Но я изведал страсти вкус

Одни твердят, что мир сгорит в огне, Другие говорят – обледенеет. Но я изведал страсти вкус, и мне Остаться лучше с теми, кто в огне. Но если должно миру дважды умереть, Я с ненавистью хорошо знаком, Чтоб силу разрушенья льда узреть. Пусть суждено погибнуть подо льдом, А не сгореть. Роберт Фрост (Перевод В. Радченко)

      Тени овили его лодыжки и скользнули под кожу. Они появлялись отовсюду и, вместе с тем, из ниоткуда. Растапливали его, словно огонь. Языки пламени жалили холодную плоть. Тьма поглотила его целиком, заполнив каждую щель в теле и разуме, отравив кровь, вселив ужас в мысли.       Да, ужас – вот что это было. Его сильно напугали.       Для большинства ужас холоден: ледяной кинжал в груди; сжавшиеся внутренности, дрожащие от недостатка тепла. Но Джек Фрост был хорошо знаком с холодом. Слишком хорошо, чтобы его бояться.       Зима давала ему жизнь ровно настолько же, насколько он давал жизнь ей. Босой, но никогда не обмороженный, он гнался за ветром и призывал на землю снег. Кончики его пальцев создавали лёд, а дыхание порождало мороз. Холод не мог причинить ему вреда, тем более внушить страх: метель ни за что не предаст своего создателя.       Тепло, однако, было чуждым ощущением: кожа стала влажной от пота, а лёгкие полыхали. Темнота иссушала тело, изгоняла лёд из кончиков пальцев, крала мороз из дыхания. Он боролся, но тени сдерживали крепко, затуманивая зрение, подобно дыму.       Для Джека Фроста ужасом была жара.       Создатель кошмара выступил из тьмы, наслаждаясь сладостными мучениями. Джек корчился, словно постель засыпали углями. Светлые волосы, прилипшие к влажному лбу; нахмуренные брови, приоткрытый рот. Питч наблюдал за борьбой, лепя пламя из теней.       — Да, — прошептал он. — Хорошо, Джек. Гори для меня.       Король Кошмаров навис над своей жертвой, смакуя пробуждённый ужас. На страх ничто не походит. Эмоции опьяняли, а ужас, который он внушал, позволял ему процветать. Собственный страх не поглотит его, пока боятся другие. Бугимен будет вечно тревожить сны тех, кто уязвим.       Мальчишка хныкнул во сне.       Скалясь как волк, Питч положил ладонь ему на грудь.       — Тише, Джек. Я создал этот прекрасный кошмар специально для тебя. Было бы невежливо сейчас проснуться.       Прикосновение заставило Джека замереть, но его челюсти сжались, а пальцы вцепились в простыни.       Король Кошмаров улыбнулся, проведя рукой по белым волосам.       — Вот так, — сказал он. — Позволь огню поглотить тебя. Твой прах будет моим, ты обретёшь успокоение во тьме.       Питч опустился на постель, укрыв их обоих тенью.       — Ты мой, Джек Фрост. Я знаю твои самые сокровенные страхи и желания.       Дух зимы напрягся и застонал.       — Гори, — побуждал Питч, опаляя холодное ухо горячим дыханием. — Страдай, как страдал я!       Джек распахнул глаза, прерывисто дыша. Тени опутали тело. Всё было кромешно-чёрным, за исключением жёлтых глаз, сверкавших в темноте.       — Питч, — прошипел он, потянувшись к посоху. — Я должен был догадаться.       — Постой! — воскликнул Кромешник. — Не надо буйств. Прошу тебя, давай поговорим.       — Мне нечего тебе сказать, — холодно отрезал он. — Отцепись от меня.       — Тебе не понравился мой кошмар? — спросил Питч с закравшейся в голос паникой.       По-прежнему задетый отказом в дружбе, он тем не менее отчаянно нуждался в беседе; и среди Хранителей Джек был единственным, до кого он мог достучаться. Остальные враждовали с ним на протяжении десятилетий – от них уж точно глупо было ждать сочувствия.       — Я подумал, тебе захочется хоть раз ощутить тепло, — нерешительно продолжал он. — Это чувство приятно для большинства.       — Быть сожжённым заживо не самое приятное, как по мне.       Питч отодвинулся к краю кровати.       — Полагаю, я склонен переусердствовать, не так ли?       Джек сердито сверкнул глазами.       — Чего ты хочешь, Питч?       — Всё по-старому, всё того же, Джек, — вздохнул тёмный дух, расслабляясь. — Когда-то я поверил в тебя. Раньше, чем поверили дети. Тогда ты был так же одинок, как я теперь.       — Я больше не одинок.       — О, я знаю, — насмешливо отозвался Кромешник. — Ледяной Джек, Хранитель веселья и смеха. А как же я? Неужели я буду вынужден страдать до конца своих дней, поглощённый собственными страхами?       Джек отвёл взгляд.       — Ты ведь знаешь, я бы помог тебе, если б мог. Но детей запугивать не позволю. Это часть моей работы, понимаешь?       — Да, да, верно, оберегать детей мира, — вздохнул он, затягивая мантию. — А мне придётся изнывать в одиночестве.       Парень взглянул на него с выражением, напоминавшим жалость.       — Ты хорошо знаешь, каково это – быть одному, Джек. Я не могу измениться. Страх – такая же часть меня, как зима – тебя. Я не могу отказаться от своей сущности.       — А я не могу помочь тебе, Кромешник.       — О, но ты можешь! — воскликнул он, вскочив на ноги. — Я не прошу разрешения пробираться в твои сны, или во сны детей, если на то пошло. Я прошу лишь компании, близости.       Плечо Джека накрыла ладонь.       — Я видел твои мысли. Ты по-прежнему боишься одиночества, даже в присутствии друзей, — он помолчал, не решаясь закончить. — А когда смотришь на меня, что-то меняется, верно?       Джек резко вскинул голову. Выражение лица полностью его выдавало.       — О да, — с улыбкой подтвердил Питч. — Так я и думал. У нас больше общего, чем тебе кажется.       — Убирайся, — огрызнулся парень, хватая посох. — Я не такой, как ты.       Питч поднял руки в знак поражения.       — Я не собираюсь драться с тобой, Джек. Ты и сам знаешь: мне не одержать победу. Я ослаб в изгнании.       — Тогда уходи.       — Не уйду.       Джек уставился на него. Посох от основания до кончика покрывался инеем, а в комнате становилось всё холоднее и темнее. Питч с непоколебимой стойкостью встретил враждебный взгляд.       — Я не несу угрозы, — прошептал он, положив ладонь на бедро Джека. Тот был холоден на ощупь – искусная скульптура, вырезанная изо льда. — Ты прекрасен, Ледяной Джек. Во всём мире нет никого, способного заинтриговать меня так же, как это делаешь ты.       Парень вздрогнул. Питч впитывал, пробуя на вкус, его адреналин, тревогу и лакомый страх. От аромата кружилась голова, и, возможно, он до глупости осмелел, чтобы прошептать:       — В конце концов, — губы уже льнули к открытому горлу, — что больше подходит друг другу, чем холод и тьма?       — Остальные узнают, — возразил Джек слегка подрагивающим голосом. — Я не хочу этого.       — Ты ужасный лжец, — ответил он, просунув ладонь под толстовку. — Ты прекрасно знаешь, что мои тени защищают нас от любопытных глаз, — ногти царапали холодную кожу; Питч притянул к себе Джека, сближая их тела. — Это будет нашим маленьким секретом, — прохрипел он, проводя языком по обнажённой ключице.       Посох со стуком упал на пол.       Язык щекотало вкусом снега и одиночества, смятения и желания. Острые зубы Кромешника терзали кожу, а цепкие тени нападали, просачиваясь сквозь одежду, подобно воде.       — Чёрт, Питч! — судорожно вдохнул Джек.       Тени раздели парня, оставив обнажённым и уязвимым, и стали плавно проникать в него. Непривычный к подобной ласке, Джек стонал от каждого прикосновения.       — Скажи мне, Джек, как давно ты этого хотел, — прошептал Питч у его шеи. — Как долго томился жаждой моего прикосновения, но отказывал себе в удовольствии?       Джек выгнул спину, внезапно остро ощущая, как тёплые руки раздвигают его ноги. Он был смущён и напуган, а ещё – уверен: Питч всё это учуял. Но в то же время его переполняли новые ощущения. За века своей жизни ему ни разу не довелось предаться плотским утехам – по крайней мере, с партнёром. До недавнего времени он был невидим для смертных, а другие духи не выражали к нему особого интереса. Ну, если не считать Тусиану. Но она бы не стала… Она бы ни за что… Джек очнулся от глубокой задумчивости, когда его грудь принялись влажно ласкать: Питч кусал, сосал, едва ли не поглощал его.       — Ох, прошу, — взмолился парень, вцепившись пальцами в чёрные волосы.       — Ответь на вопрос, — ухмыльнулся Кромешник. Он позволил ладоням скользнуть вниз по ногам, чем заслужил разочарованный стон.       — Некоторое время, — тяжело дышал Джек, и, только слова слетели с его губ, призрачные руки обвили его тело, разом касаясь везде. Он потянул Питча за волосы. — Я очень давно этого хотел, — шумно выдохнул он.       — Ах, милый Джек, если б только ты сказал мне об этом раньше. Я неплохо разбираюсь в тепле и удовольствиях и могу многому тебя научить.       Пряди чёрного песка двигались внутри парня, посылая огонь к кончикам пальцев ног и рук.       — О боже, — простонал он.       Король Кошмаров нежно поцеловал его в пупок.       — Взгляни на меня, Джек.       Тот был растрёпан и заведён до предела. Совершенно прекрасное зрелище: широко раскрытый рот, блестящие голубые глаза. Запах беспокойства витал в воздухе, и Кромешник с наслаждением сделал глубокий вдох, довольствуясь ароматом. В считанные минуты он воспалил Ледяного Джека – тот был напряжён, как оголённый нерв. Видеть его столь беззащитным было волнительно, и Питч почувствовал контроль – даже, скорее, власть – впервые с момента своего поражения.       Джек встретил его хищный взгляд и с трудом сдержал дрожь.       — Страшно? — спросил Питч, облизывая губы.       — Совсем немного, — признался он, когда тени сковали его запястья.       — Ты дрожишь, — со злорадной усмешкой заметил Питч. — Великий Ледяной Джек всё же боится Бугимена. Ты горишь для меня, Джек?       — Такое чувство, будто я весь в огне, — сознался парень, выгибаясь навстречу, когда пряди начали двигаться внутри него. — Мне нужно больше, — выдохнул он, напрягаясь в попытке высвободиться из мрака, связавшего его.       — Но мне казалось, огонь тебе не по душе, — поддразнивал Питч, обводя пальцами основание его члена.       — Я ошибался, — почти всхлипнул Джек, и его голос пронизало отчаянное желание. — Прошу тебя, Питч.       — Такой нуждающийся, — ворковал Кромешник, проводя указательным пальцем по всей длине. — Что мне с тобой сделать, Джек?       — Трахни меня, — хныкнул Фрост.       — Тебе придётся быть более конкретным, мой дорогой, — Питч убрал руку, и пряди, в свою очередь, тоже замерли. — Как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?       — Верни руку туда, где она была, — рыкнул он, от досады стиснув зубы.       — Скажи «пожалуйста».       — О ради всего св… пожалуйста.       Питч улыбнулся, принимаясь мучительно медленно поглаживать пульсирующую плоть.       — Ну же! — скулил Джек. — Ты даже не стараешься.       Пряди возобновили свой танец: извивались и дёргались, сжигая изнутри.       — Хочешь, чтобы я постарался, Джек?       Призрачные руки вцепились в его кожу, не оставляя ни единого дюйма его тела неизведанным. Они щупали, грубо хватали, гладили и царапали его, пока он непрерывно стонал от боли и удовольствия.       — Хочешь, постараюсь?       Тени скользили по его шее, затягиваясь. Питч с вожделением вкушал страх. Джек тщетно боролся, пытаясь выбраться из захвата. От недостатка кислорода у него кружилась голова, и при каждом прикосновении он вскидывал бёдра навстречу. Его сильно трясло.       — Тебе это нравится, Джек? — промурлыкал Кромешник тоном, полным желания.       — Да, — послышался хриплый ответ. — О боже, да.       — Тогда я хочу услышать твой крик, — сообщил Питч, ослабляя хватку на горле. — Я заставлю тебя кончить, Джек Фрост, и ты для меня закричишь.       Огонь поглощал внутренности и распространялся на конечности. Прикосновения Питча были уверенными и быстрыми, а его язык – влажным и тёплым. Ощущения обуяли Джека, наполнили его пылкой похотью. Жёлтые глаза наблюдали за тем, как он раскрывается, обнажая болезненную безысходность, одиночество и ярость, жившие в нём.       Джек распахнул глаза, и всё вдруг окрасилось в белый. Не снежно-белый, а белый цвета жгучего пламени. Король Кошмаров превратил его в пепел и тлеющие угольки.       Джек запрокинул голову и закричал.