Мы не всесильны.

      Боль.       Вот, что чувствовала Вечная Невеста, со слезами на глазах наблюдая за смертями своих потомков. Род Певерелл вымирал, жизни великого Рода утекали сквозь пальцы, а Смерть не могла ничего поделать, оставаясь безутешной. Магия молчала, не спеша утешать сестру и изредка косясь на сестру Судьбу. А последняя грустно улыбалась, вновь смотря вниз, сплетая судьбы людей и магов так, чтобы хоть как-то утешить Хель.       Мы не всесильны.       На подобные заявления раньше смеялась Смерть, доказывая обратное сказанному, теперь же готова была расписаться под этими словами. Горе сломило Вечную, она не могла делать ничего, кроме как оплакивать свой Род. Даже побочным ветвям не было спасения — все умирали, и не могла Смерть противиться своим обязанностям — она лично забирала их жизни, не давая сделать это врагу, заносящему меч или палочку.       Смерть придет за всеми.       Она всегда знала это, но никогда не готова была познать эту боль сама. Пожалуй, именно сейчас она поняла, что чувствует человек, потерявший все. Она потеряла, продолжала терять; все, что у нее когда-то было, уходило, как песок сквозь пальцы, а сестры молчали, скорбно глядя на дорогих сердцу Хель людей.       Когда же это закончится?       Такие корыстные мысли стали посещать Смерть, когда она поняла — спасти свой Род она не сможет. Она поняла, что ее Род, великий Род Певерелл, скоро угаснет, и не будет ей, Вечной, утешения. Останется она со своей скорбью одна, ведь сестры ее никогда не любили, никогда не привязывались, никогда не теряли.       Все бы закончилось, если бы Судьба не смилостивилась над сестрой своей возлюбленной, обрезая еще одну ниточку чуть позже, чем было необходимо. Она позволила Изабо Певерелл родить ребенка, пускай жизнь чада и должна была закончиться, не начавшись. Малышка должна была умереть вместе с матерью родами, не увидев света. Однако теперь, юная Певерелл лежала на руках растерянной врачевательницы, ведь только что сообщили, что отец малышки — последний Лорд Певерелл — мертв. Она осталась одна. Последняя Певерелл.       Смерть не знала, что ей делать. Она понимала, что одна малышка-без-имени не проживет, а оставить потомка на поток жизни не могла. Она ведь Последняя!       Магия молча оценивала магический резерв младенца, поражаясь силе малышки. Когда малышка-без-имени вырастит, ее ждет великое будущее, полное великих свершений и, увы, крови. Это понимала и Судьба, аккуратно подцепляя пальцами новую ниточку и связывая ее с нитью, которая должна была оборваться, не дав начала. Она нарушила правила, задержав свои действия. Она нарушила правила, сплетя две совершенно не относящиеся друг к другу нити-жизни. Она нарушила правила, решая будущее ребенка за еще одну сестру, совершенно не собираясь ставить ту в известность.       Она нарушила правила и не жалела об этом.       — Я заберу тебя, малышка, — шептали чувственные губы молодого человека, стоящего на руинах Певерелл-хаус и держащего на руках спящего младенца-без-имени. Руки, омытые кровью Певереллов, мелко подрагивая, прикасались к лысой головке новорожденной малышки, щекам, оставляя кровавые разводы. Черное оперение, плавно кружа, спадало с доспеха юноши, судорожно прижимавшего к себе девочку, сладко спящую и не знающую, что только что она потеряла всех своих родных, а их убийца трепетно держит ее на руках, укачивая. — Я заберу тебя, моя Элберет. Моя Королева Звезд.       А малышка, только что нареченная Королевой Звезд, в одну секунду ставшая Королевой, ставшая всем миром для одного человека, мирно посапывала, прижимаясь к этому человеку в поисках тепла и защиты. Черные перья щекотали белую чувствительную кожу, но юноша лишь сильнее прижимал к себе свое маленькое чудо, как в трансе нашептывая имя, которое сам же и дал. Однако против воли его сковал страх, от чего ноги юного воина едва не подкосились. Его Королева Звезд, его Элберет вырастет. Вырастет и узнает, что он сотворил. Возненавидит ли она его? Сейчас это все было не важно. Весь мир Убийцы Великого Рода Некромантов сузился до этого прелестного создания, которое он с трепетом прижимал к себе, ограждая от холодных доспех лишь тонкой прослойкой тканей, в которые была укутана малышка. Он укачивал ее на руках, страшась оторвать взгляд от прелестного лица, боясь смотреть в будущее.