Лишь тебя одну я искал повсюду...

       Поезд Рига-Москва плавно нёсся по рельсам, разрезая ночную тишину звучным стуком колёс. Стояла полная темнота, лишь луна освещала ему путь. В одном из купе СВ сидели двое. Они молчали, изредка поглядывая друг на друга. Этими людьми были начинающие артисты — Валерий Леонтьев и Лайма Вайкуле. Не так давно они записали совместную песню «Вернисаж», а сейчас ехали спеть её на «Голубом огоньке». Несмотря на то, что Лайма познакомилась с Валерием не так давно, а именно, три дня назад, ей казалось, что она знает его уже много лет. Ни с кем ей не было так легко общаться, как с ним…       Но сейчас в довольно длительно продолжавшемся разговоре вдруг повисла какая-то неловкая пауза, которая как-то слишком затягивалась. Первой её решила нарушить Лайма. — Валера, а спой мне что-нибудь, пожалуйста, — её голос прозвучал так, что отказать было просто невозможно. — И что бы ты хотела услышать в моём исполнении? О чём хочешь, чтобы песня была? — слегка усмехнулся подобной просьбе. — О любви, — не задумываясь, произнесла она. И тут же мысленно себя обругала. — О любви, говоришь… — внимательно взглянул в её глаза. — Ну о любви, так о любви… Лишь тебя одну я искал повсюду, Плыли в вышине звездные пути, Я тебя искал, жил и верил в чудо. Страшно, что тебя мог я не найти. Пристально смотрел на неё, не отрывая взгляда. Ты в судьбе моей, как весенний ветер, Ты в любви моей вечное тепло, Хорошо, что мы встретились на свете, Но не знаю я, за что мне повезло. Слегка улыбнулась, опустив глаза. Я люблю тебя, смотри восходит В небе солнце молодое. Я люблю тебя, и даже небо Стало вдруг еще просторней. Я люблю тебя, тебе протягиваю Сердце на ладони. Я люблю тебя, я так люблю одну тебя. Пересел на её полку, чтобы быть ближе к ней. Что для нас теперь грома громыханье, Что для нас теперь долгие года? Ты — моя мечта, ты — мое дыханье, Ты вся жизнь моя, песня навсегда. Слегка отодвинулась от него, будто боясь чего-то. Над землей любовь распахнула крылья, Радостный рассвет в трубы протрубил, Это мы с тобой, мы любовь открыли, И никто до нас на свете не любил. Протянул к ней руку, слегка коснулся её тёплой ладошки. Слегка сжал тонкие пальчики. Я люблю тебя, смотри восходит В небе солнце молодое. Я люблю тебя, и даже небо Стало вдруг еще просторней. Я люблю тебя, тебе протягиваю Сердце на ладони. Я люблю тебя, я так люблю одну тебя.** Крепко сжимала его руку, словно не хотела отпускать. Даже когда закончил петь, находилась в глубоком трансе. — Лайма, Лайма, ты слышишь меня? Уже поздно, пора ко сну готовиться. Я уйду, чтобы тебе не мешать, — не дожидаясь ответа, тихонечко покинул купе, притворив за собой дверь. Вайкуле продолжала сидеть, как сидела. В голову одно за другим приходили воспоминания, которые невольно вызывали улыбку. О том, как Валера поцеловал её руку при знакомстве, как не сводил взгляда во время записи песни, как они сидели в ресторане после… И сейчас, как звучал его бархатный голос, когда он пел. ЕЙ. ТОЛЬКО ЕЙ ОДНОЙ… «Господи, Лайма, о чём ты только думаешь. Насочиняла себе бог знает что и сама же в это поверила. Пора прекращать. Так, а он вроде что-то говорил, а потом вышел. А зачем вышел? Наверное, чтобы я могла приготовиться ко сну. Надо переодеваться, а то он скоро вернётся, а я сижу тут с дурацкой улыбочкой, будто пионерка влюблённая…» — подумала про себя девушка и, вздохнув, стянула с себя кофточку и брюки, переменив их на более удобные хлопковые штаны и майку…       Прошло уже полчаса, а Леонтьев всё не появлялся в купе. Певица уже начинала нервничать. Стрелка наручных часов показывала, что до полуночи оставалось десять минут. Ровно в 0:00 приоткрылась дверь, и он тихонько зашёл. — Лайма, ты спишь? — негромко прозвучал мужской голос. — Не сплю, — послышалось ему в ответ, и девушка моментально приняла сидячее положение. — А ты где был? — негромко спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе. — К проводнице ходил автограф давать, — не задумываясь, произнёс он. — И не только автограф, — усмехнулся. — Шучу, шучу, — примирительно произнёс он, заметив её строгий взгляд под сдвинутыми бровями. — В тамбуре я был, покурил немного, подумал о жизни. А я вижу, ты ревнуешь, — его голос прозвучал довольно насмешливо. — Или я не прав и мне показалось?        От его слов Лайма покраснела и опустила голову. Валерий присел на её полку. И сразу так близко, насколько это было возможно. Певец мягко коснулся ладонью щеки своей попутчицы и приподнял её лицо так, что их взгляды встретились. Девушка смутилась и попыталась зажмуриться. Но не смогла — уж слишком её манили бездонные карие глаза мужчины, в которых хотелось утонуть. Секундный порыв — и губы артистов встретились в таком долгожданном и необходимом для них поцелуе… «Господи, что он обо мне подумает, мы знакомы-то всего ничего…» — на секунду возникло в голове у Вайкуле. «Боже, как же она прекрасна. Пусть только не останавливается…» — в это же время думал Леонтьев.       Губы мужчины скользнули чуть ниже и теперь исследовали шею девушки. Она блаженно прикрыла глаза, слегка впиваясь ногтями в плечи певца. Страсть накалялась и хотелось большего. — Ты так и не ответила на мой вопрос, — страстно прошептал Валерий, слегка покусывая ушко Лаймы. — Я… ммм… — только и смогла вымолвить она. Мысли беспощадно путались. — Так ревнуешь, или как? — слегка толкнул её, чтобы приняла горизонтальное положение, а сам навис сверху, очертил пальцем губы, скользнул ладонью вниз, сжал грудь через одежду. Вздрогнула. Внизу живота завязывался тугой узел. — Да. Ревную, — ответила с придыханием.       Хищно улыбнулся. Именно этого ответа и ждал. Решил прекратить её мучить. Скинул с себя футболку, потом с неё. Припал губами к её груди, жадно зацеловывая, оставляя фиолетовые следы. Страстно стонала, цеплялась пальцами за его плечи. Сама расстегнула бюстгальтер, выкинула на пол, как ненужный элемент.       Спускался поцелуями ниже и ниже. Губами достиг нежной кожи живота. Подцепил резинку штанов вместе с трусиками, сбросил к остальной одежде. Слегка подул на её плоть, словно остужая. Собственные брюки были уже слишком тесны. Попытался расстегнуть ремень одной рукой. Не поддавался. Попыталась сесть, чтобы помочь ему. Но тут же была возвращена обратно в горизонтальное положение. Наконец-то расстегнул эти чёртовы брюки, сбросил вместе с нижним бельём, отправил на пол к остальной одежде. Навис над лежащей на полке обнажённой девушкой, медленно, словно дразня, поцеловал в губы. Раз — вошёл на половину. Два — хищно улыбнулся, когда сжала его внутренними мыщцами и застонала.       Три — вошёл целиком, двигался медленно, словно желая помучить. Четыре — ускорил темп проникновения. Пять. Десять. Двадцать. Пятьдесят — счёт потерялся.       Опомнился тогда, когда её тело обмякло под ним, а она сама вскрикнула и до боли вцепилась в его плечи. Излился горячей липкой струёй прямо в неё, совершенно не думая о том, какие от этого могут быть последствия. Продолжал лежать на ней сверху, пока не услышал умоляющий голос : — Валер, слезь, пожалуйста, мне тяжело, — исполнил её просьбу. Лёг рядом с ней (благо койки в СВ широкие), накрывая её и себя одеялом…       Незаметно наступило утро. Сквозь зашторенное окно пробивался солнечный лучик. Он осветил двоих людей, лежащих на одной полке, затем перебрался на потолок. Первой проснулась Лайма. Собирая валявшуюся на полу одежду, она вспомнила ночные события, густо покраснела. Медленно одевшись и взяв косметичку, собиралась незаметно выскользнуть из купе, когда услышала насмешливый голос. — Сбегаешь от меня? А может поговорим сначала? — откинул одеяло и принял сидячее положение. — Да куда я от тебя сбегу? По рельсам что ли? — ответила довольно язвительно, стараясь не смотреть на его обнажённое тело. — А кто тебя знает. Ты и по рельсам можешь… — вставая, протянул руку вперёд, притягивая её к себе за талию. — Пусти, я зубы почистить хотела. — Подождёшь! — выхватил косметичку из её рук и отправил на пол. Впился в губы жадным поцелуем. — Валера, Валера, не надо, пожалуйста, — оттолкнула его и, высвободившись из объятий, села на соседнюю полку. — Ты ведь хотел поговорить. Позволь, я тогда скажу. Пусть эта ночь останется нашей первой и единственной совместной ночью. Я прошу тебя. У тебя жена есть, у меня Андрей. Мы с тобой не можем вот так, — развела руками. — Прости, — взглянула в его глаза, заметила там глубокое разочарование. Побоялась его реакции и, схватив косметичку с пола, выбежала из купе.       От неожиданности даже забыл, что хотел сказать. Её слова резанули, словно нож. Поднял валявшиеся на полу вещи и начал яростно одеваться. Потом сел на полку и бездумно глядел в окно, наблюдая заснеженные пейзажи… Она вернулась только через полчаса. По глазам было видно, что плакала, хотя и не подавала виду. Остаток пути ехали молча. По прибытии в Москву общались только по делу. И всё бы продолжалось так, если б не «Голубой огонёк».       Во время исполнения песни Валерий позволил себе обнять Лайму за талию. Та хотела шикнуть, убрать его руки. Но это было бы слишком заметно для окружающих, поэтому приходилось себя сдерживать. Успокоилась, когда отстранился и отошёл на несколько метров… А затем снова заволновалась, когда подошёл сзади, положил руку на её локоть. На долю секунды повернул к ней лицо, посмотрел на губы. Не выдержала, заулыбалась. В прямом смысле растаяла, когда он медленно кружил её в танце в конце песни…       И кто бы мог подумать, что по окончании съёмок они вместе поедут в гостиницу, выпьют вина, а затем снова окажутся в одной постели. И заснуть этой ночью им точно не удастся… Вопреки заверениям Лаймы, совместных ночи оказалось две. А может, даже и больше. Точно никто сказать не может, ведь истории свойственно умалчивать некоторые факты, а знающим людям — держать язык за зубами…