Кофе с привкусом полусладкого

Всю нашу жизнь мы умираем. С первого вдоха до последнего выдоха, что и значит смерть, мы стремимся к концу. И как бы обречённо это не звучало, именно данный факт может служить мотивацией к существованию. Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Так что стоит наполнить свою жизнь моментами, что будут теплом отзываться на уже отказывающем сердце, а не теми, что напомнят предсмертный кошмар. Нам не спрятаться от боли и разочарований, но главное постараться не убегать от приятных событий. Мы столько прекрасного теряем в попытках обезопасить себя от страданий. И в тот же момент страдаем из-за отсутствия наполненности нашей жизни. Иногда так случается, что, рискнув наполнить свое существование, мы падаем и тогда уже полностью отдаемся своей печали. Депрессия стала таким частым явлением, что начинает казаться нормальным состоянием человека. Мы привыкли терять приятный привкус счастья от воспоминаний, но зато никогда не прекращаем чувствовать их горечь. Наше сердце закрыто для любви, но наполняется ненавистью при любой возможности, разве так должно быть? Такова наша природа, но неужели нет шансов её изменить? Кто знает, получится ли переучить весь человеческий род, но у вас есть возможность помочь одному человеку. Помогите себе! Станьте эгоистами на пару мгновений и подумайте, чего хотите вы от жизни. Ведь человеку, который доволен собой, легче приносить добро в данный мир. А что же кроме добра ещё осталось в него вносить, ведь злом и печалью он наполнен доверху? Принесите любовь, что и есть видом добра, ведь она — прекрасное чувство, которое разделяют два человека. Если вам некого любить — полюбите жизнь, она того достойна. Моменты, что врежутся в память, создаются мною прямо сейчас. Я запомню запах, ощущение от прикосновения и голос, я запомню каждую секунду, пока он держит меня на руках. А потом буду биться в агонии от боли этого воспоминания. Запах развеется, руки перестанут чувствовать мягкую кофту, а голос затихнет, но только эмоция поднесения превратится в печаль и ломку. Но это ведь будет потом, правда? Carpe diem. Сопротивление бесполезно, и не потому, что он меня не отпустит, а потому, что я никогда не умела сопротивляться своим желанием. Мне хочется раствориться в этом человека, поселиться в его объятиях, сделать его парфюм своим воздухом, а голос личной тишиной. И все равно, что я задохнусь, стоит ему только отдалиться, тишина раздавит меня своей громкостью, как только перестану слышать его дыхание рядом. Это все будет потом, не сейчас, в данный момент я растворяюсь и не хочу это заканчивать. Так как все прекрасное рано или поздно заканчивается, мое наслаждение близостью было прервано голосом прямо у меня над головой: — Приехали, — мои ноги мягко опускаются на землю, что, кажется, устроена острыми камнями, когда альтернатива ей была так приятна. — Спасибо за доставку! — отчеканиваю я и мило, но всё ещё сонно, протираю глаза. — Привет, кстати, — поднимаю глаза к его лицу и жмурюсь от слепящего солнца. Или это не солнце? Черный цвет волос может слепить? — Привет, — милая улыбка не сходит с его уст, но от нее прям веет фальшивостью, что очень бесит. — Что-то случилось? — мой вопрос обескураживает его, от чего он заминается. — Послушай, — все та же драматичная пауза, — мне кажется, ты знаешь мою гостью Машу… — Ну, я слышала, что у тебя кто-то сейчас живёт, — я вообще не понимаю к чему он, но имя «Маша» больно кольнуло в сердце. — Ой, черт, надоело, — он резко берет меня за руку и тащит в сторону дома, что уже больше похоже на его обычное поведение, — так будет проще, — я просто шокировано молчу. Когда мы заходим в дом, я вижу девушку, стоящую спиной к нам и наливающую что-то в стакан, с очень знакомым хвостиком из черных волос. — Маш! — Да, а! — за этим последовал звук разбитого стакана, что секунду назад был у Маши в руках. У моей Маши в руках! Я стою с огромными глазами и не понимаю, что происходит. Что она тут делает?! Как давно знакома с Мелом?! Почему ничего не сказала мне?! Почему так много вопросов?! Но я не могу произнести ни один из них. Меня из транса выводит рука Мела, что пытается выскользнуть из моей, но я резко хватаю его за рукав. Сбежать от вопросов у него не выйдет. — Какого здесь происходит?! — сказать, что я в шоке — ничего не сказать. В это время Мел сильнее дергает рукой и ему удается вырваться из моей хватки. — Я все объясню, — говорит Маша с перепуганными глазами, а после этого замолкает, так ничего и не объяснив. — Я все еще жду объяснений, — из меня вырываются слова с неприсущим мне злобным и нетерпеливым тоном, но мне все побоку. Я сейчас больше всего жажду, чтобы кто-то прояснил ситуацию. — Давайте я попробую все рассказать, — Мел снова берет меня за руку, на этот раз менее грубо, но все еще не слишком нежно. Делая пару шагов, второй рукой тянется к Маше. Когда мы образовываем линию, он продолжает говорить. — Итак, вы не виделись всю неделю, а Маша даже не удосужилась сказать, где она, верно? — спрашивает парень, осматриваясь по обе стороны от себя, мы же с Машей синхронно и медленно киваем в подтверждение его слов. — И вот теперь, — Мел замолкает вопросительно смотря на Машу, но судя по отсутствию каких-либо изменений на ее лице, она так и не ответила ему на вопрос. — Так, к черту! — парень бросает наши обе руки, и резко из милого человека, что решил помочь, превращается в нетерпеливого эгоиста, что и есть его стандартным поведением. — Маша решила уехать, чтобы обдумать свое радикальное решение без влияния друзей и родных, — я пытаюсь выдать вопрос, что назрел у меня, но меня останавливает рука парня, появившаяся в паре сантиметров от моего лица, — не перебивай, — все это выдает в нем человека, которому сложно даются слова, но он понимает, что их нужно произнести. — В итоге Маша в понедельник уезжает в Харьков, как минимум на год! Вы же знаете, что происходит в такие моменты, правда? Все кажется замедленным, я отхожу на пару шагов назад, убегая от Машиных рук. Как она решила сбежать от меня в Харьков? Кажется, что мы идём по тонкому льду, что трещит от каждого шага, а наша многолетняя дружба и есть лёд, что был выстроен из хрупкого взаимопонимая и изучения привычек друг друга. Последний шаг становится прямым прыжком в прорубь и неизбежной перспективой задохнуться в холодной воде. Когда моим спасением становится диван, что стоял рядом с дверью, вся моя реакция на происходящее сводится к шепоту всего одного слова: «Как?». Маша не успевает мне ответить, ведь дверь открывают Юля с Артёмом. Девушка лёгким и беззаботным шагом входит в комнату, что становится невыносимо тесной. Увидев наши огорченные лица, она начинает задавать вопросы: — Что здесь происходит? — она вопросительно и с искренним непониманием смотрит на Мела, а тот всего лишь пожимает плечами и выходит на улицу, скрестив руки на груди. Перед самым выходом бросает Артёму, что пытается что-то узнать, короткое «не сейчас», и быстрым шагом удаляется за угол дома. — Чего это он? — не отстает Юля. — Не выдержал накала сложившейся обстановки, — говорю уже я, когда встаю с диванчика и направляюсь к двери. Мне нужно подышать. — Ли, — звучит у меня за спиной знакомый мне мягкий голос Маши, но сейчас он становится тонким лезвием, что достает из меня былые воспоминания. На эти слова я разворачиваюсь и указываю на Машу рукой. — Прошу любить и жаловать, моя подруга Маша, что, оказывается, и подруга Мела. Остальное пусть сама расскажет, ей нужно практиковаться в знакомстве с новыми людьми, — это становится моей окончательной фразой, и я наконец покидаю этот дом. С первым шагом на улицу, я чувствую поток нежного ветра у себя на лице, что сдувает все проблемы и оставляет их в комнате. Я вижу несколько колец дыма, что вылетают из-за угла и привлекают мое внимание. — Развлекаешься? — саркастично спрашиваю у парня с угольно-черными волосами, когда обнаруживаю, что он стал источником этих колечек. — Так, балуюсь, — это он произносит почти шепотом и снова выпускает кольцо дыма, что медленно улетает все выше и растворяется попутно. Мне кажется, мы сходимся на мысли о том, что наши мысли не могут также улетать в пустоту и растворяться, и это очень печально, — Не курила никогда? — спрашивает парень, когда у меня из горла прорывается сухой кашель от дыма, что образовался вокруг нас. — Не очень люблю запах сигарет, — говорю с хрипотой в горле, — но ничего страшного, не беспокойся, — говорю это неясно зачем, ведь сейчас могу просто задохнуться от этого запаха. Возможно я просто не хочу прекращать наблюдать за его эстетичными движениями рук, пока он страхивает пепел с почти догоревшей сигареты. — Я и не беспокоюсь, — говорит парень, отводя от меня все-таки обеспокоенный взгляд, сменяя его на надменный. Он нежно касается губами сигареты и делает затяжку, пока сигарета догорает прямо возле его пальцев. Парень отводит руку от лица, задерживая порцию дыма во рту, а пальцами бьет по почти сгоревшей сигарете, пока пепел медленно слетает с нее и падает пылинками на землю. Подняв слегка голову вверх, он приоткрывает губы и оттуда тонкой струйкой тянется вверх дым, уже без колец. Видимо, не вышло, или надоело. Тем временем эта красивая сцена отнимает у меня дыхание, хотя это, скорее всего, делает дым, что витает в воздухе. У меня нет больше сил, и я начинаю громко кашлять, согнувшись и приложив руку к грудной клетке. Мел испугано смотрит на меня и в ту же секунду оказывается передо мной и, держа за плечи, отводит в сторону от места, где накурено. Меня попускает, и я снова выравниваюсь, но мой нос все равно где-то на уровне его грудной клетки. — Что-то это не похоже на «просто не люблю запах сигарет», — говорит парень пригнувшись, и нагло заглядывает мне в глаза. — У меня аллергия на табачный дым, — произношу охрипшим от кашля голосом, понимая, что нужно придумать отмазку, почему я не сказала этого. — Зачем соврала? — парень не отстает и пытается что-то прочитать в моих покрасневших глазах, а я все еще не понимаю, что сказать, но точно знаю, что правда в виде «ты эстетично куришь» не вариант. — Ты эстетично куришь, — срывается с моих уст, пока я проклинаю себя за сказанное, на что Мел самодовольно улыбается. — Глупая девочка, — он отклоняется от меня, перед этим толкая меня в плечо, — Попросила бы, я тебе видео записал, нефиг здоровье портить, — произносит, когда полностью выпрямляется. Парой шагов обходит меня и подходит к дому, остановившись на пару секунд. Пока мы стоим спиной друг к другу, я совсем отхожу от приступа аллергии и вдыхаю воздух полной грудью, — А ты эстетично кашляешь, глупая девочка, — говорит Мел, сразу же скрываясь за дверью дома. Когда я резко поворачиваюсь, чтобы успеть перехватить его взгляд перед тем как он уйдет, я ловлю только пару прядей, что оказались у меня перед глазами из-за резкого поворота. Я решаю, что не хочу возвращаться в дом пока что. На улице все темнело, а небо приобретало багровый оттенок из-за приближающегося заката. Засунув руки в карманы, я начала обходить дом, пока под ногами от моих шагов хрустели камешки. Я на секунду останавливаюсь возле следов пепла, что остались тут после акта вреда своему здоровью от Мела. А певцам вообще можно курить, разве это дыхание не сбивает, что так важно для пения? Прибив ногой сигарету, что догорала на земле, я продолжила свою прогулку вдоль двора, пытаясь насладиться тишиной. Я совсем в этом не преуспела, в голове отдавало «ты эстетично кашляешь, глупая девочка». Как вообще можно видеть красоту в кашле?! Я конечно понимаю, что он человек творческий и немного не от мира сего, но все же. К слову, эстетика — довольно сложная тема. Кто-то умирает от вида цветов, у кого-то замирает дыхание, как только перед ними появляется красивый человек. Я бы сказала, что не имею определенных пристрастий, все зависит от ситуации. Даже безумной красоты букет темных роз может показаться вам совершенно обычным, если ситуация не располагает к наслаждению окружающей красотой. Но лучи уходившего на закат солнца вызывали откуда-то из глубины жаждущей красоты души желание любоваться всем окружающим. Отойдя на пару шагов назад, упираюсь спиной в слегка покосившийся заборчик и начинаю изучать белую стену дома. Все окна, что выходили на эту сторону, были большими и открывали для просмотра часть комнаты, в которой они были поставлены. Хоть одно окно и было задвинуто черными шторами, судя по остальным комнатам можно было предугадать и вид этой. Но мы не можем быть уверены, что она такая же, правда? Вот эта загадочность и заставила меня долго смотреть на него, желая, чтобы кто-то приоткрыл эти шторы. Кажется, что кто-то услышал мои просьбы, и перед черным занавесом появляется чья-то, особенно бледная на фоне штор, рука, которая резко отдергивает кусок черной ткани в сторону. Вместо черного занавеса мне виднеется черная, как уголь, копна волос, что концами ложится на его бледный лоб. Мел не замечает моего пристального взгляда, что, конечно же, к лучшему, ведь я могу безнаказанно любоваться этими причудливыми движениями, что никогда не были похожи на стандартные. Парень упирается ладонью в стекло и смотрит, прищурившись, прямо перед собой, куда-то далеко. Возможно, он даже и не видит на что смотрит, а просто обдумывает что-то, и в его голове возникают совсем другие образы, не совпадающие с пейзажем за окном. Парень тянется к ручке, и одним поворотом и резким движением на себя приоткрывает окно. Резко появившийся в комнате поток воздуха слегка колышет его волосы, а Мел вдыхает полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом, будто и не был только что на улице. — Тебе не холодно в одной рубашке, глупая девочка? — говорит он, все так же не смотря на меня, от чего я дергаюсь. Как я не заметила, что он меня заметил?! — Не хочу в дом заходить просто, — я пока не готова серьёзно о чем-то говорить с Машей, Юлей или с кем угодно, вот и приходится мёрзнуть. — Если хочешь подумать, то тут недалеко есть что-то на подобии леса, там тихо, — говорит Мел, указывая пальцем правой руки к выходу из двора. — Спасибо за совет, — быстро говорю я и разворачиваюсь к выходу, чтобы сбежать от неловкости этого разговора, что разрывает меня. Боковым зрением вижу, что парень резко поворачивается в комнату и отвечает кому-то из дома. Я почти успела улизнуть, как меня остановил его голос. — Стой! — произносит Мел, переклонившись через окно в мою сторону, когда я все же разворачиваюсь к нему. Он поднимает указательный палец, в знак просьбы подождать. Он скрывается в комнате на секунд тридцать, а когда возвращается с комком какой-то черной ткани в руках, говорит: — Лови! — на что я еле успеваю среагировать и передача, к счастью, не оказывается на земле. После этого парень закрывает окно и уходит из комнаты, а я стою в руках с черной курткой, что я уже успела опознать. Развернув куртку, я надеваю ее на себя, ведь я очень замёрзла, на самом деле. По привычке лезу руками в карманы, что не вежливо делать с чужой вещью, ведь кто его знает, что может личного у него быть в карманах. Единственное, что я нахожу, это листок бумаги. Мое любопытство берет вверх над тактичностью, и я разворачиваю записку. Судя по тому, что она совсем не затерта, то была написана только что. На листочке идеально не идеальным почерком написано всего пару строк: «Там в лесу довольно холодно, куртка чтобы не замёрзла. А, и вообще-то, если верить Шекспиру, Ромео ждал Джульетту под окном, а не наоборот»