощутимо нагревалась на солнце. На сердце скреблись виверны. Конечно, можно было нырнуть в воду с воздуха, но не единожды ободранное о камни на дне нежное брюхо заранее протестовало, и Ринх терпел неудобства от скользких булыжников. Что если эта блеклая человечка выберет не небо?! Хотелось тоскливо завыть, но дракон только хлестнул хвостом по ближайшей сосне. Сосна протестующие заскрипела, но устояла. Мало того, что расы были зависимы, ещё и выбор ипостаси после ритуала принадлежал женщине. Человеку. И вот тут крылась ещё одна сложность. Конечно, встречались самочки, которые с детства мечтали о небе, или о сыне, и тогда её вердикт для дракона был прекрасен. Пара взмывала в небо прямо из бирюзовых вод ритуального озёра. Но, чаще всего, во время ритуала, женщина выбирала человеческую ипостась. Было ли тому причиной желание жить рядом со своими семьями, страх перед небом или что-то иное, Ринх не знал. Но только мысль о том, что можно потерять крылья и свою ипостась, приводила молодых драконов в ужас. Разумеется, к такой вероятности готовили заранее. Но разве можно подготовиться к тому, чтобы потерять смысл всей своей жизни? И драконы, теряющие крылья ради продолжения рода, казались совсем не героями, а скорее глупцами, променявшими вечность на сытость. И даже то, что сменившему ипостась дракону становилась подвластна магия, по мнению Ринха, совершенно не делало этот выбор равноценным. Беда заключалась в том, что выхода он не видел. Отказаться от ритуала означало верную смерть и позор для всей цитадели, печать отверженных на весь его род. Погибали и дракон, и его Избранная, а потеря силы преследовала их близких. Конечно, иногда, когда количество магов переставало соответствовать количеству драконов, или когда речь шла о ценных для рода драконов особях, могли вмешаться жрецы. И тогда пара, независимо от желания Избранной, выбирала ипостась дракона. Но Ринх был только восьмым по ценности в цитадели. А значит, влиять на выбор ипостаси никто не будет. Осторожно заходя в мелкую речушку и распугивая суетливых рыбок, Ринх вгляделся в текущее рябью отражение. Хищная вытянутая морда, зелёные, с чёрной каймой глаза. Тоска опять сдавила сердце — в отражении были видны сложенные крылья. Надолго ли? Интересно, а все человечки такие непривлекательные, как снящаяся ему самочка? Или только ему достался такой ущербный экземпляр? Проверить возможности не было — молодняку до ритуала запрещали даже приближаться к людским поселениям. И даже при всей непривлекательности своей Избранной, во сне Ринх с ума сходил от желания. Что-то тёмное, жаркое, поднималось из глубин его существа. Переплетённые тела, крылья, руки. Трение кожи, безумная нежность, накрывающая волной, чувственная ласка. Ринх застонал, вспоминая утреннее пробуждение и залитый его семенем пол. А каково ей? Неужели она так же стонет и зовёт его? Чувствует ли она его наслаждение? Как это происходит у людей? Сумасшествие нарастало с каждым днем, не давало телу и голове отдыха. Возможно, все эти сны отвлекали и несколько сглаживали природную активность и агрессивность молодых драконов, но Боги, как же это тяжело! Плюхнувшись прямо на дно речушки, Ринх прикрыл глаза. Вода закрывала тело только наполовину, но прохладные струи приносили немыслимое блаженство. Подумав, что пара часов ничего не изменит, и в цитадели его не хватятся, дракон провалился в забытье. — Ринхард!!! — громовой рык, встряхнувший Ринха, не мог принадлежать никому иному, кроме отца. Шарахнувшись в узких берегах речушки, дракон поднял невиданную доселе обитателями водоема волну. Попытавшись взлететь и спросонья не рассчитав траекторию, Ринх чуть не врезался в противоположный высокий и крутой берег, чудом увернувшись в последний момент. Темно-золотой шар уже почти скрылся за горизонтом. Проспал. Сегодня предполагалось, что телом Ринха займутся жрецы. Смена ипостаси не была такой уж легкой. Дракону, чтобы стать человеком, требовалась подготовка. Мало того, что готовящихся к ритуалу семь дней опаивали настоями, облегчающими трансформацию, так ещё и состав этих настоев нельзя было подобрать заранее. Только для каждой особи отдельно, только для каждого состояния отдельно. А он бездарно проспал. Получив выволочку от отца, Ринх понуро влетел в свой портал в цитадели. Тепло нагретого за день камня приятно контрастировало с вечерней прохладой. Ткнув мордой кусок уже остывшего и не слишком аппетитного мяса, заботливо принесенного кем-то из сородичей, Ринх решил, что не так уж и голоден. Сердце опять тоскливо заныло. Устраиваясь на теплом сухом полу пещеры, Ринх привычно прикрыл хвостом нос. Ясное вечернее небо и засиявшие уже звезды на миг заслонила огромная тень и Ринх улыбнулся, заметив серебристый проблеск — мама. Драконица бесцеремонно подвинула сына, ласково коснувшись носом длинной гибкой шеи. — Мама… — Мммм? — Каково это — быть человеком? Янтарные глаза с вертикальным зрачком внимательно взглянули на Ринха, в глазах светилось понимание и нежность. — Я не слишком помню, милый. Я так давно сменила облик, что почти забыла. Но не бойся ничего, с тобой же будет твоя Избранная. Ринх фыркнул, отворачиваясь. Хвост матери нежно погладил его крылья. — Почему?! Почему так несправедливо?! Я не хочу быть человеком! — Ринх хныкнул как неразумный детеныш, но обида рвалась изнутри. — Я знаю, милый. Но так устроен этот мир. Ты будешь магом, — мама успокаивающе мурлыкнула. — Учитывая, что ты восьмой, ты будешь сильным магом. Этому миру нужно равновесие — он не выстоит без магов и их источников — драконов. И поверь мне, нет ничего лучше, чем обрести своего Избранного. — Почему ты выбрала небо? Ты же была рождена без крыльев? — Я всегда мечтала о небе… Уже проваливаясь в сон, Ринх нежился в блаженной невесомой дымке уверенности, оставленной матерью. Может быть, все ещё будет хорошо. Следующие дни слились для Ринха в мучительный, нескончаемый кошмар. Выплывая из тяжёлого забытья от вливаемых в него отваров, Ринх неизменно попадал в тягучие, ленивые, бесстыдные в своей откровенности сновидения. Он почти не помнил подробностей, только неизменный зов плоти, противиться которому был не в силах. Молодые драконы сторонились его как проклятого, и он понимал их. Он сам чувствовал себя осужденным на казнь и никому не пожелал бы наблюдать ту муку, которая предстоит когда-нибудь самому. Дни сливались в одно наполненное болью мгновение, казавшееся ему вечностью. Он так не хотел терять возможность быть вместе с ветром. На восходе солнца, в день совершеннолетия, почти совсем не понимая и не принимая происходящего, Ринх стоял на открытой площадке на вершине цитадели. Мерный рокот молитв и речитатив заклинаний не давали окончательно свалиться в забытье. Небо звало его последний раз. Тусклая корка безразличия, похоронившая, казалось, саму суть дракона, разлетелась с первым взмахом огромных кожистых крыльев. Взлетев почти вертикально и сразу сорвавшись в штопор, чёрный дракон тоскливо закричал, уходя на круг. Он не видел, как засуетились жрецы. Не видел, как подобрался к полету огромный бронзовый дракон — его отец и, как обреченно закрыла глаза серебристая драконица рядом. Не видел, как вздрогнула и закусила губу невысокая светловолосая девушка в ритуальных одеждах на другой стороне озера. Он прощался с небом. Последний раз свободно отдавшись ветру, Ринх развернулся к людям. Безошибочно вычленив в толпе белое ритуальное платье, дракон легко подхватил свою Избранную. И через несколько взмахов крыльев, камнем упал в бирюзовые воды священного водоема. Вывернувшись из стремительного потока, дракон выпустил нареченную и взглянул в ее лицо. Огромные темно-серые глаза словно растворяли его сущность. Растерянность сменилась узнаванием. Ринх замер, забыв обо всем, что так важно было ещё совсем недавно. Боль, лишения, потери, все теперь потеряло смысл. Только то, что она рядом, только это имело сейчас значение. В глазах напротив светилось бесконечное обожание. Он был готов на все, чтобы только не потерять это блаженство. Как он мог быть так слеп?! Душу? Он отдаст ей душу. Небо? Зачем ему небо без неё? Ты заберешь моё небо? Как я до сих пор жил без тебя? Он разделит с ней все и уйдёт за Пределы, если понадобится… — Время выбирать, — голос не слушался Ринха, голова плыла в тумане нежности и обреченности. Бледные тонкие губы напротив тихо шевельнулись. Ринх не услышал ни слова. Сейчас ему был безразличен ее выбор. Что бы это не было, он не покинет её, он будет рядом… Но ритуал следовало завершить. — Громче, маленькая моя, — нестерпимое желание прижаться к телу напротив заставляло сердце биться в рваном, сумасшедшем ритме. Ринх толкнулся крыльями, всплывая к поверхности и бережно поднимая за собой Избранную. — Я выбираю небо… Слова не сразу достигли сознания. Неверие сменилось благодарностью. И из бирюзовой воды взмыли в бездонное небо две крылатых половины одного целого. Чёрная и белоснежная.