(D2O)

Белый пластиковый шезлонг — самое неудобное и неприятное мероприятие для пятой точки Фишера за сегодняшний день в аквапарке. Если у горок с аттракционами стояли удобные тканевые раскладушки специально для персонала и наблюдающих, то у глубоких бассейнов и фонтанов расставлены эти хлипкие штуки, которые предназначены только для набивания синяков на жопе и спине, но никак не для расслабляющего отдыха. Многие посетители предпочитали лежать на мелком гладком песке у импровизированного пляжа рядом с небольшим баром и главным фонтаном в центре аквапарка, чем на дешёвых шезлонгах. И правильно делают. Салли с удовольствием бы сам полежал и растянулся там на песочке, чтобы все позвонки встали на нужные места до приятного хруста. Но работа, как говорится, «зовёт». — Детям младше семи лет сюда нельзя, — девочка с розовым надувным кругом уже хотела зайти в воду, но её настойчиво останавливает сотрудник аквапарка, она оглядывается и хмурится, а Фишер уже ждёт капризов со стороны ребёнка. — Давай-давай, вперёд на детские горочки или приходи в следующий раз с родителями. Салли даже не моргает, когда расстроенная девочка показывает ему язык и уходит в противоположную от глубокого бассейна сторону, громко шлепая босыми ногами по сырой дороге. Какие же всё-таки дети смешные и глупые. Только после одной неудачной попытки получить желаемое, они кривят личико до таких неприятных гримас, что даже смотреть не хочется. Но Фишер каждый раз глядит на их раздосадованные лица с грустными глазами, слушает их нелепые угрозы и слишком громкий бубнёж ясельного уровня, а потом давит в себе вырывающиеся смешки и просто хмыкает. Сказка, а не работа, что тут скажешь. Каждое грёбаное лето Салли приезжает в солнечную Калифорнию на подработку в аквапарке «Sunset River» ради хорошего заработка и приятного совмещения летнего отдыха с рабочими сменами. Он никогда не думал, что сертификат, полученный им после окончания курсов первой медицинской помощи в его родном Нью-Джерси, и третий разряд по плаванию пригодятся при устройстве на достаточно высокооплачиваемую работу в другом штате. — Только прикройте чем-нибудь это безобразие и можете приступать к работе, — сказала ему в первый рабочий день директор аквапарка, чуть ли не тыкая наманикюренным пальцем на кривой шрам, протянувшийся от левого виска парня до середины его щеки с расходящимися к нижней губе небольшими рубцами. Хм, прикрыть? Он не ослышался? Фишер правда старается тактично помалкивать, потому что хамство непосредственному начальству точно выйдет боком. За свои двадцать восемь лет он выслушивал всякое разное, поэтому он, конечно, перетерпит это грубое замечание в свой адрес. Но вот слегка пристыдить эту особу очень даже надо. — Уж простите, но в моём случае тоналкой с кремом это «безобразие» не замазать, — иронично тянет он в тот же самый момент, когда замечает на лбу женщины небольшую красноватую сыпь под толстым слоем маскирующего средства. Если даже она не может по-нормальному прикрыть раздражение на своей коже, то что говорить о его «проблемах» на лице. Директор сразу мнётся под внимательным взглядом Салли и поджимает накрашенные губы, явно стыдясь то ли своей неучтивости и наглости по отношения к будущему сотруднику, то ли того, что этот самый сотрудник увидел мелкие следы от аллергии, которые она так тщательно хотела скрыть от посторонних глаз. — Попросите у нашей медсестры стерильную маску, а я сделаю вид, что не слышала вашей предыдущей фразы, — парень кивает на её слова, а про себя откровенно веселится. — Такова политика нашего аквапарка, мистер Фишер. Знаете, ебал бы он эту политику во все щели, честное слово. Но хорошие условия работы для сотрудников аквапарка и бонусы в виде премиальных и скидок сдерживают его от необдуманных поступков. Да, и маску ему приходится носить постоянно. На часах уже полдень — половина его рабочей смены была успешно отработана, а до перерыва осталось буквально полчаса. Но жара бьёт под дых в прямом смысле этого слова. Даже раскрытый у шезлонга зонт не помогает отдохнуть от солнечного пекла и неприятной рези в глазах после четырехчасового нахождения под открытым небом. На его лице под этой охренеть какой стерильной маской собираются маленькие капельки пота, которые невозможно убрать, не стащив тонкую марлю до своего подбородка, чего делать в аквапарке Салли никак нельзя. До жути раздражает. Ладно, хотя бы форма одежды свободная, без логотипов и прочей ереси. На голове — неизменная белая кепка, которая буквально спасает Фишера от солнцепёка в полдень, забранные в хвост крашенные в ненормально голубой цвет волосы, и серая футболка на теле с пластиковым бейджем сотрудника аквапарка — единственный опознавательный знак наблюдателя и инструктора «Sunset River». Также свободные чёрные шорты, купленные ещё во времена колледжа, и дешёвые тёмные шлепки с распродажи в местной барахолке. А ещё тонна солнцезащитного крема на шее, открытых руках и ногах, потому что красноту с ожогами от калифорнийского солнца Салли помнит с его первой поездки на летние заработки и до сих пор. Тогда, три года назад, рабочая неделя у бассейна была адски тяжёлой и болючей для неподготовленной светлой кожи парня. Но он быстро понял, что к чему. — Вы, оказывается, такой жестокий, мистер Фишер. Только-только Салли прикрыл глаза, ощущая дуновение прохладного ветерка на своей коже, и нашёл оптимальное положение в тени, сидя на этом проклятом шезлонге. Именно в такие спокойные моменты приходит она. Его личная головная боль на всё оставшееся лето — Ларри Джонсон собственной персоной. — Та девочка очень сильно расстроилась, — Фишер не реагирует и не открывает глаза, но слышит голос этого парня уже рядом с собой и понимает, что его сегодня в любом случае не оставят в покое. Этот подросток влез в личное пространство Салли слишком быстро и так же внезапно, как и появился в самом аквапарке. Фишеру в первый раз было непривычно видеть его среди купающихся детей с отдыхающими родителями. Он выглядел слишком взросло для какого-нибудь школьника или студента колледжа. И дело вовсе не в его высоком росте и хорошо развитом телосложении, хотя это тоже бросалось в глаза на фоне худощавых юнцов и девушек, которые вместо водных аттракционов предпочитали сидеть у бара с бодрящими коктейлями. Было в нём что-то до жути непонятное и притягивающее. Что-то такое, из-за чего Фишер мог подолгу рассматривать плавающую под водой ладную фигуру парня, ловя себя на мысли, что он уже откровенно пялится и залипает взглядом на определённые части тела юноши. Но Ларри всех этих зрительных поползновений упорно не замечал, потому что у него были занятия поважнее. Для Джонсона походы в аквапарк — что-то вроде дополнительных тренировок по плаванию, чтобы не растерять свою форму до осени, ведь там как раз открытие сезона соревнований. Общественный бассейн в Калифорнии был на время закрыт по неизвестным причинам, поэтому Ларри решил ходить сюда. А его мать, с которой Салли однажды посчастливилось поговорить — во время смены у наблюдательной вышки — была только «за». Она с улыбкой попросила сотрудника «приглядеть за этим оболтусом», потому что её сын никогда не следит за временем и может легко проторчать в воде больше положенного, что очень плохо для растущего организма. Ну, в общем-то Фишеру совершенно несложно напомнить, когда у посетителя заканчивается время. И Ларри каждый раз только кивал на негромкий голос сотрудника и послушно выходил из воды, приглаживая свои влажные длинные волосы сухим полотенцем. Ничего особенного или необычного. Сначала Джонсон не проявлял какого-то повышенного внимания к Салли и ходил в аквапарк от силы два раза в неделю на полчаса, не больше. Так бы продолжалось и дальше, если бы не один случай, после которого этого парня как будто подменили. В большей степени, это была вина самого Фишера, потому что он не смог удержаться. Или давайте лучше так — он просто оказался не в том месте, не в то время. Только один единственный вопрос до сих пор остаётся без ответа. Какая неведомая херня заставила его тогда заглянуть в мужские раздевалки перед закрытием своей смены? Салли зачем-то решил их проверить. Ну, а вдруг там остались зазевавшиеся посетители, всякое бывает. Нужно обязательно посмотреть и удостовериться, что там никого не осталось. Уборщики, конечно, тоже проверяют помещения, но почему бы самому в этом не убедиться. А если никого не будет, то можно наскоро принять душ после жаркого дня под солнцем и посвежевшим пойти домой. Не дожидаясь своей очереди в душе для сотрудников и не тратя лишнее время после работы. Проще некуда. И раздевалки на самом деле оказываются пустыми, поэтому Фишер сразу проходит к душевым, попутно сдирая со своего лица медицинскую маску. Бросает её в мусорное ведро рядом с дверью и с большим удовольствием стаскивает мокрую от пота чёрную майку, распускает волосы, пальцами зачёсывает чёлку назад. В раздевалке прохладно из-за работающего кондиционера, поэтому голая кожа сразу покрывается приятными мурашками, а Салли чуть ли не стонет от значительного расслабления всех его мышц на теле. В тот день ему пришлось на два часа заменить тренера по плаванию у детей детсадовского возраста, из-за чего он словил небольшую мышечную судорогу, потому что проводить столько времени в бассейне Фишер уже давно отвык. Хорошо, что его спортивные навыки и достаточно хорошая для пловца форма позволяли такие эксперименты, иначе он бы точно вырубился прямо в воде. Салли оставляет майку со штанами на скамейке, а свои шлёпки — в углу рядом со шкафчиками для обуви. Решает пока не снимать плавки, а сначала зайти в душевые. И он просто заходит туда, совершенно не обращая внимания на посторонние шорохи и звуки включённой воды. А когда всё же обращает внимание на явное движение в кабинке занятой душевой и на небольшой пар от тёплой воды, было уже поздно — Фишер сразу застывает у входа, как только видит Ларри у запотевшей стены. Тот не замечает другого человека в помещении, продолжая растирать кожу полотенцем, пока лишняя вода стекает с его волос, а потом подходит к зеркалу напротив и оборачивает махровую ткань вокруг своих бёдер. Надо уходить как можно скорее, но Салли просто продолжает стоять и смотреть на это, не моргая и не дыша, потому что может выдать своё присутствие. Умом прекрасно понимает, что это не кончится ничем хорошим, но кусает щёку изнутри от предвкушения и не двигается. Лицо сразу обдаёт жаром от осознания того, что он сейчас делает. Во рту пересыхает от какой-то ненормальной жажды, но он не отводит взгляд, глядит, как водные дорожки стекают с выраженных ключиц на подкаченную грудь. Сверху вниз, Фишер завороженно следит за каждой каплей воды, не упускает из вида то, что потом все они устремляются к прикрытому полотенцем паху. И просто сам додумывает остальное. Тело сводит до беззвучного стона из приоткрытого рта, но Салли не может позволить себе даже его. Джонсон прикрывает глаза и вздыхает с такой дикой усталостью, что у Фишера шарики за ролики заходят от одного только звука выходящего со свистом воздуха из лёгких. Юноша замирает, правой рукой давит куда-то на свою поясницу, разминая кости и тяжёлые мышцы после плавания. Салли не сдерживается и хрипло выдыхает из-за зрелища, которое происходит сейчас прямо перед ним. И Ларри слышит это и поворачивает голову. Теперь бежать уже поздно. Джонсон видит его и испуганно смотрит на неприкрытый торс Фишера, пока тот мысленно готовится к возмущениям, крикам и ругательствам. Потому что он облажался, он виноват, и Ларри будет абсолютно прав, если даже ему вдруг захочется начистить лицо сотруднику аквапарка. И Фишер готов к чему угодно, но только не к спокойному молчанию, которое режет его слух и взбудораженное сознание. Он кидает обеспокоенный взгляд на юношу, который не делает ничего, даже не двигается. А потом происходит то самое, из-за чего душа Салли в тот день чуть не попрощалась с его телом. Джонсон нервно дёргает плечом от явного стеснения до покрасневших щёк, но совсем не пытается каким-то образом прикрыться или отвернуться от цепкого взгляда Фишера, который откровенно так вошёл во вкус. Ларри замечает это, но он совершенно не против. Пока он только смотрит в ответ и приоткрывает губы от заинтересованности и внимания, которое его запоздало заводит и совсем не отталкивает, а наоборот — тянет подойти ближе. Он убирает руку с поясницы и разворачивается всем телом к Салли, словно давая разрешение. Вот только для этой формальности было уже поздно, потому что Фишер даже не отвлекается от созерцания. Салли с неимоверным трудом сдерживает желание облизнуть собственные губы в тот момент, когда Ларри начинает рассматривать его неприкрытое лицо с необыкновенной жадностью, от которой Фишер по-настоящему теряется и прикусывает нижнюю губу практически до крови. А Джонсон только смотрит и пытается стоять на негнущихся от напряжения ногах. Салли видит, как его коленки слегка подрагивают, но не решается остановится. Всю ситуацию спасает махровое полотенце, которое едва держится на чужих бёдрах и вот-вот сползёт с мокрой кожи на пол, потому что Ларри не пытается хоть как-то придержать махровую ткань рукой, продолжая бездействовать. И Фишер не может для себя решить, хочет ли он, чтобы полотенце скорее упало на белую плитку душевой, или нет. Пока не поздно, Салли смещает своё внимание на мощную шею парня с дёргающимся при каждом вдохе кадыком. Слышит неразличимый стон с тихим выдохом, выдыхает на него в ответ, почти сдаётся, но продолжает игру, запрещая самому себе делать шаг вперёд. Он видит, как Ларри останавливается взглядом на его шраме, смотрит расфокусированно, но достаточно внимательно, чтобы Фишер почти смог поперхнутся тяжёлым пареным воздухом рядом с этой проклятой душевой кабиной. Во взгляде напротив он видит ответное возбуждение, и от этого ничуть не легче. Потому что ему нельзя этого делать. И здравый смысл отчаянно долбится в его черепной коробке, не позволяет перешагнуть эту черту. Его словно окатывает ледяной водой, когда он запоздало понимает, что в его плавках от всего этого соблазнительного зрелища стало совсем тесно и жарко. Почти до боли и накрывающего стыда. Всё из-за обнажённого юного тела, которое так легко и так отзывчиво реагирует на него. Ему становится дурно. Он опускает взгляд и отворачивается, потому что нельзя, дёргается от осознания и разворачивается к выходу, игнорируя затуманенный взгляд Ларри, который никак не помогает ему успокоиться. Салли несдержанно хлопает дверью и загнанно дышит в прохладной раздевалке. Через шум в ушах он одевается впопыхах, как попало натягивая на себя майку со штанами, неаккуратно хватает свои вещи и вываливается из помещения. И тогда на улице Фишер думал о том, чтобы поскорее добраться до своей ванны в съёмной квартире и смыть холодной водой всё это позорное возбуждение. Салли до сих пор стыдно, потому что именно он позволил этому безобразию случиться. Он дал себе непростительную слабину по отношению к этому подростку, который явно не успел понять, что произошло. По крайней мере, так казалось Фишеру. Вот только Джонсон после этого случая сразу изменился. Он чувствовал слабость взрослого, но как будто потакал ей, совершенно этого не стесняясь. И от того Фишеру было паршиво и крайне не по себе. Подросток явно намекал на большее, позволял себе распущенность в присутствии наблюдающего, провоцируя лёгкими, «случайными» касаниями, на которые Салли сначала не обращал никакого внимания. А потом обратил, когда однажды эти самые неловкие касания превратились в уверенную хватку на его шее и подбородке, чтобы притянуть ближе к лицу и… Фишер даже не хочет думать о том, что бы произошло, если бы он вовремя не оттолкнул мальчишку от себя. Теперь он держит ощутимую дистанцию и реже общается с ним, практически не оставаясь наедине, если только это не касается его пребывания в аквапарке. Работу никто не отменял. Ларри понимает такую резкую смену настроения, не совсем охотно принимает её, а может и вообще не воспринимает всерьёз, но больше так откровенно не лезет. Радоваться этому факту или нет — Салли для себя до сих пор не решил. Потому что паршивец может выкинуть что-нибудь дурацкое в любой, даже самый неподходящий для этого момент. Салли может только наблюдать за ним в аквапарке. Только наблюдать и не более. И, скорее всего, из-за такой линии поведения у Джонсона уже сложилось то самое ложное мнение, что Салли больше любит смотреть, чем трогать. Конечно, он ошибается, ведь все мысленные догадки этого юнца всегда слишком далеки от истины. Потому что Фишеру всегда хочется трогать. Желательно везде и всё, до лёгких синяков и царапин. Только не даёт себе волю это осуществить, а хочется так, что даже умереть не жалко. Ему просто нельзя думать об этом, но каждый раз, когда этот мальчишка весь такой мокрый от воды стоит где-то рядом с наблюдающим и светит накаченным торсом, немного не до самодисциплины. У этого Ларри есть за что подержаться, и это сейчас сказано вообще не в пошлом смысле. Хотя, наверное, после того, как Салли увидел его в душевой, такого открытого и податливого на зрительные манипуляции с его стороны, и в том самом смысле тоже. Вот честно, кого он пытается обмануть? Молодое поджарое тело привлекает его внешне и физически, чего греха таить. Но пусть, Бога ради, всё останется на уровне гляделок, потому что ему не нужны проблемы. В два часа народ начинает рассасываться с главного бассейна — все посетители постепенно передвигаются ближе к кафетерию у вышки и к бару, чтобы выпить по стаканчику чего-нибудь леденящего или легко перекусить после плавания в воде под солнцем. Кстати, о леденящем. Салли на ощупь тянется куда-то вниз под шезлонг, но в его руку сама кладётся холодная бутылка с газированной водой, из-за чего он немного отдёргивает ладонь от неожиданности. И открывает глаза. Начинается. Теперь Ларри стоит буквально впритык к нему и, не скрывая широкую улыбку, с лёгким нажимом открывает бутыль и отдаёт её Фишеру вместе с крышкой. Слегка касается чужой кожи прохладными от воды пальцами, указательным задерживаясь на тыльной стороне ладони, отчего Салли давится собственным вдохом от этого тактильного взаимодействия, а затем спешно забирает свою бутылку из рук парня. Конечно, это всего лишь случайность, нелепая и бестолковая случайность. Всё как обычно, ничего нового. Джонсон просто забылся ровно на одну секунду, поэтому Фишер как ни в чём не бывало откидывается обратно на шезлонг, попивая воду из бутылки через трубочку, которую он стащил в начале смены в баре. Нужно просто расслабиться и поскорее отвлечься. Ещё Салли усердно делает вид, что не замечает задорной ухмылки Ларри и его немного покрасневших кончиков ушей, когда тот снова лезет в бассейн и погружается в воду с головой. Фишер показательно глядит куда-то вперёд — лишь бы не сталкиваться с внимательным взглядом парня. И пока успешно с этим справляется. Сотрудник сверяется со временем на своих наручных часах и вздыхает от облегчения — одна минута, и Джонсон должен покинуть аквапарк. Спасибо Господу Богу. Он старается незаметно найти взглядом парня под водой — тот плавает ровно посередине пустующего бассейна, а потом резко выныривает, специально разбрызгивая воду во все стороны. Долетает даже до Фишера, когда тот пытается подозвать к себе парня, маша ему свободной рукой с шезлонга. А теперь мокрая ткань футболки неприятно липнет к его коже, из-за чего он шипит сквозь зубы. Это просто бестолковый мальчишка, не знающий, в какой момент нужно остановиться. Будь спокойнее, Салли, просто вдохни и выдохни. — Ты возомнил себя ёбаным дельфином? Но его попытка решить проблему по-взрослому летит куда-то в беспросветные хуёвые дали вместе с его терпением, когда Ларри нагло разворачивается к нему спиной, не замечая жеста Салли. Джонсон поворачивает голову после громкого окрика, смотрит удивлённо и слегка испуганно, явно не ожидая такого от вечно собранного сотрудника. Фишер ставит закрытую бутылку на землю, и щурится не столько от яркого солнца, поднимаясь с шезлонга, сколько от внутреннего недовольства и открытого игнорирования его слов со стороны этого малолетнего придурка. — Твоё время пребывания в аквапарке истекло, вылезай, — Салли подходит к бассейну и скрещивает руки на груди, ожидая, когда его требование выполнят. Ларри прикрывает глаза от стекающей воды и раскованно улыбается. Дело даже не в том, что у парня скоро конечности сведёт от постоянного кувыркания в воде на протяжении двух часов в одном и том же бассейне, за которым сегодня следит Салли. Просто Джонсон постоянно крутится где-то рядом с ним, что не может не бесить. Если даже сотрудника аквапарка поставят к детским горочкам, это морское млекопитающее приползёт и туда, Фишер в этом не сомневается. — У меня ещё на десять минут проплачено, — Ларри приплывает к краю бассейна и кидает довольный взгляд на Салли, который выгибает бровь на данное заявление. — Сегодня два часа и десять минут, мистер Фишер. А мистер Фишер мысленно показывает средний палец этому мелкому засранцу и поправляет медицинскую маску, закрывающую его шрам на лице. Ещё политика аквапарка запрещает ему слать всех на хуй из бассейна, поэтому он просто стискивает зубы от раздражения и ждёт, когда Джонсон вылезет из воды и уберется от него подальше. Этот мелкий ещё и хвастается, охренеть просто. С каждым разом терпеть всё труднее и труднее. А сейчас действительно невозможно, потому что Ларри всё же выходит из бассейна и под крайне заинтересованным взглядом Фишера медленно наклоняется к белому полотенцу на спинке свободного шезлонга. Настолько медленно, что Салли случайно прикусывает себе язык и выдыхает со свистом. Джонсон показательно и неумело дразнится, но Фишер легко ведётся и без этого — взгляд то и задерживается на накаченном рельефе спины, на выразительных лопатках с крепкими мышцами. Ещё эти мокрые укороченные плавки, которые так плотно обтягивают сочные ягодицы парня, что весь здравый смысл утекает куда-то вместе с водой на кафеле душевой для сотрудников, где Салли не раз приходилось подолгу отмокать после своего зрительного облизывания и откровенного залипания на всё, что только можно и нельзя. И «нельзя» было больше, потому что этому неугомонному далеко не двадцать восемь, как самому Фишеру. И даже не восемнадцать, вот правда, вообще ни разу, судя по анкете посетителя аквапарка. — Никогда не слышал, чтобы вы ругались на кого-нибудь в аквапарке, — Ларри подходит к наблюдающему с полотенцем на плечах и небрежно стирает ладонью капельки воды со своего лица. — Хотя, готов признать, это было горячо. Помните про «самое дурацкое в любой неподходящий момент»? Так вот — это то, что происходит сейчас между ними, и чего так сильно боялся Фишер. — Странные у тебя какие-то предпочтения, — Салли немного наклоняет голову к своему плечу, пытаясь не обращать внимания на выпады этого юноши. — Нравится, когда взрослые дяди матерятся? А потом пускает громкий смешок, глядя на вытянувшееся лицо подростка, который явно не ожидал такого развития событий. Обезоружить юнца словами — легче простого, вот только это состояние длится недолго. Даже тут Джонсон умудряется перевернуть всё с ног на голову и удивить его, взрослого и достаточно зрелого человека, смело отвечая на мелкий блеф. — Очень нравится. И Фишер сразу жалеет о заданном вопросе, потому что этот парень не понимает его подколок от слова совсем и говорит уж слишком прямо, слишком отзывчиво. А ещё Салли чувствует жар от его голой кожи даже сквозь свою влажную футболку, когда Ларри делает уверенный шаг вперёд и прижимается торсом к торсу, отвечая и провоцируя на что-то большее, чем их словесные перепалки. Ему всего шестнадцать. — До свидания, Ларри. Как бы ни хотелось, но нельзя. — До завтра, мистер Фишер. А мистер Фишер только хмурится и отходит от бассейна, чувствуя, как каждый такой почти уверенный отказ приводит его в итоге к маленькому поражению, а в глубине души он сильнее разочаровывается из-за своего неосуществимого желания. Но хотя бы его совесть полностью чиста. Так ведь? На следующий день Джонсон приходит в аквапарк вместе с матерью, которая сразу подходит к Салли, оставляя своего сына у бассейна. Он не спешит присоединиться к их разговору, а просто решает понаблюдать за Фишером со стороны. И за тем, как он без особого напряжения общается с его мамой. Ненужная маска закрывает половину его лица, но по глазам можно понять, что тот мягко улыбается словам женщины и продолжает без какого-либо видимого недовольства слушать её, иногда кивая и спрашивая что-то. Его мама смеётся после фразы Салли, и тот с удовольствием подхватывает её смех, немного щурясь. Ларри не выдерживает и подходит к ним ближе, потому что до чёртиков любопытно, о чём они там болтают. — Так, получается, вы ещё и инструктор, да? — Что-то вроде этого, мисс, — он сразу замечает присутствие Ларри и, не теряясь, добавляет. — В основном, я просто слежу, чтобы дети плавали в полной безопасности. Кривит рот в усмешке под маской, делает ударение на то самое слово, глядя прямо Джонсону в глаза, потому что иначе никак. И Фишеру долго ждать не приходится — Ларри нервно поджимает губы и краснеет от почти безобидной шутки сотрудника. — Ох, значит моему сыну с вами очень повезло, — радостно говорит Лиза с широкой улыбкой, оборачиваясь к Джонсону, уже ушедшему обратно к бассейну. Теперь очередь Салли кусать губы от досады, потому что ни черта этому парню не повезло. Точно не с ним. Он видит, как женщина на прощание целует Ларри в щёку, из-за чего тот слегка морщится, но в конце концов не сдерживает улыбку, негромко фыркая и выбираясь из объятий. А после парень сразу лезет в воду, не обращая никакого внимания на сотрудника аквапарка. Фишер только хмыкает и возвращается к лежакам у вышки, но в его голову тут же закрадываются определённые мысли. Неужели Джонсон обиделся и теперь не будет с ним разговаривать? Одна невинная шутка с намёком на его возраст и всё, сразу дуется? Если это на самом деле так, то в глазах Салли он будет выглядеть ещё большим ребёнком, чем был до этого. Похоже, это оказывается правдой — Ларри даже не смотрит в сторону наблюдающего, продолжая окунаться в воду. Конечно, ситуация слегка напрягает, но Салли становится всё равно буквально через минуту. Сейчас он на работе и ему не до этого. Сначала Джонсон привыкает к температуре воды, а затем делает пробный заплыв к другой стороне бассейна. Движения отточены до идеальной техники, руки и ноги синхронно двигаются под водой. Фишер с неохотой признаётся самому себе, что это очень залипательно — просто наблюдать за плавающим парнем, который сейчас как будто завис в воде. Он делает глубокий вдох и ныряет под воду, переставая дёргать конечностями, касаясь ногами дна бассейна. Иногда Ларри тренируется в задержке дыхания на время, поэтому Фишер даже не нервничает, когда тот не выныривает из воды уже минуту. Салли помнит первый раз, когда Джонсон хвастался каким-то своим побитым рекордом. Чем бы дитя ни тешилось. Может, сейчас у них есть какие-то нормативы, которые потом будут учитываться в тестировании способностей пловца. Хотя у Джонсона наверняка есть юношеский разряд. А может, уже и взрослый, как у самого Фишера. Когда Ларри не выходит на поверхность после ещё двух минут, Салли заметно напрягается, но не паникует — просто поднимается с места и начинает обеспокоенно разглядывать бассейн. Всякое бывает, может, задумался немного. Но когда появляются небольшие пузырьки воздуха, уже не до смеха или додумок. Джонсон не двигается. Висит в толще воды и не двигается. Внутри Фишера всё холодеет. Он резко бросается с места и ныряет прямо в одежде в бассейн, пугая своими действиями некоторых посетителей. Вода тут же подхватывает его тело, помогает легко доплыть до парня, который явно без сознания. Был ли это солнечный удар или банальное истощение, Салли узнает позже. Главное сейчас — вытащить его на берег. Он хватает его за руку, переносит чужой вес на себя, как учили его когда-то на курсах по спасению, отталкивается от дна и плывет наверх к воздуху. Выдыхает полной грудью и плюётся водой, когда он вместе с Ларри подплывает к краю бассейна. Кто-то из его коллег помогает ему затащить Джонсона обратно на сушу, пока Салли буквально выскакивает из воды и бежит к пострадавшему. — Умеешь оказывать первую медицинскую помощь? — спрашивает он у девушки в шортах — та присела рядом с насквозь промокшим Салли и шокировано уставилась на парня без сознания. На его вопрос она реагирует никак, но наблюдающему и так понятно, что дамочка в первый раз сталкивается с подобным.  — Тогда свали и уведи отсюда посторонних, иначе паники не избежать. Она заторможено кивает и сразу отходит Фишера, пытаясь отвлечь отдыхающих якобы бесплатными напитками из бара аквапарка. Когда вокруг него становится менее многолюдно, Салли сразу проверяет пульс и дыхание парня. Первое есть, а второе отсутствует — значит, неугомонный пловец просто наглотался воды. И Салли правда надеется на это, потому что другой вариант уже менее оптимистичный, чем этот. Фишер судорожно начинает вспоминать правильную последовательность действий, но ограниченность по времени и критичность самой ситуации выбивает из него всё спокойствие. Первая помощь при утоплении включает в себя искусственное дыхание и массаж грудной клетки. Что идёт первым, Салли упорно не может вспомнить, поэтому просто начинает со второго. Всего тридцать надавливаний ровно посередине грудины. Глубина движений — пять сантиметров, не больше. Скорость — одно надавливание на одну секунду. Частота — сто компрессий в минуту. В теории, такое давление должно легко вытолкнуть воду из лёгких. Четыре попытки — проверить пульс. Но на деле ничего не происходит — Ларри всё ещё лежит без сознания. Искусственное дыхание ещё проще, чем предыдущие его действия, но Салли становится действительно страшно. Если и это не сработает, то он больше ничем не сможет помочь Джонсону. Пытается унять внутреннюю истерику и собирается с мыслями за секунду, стягивает медицинскую маску со своего носа и рта, в то же время прикидывая в голове последовательный план. Он приподнимает подбородок Ларри одной рукой и запрокидывает назад его голову для правильного положения горла и для большего удобства. Зажимает нос двумя пальцами, делает глубокий вдох, задерживает дыхание на пару секунд, чтобы за это время приблизиться к Джонсону и обхватить губами его открытый рот. Два сильных выдоха даются Фишеру с трудом, но он клянётся, что чувствует движение со стороны бессознательного подростка, и уже радуется, что всё благополучно разрешилось. Но, когда он решает отстранится от лица Ларри, его губы уверенно накрывают чужие в рваном поцелуе. В упоительном, жадном поцелуе, от которого Салли проваливает куда-то под землю. Он не пытается ответить или отстраниться, потому что после оказанной помощи и испытанного мандража он просто не в силах осознать, что сейчас произошло. А когда чувствует скользящий у нёба язык, дёргается и вырывается из некрепких объятий. Его как будто кипятком обдало до боли и шока. Салли сразу же отползает назад, чувствуя, как липкий страх сделать что-то не так и ещё больше навредить пострадавшему исчезает, а через мгновение ему на замену приходит неуправляемая злость с обидным осознанием. Осознанием того, что его наебали, да так качественно и правдиво, что он до сих пор не может в это поверить. «Самое дурацкое в любой неподходящий момент» — Ушлёпок, — цедит Салли сквозь зубы, почти выплёвывая одно единственное слово и всё своё негодование в лицо «очнувшегося» Ларри, который немного приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на побледневшее лицо сотрудника. Пережитая дрожь снова возвращается, но Салли держит себя в руках — насколько это возможно. Только вот ненадолго. И всё из-за вида довольного Джонсона, который победно ухмыляется, глядя Фишеру прямо в глаза. Политика аквапарка запрещает сотрудникам ругаться или драться с посетителями, но в данный момент ему глубоко плевать на правила. Потому что Ларри доигрался. Салли придвигается к нему и бьёт сильно, не размениваясь на обычную пощёчину, которую он хотел влепить парню буквально секунду назад — наглое выражение лица того заставляет действовать жёстче. Он бьёт до кровавой ссадины на чужой щеке и ощутимой боли в собственных костяшках. Потому что Ларри заслужил. Этот мальчишка заслужил наказание, которое сейчас Салли ему и устроит. Фишера тормошат за мокрую футболку, а затем оттаскивают от парня на безопасное расстояние. Джонсон прикладывает ладонь к пострадавшей щеке и продолжает сидеть неподвижно, пока с Салли возится старший менеджер аквапарка, который всеми правдами и неправдами пытается привести Фишера в чувство после пережитого шока. Только этот менеджер добивается обратного эффекта — сотрудник оседает обратно на землю и, кажется, теряет способность функционировать, проваливаясь в обморок. — Зовите директора и ведите их к медсестре! И громкое «мистер Фишер» от слишком взволнованного и перепуганного Ларри — последнее, что слышит Салли, перед тем как закрыть глаза. Очнулся он только под вечер в пустой комнате для отдыха, лёжа на неудобном диване, из-за которого его спина онемела. Его одежда каким-то чудесным образом снова сухая. Слегка мятая, но сухая, из-за чего он чувствует, как жёсткая ткань джинсов неприятно впивается в кожу. Медицинская маска отсутствует на его лице, отчего Фишеру становится почему-то не по себе. После того, как директор заставила его носить маску в аквапарке, у Салли вдруг появилась боязнь показываться остальным сотрудникам без неё. Боялся показать непривлекательный шрам, который со временем затянулся и стал не таким заметным. Как будто его давно забытые комплексы снова дают о себе знать. Это расстраивает. — Мистер Фишер, вы уже очнулись? У закрытой двери стоит Ларри, в правой руке которого Фишер распознаёт молочный коктейль в высоком стакане с белой трубочкой. Либо этот парень читает его мысли, либо он настолько заучил все привычки наблюдающего, что ему было нетрудно догадаться принести отдыхающему его любимый напиток из бара аквапарка. Фишер всегда выпивает этот коктейль в конце рабочей смены, а Джонсон сейчас сидит на скамье провинившихся за определённый проступок, поэтому Салли почти не удивляется его приходу. — Я хочу извиниться. Подходит и ставит стакан на небольшой столик рядом с диваном, а Фишер выпрямляется, массирует правой рукой затёкшую шею, уже сидя на диване, и хмыкает на по-детски неуверенную реплику Ларри, который мнётся под внимательным взглядом и даже не поднимает голову — парню, очевидно, очень стыдно из-за своей глупой выходки. Но вот стоит ли тратить на него время? Фишер замечает, что Джонсон уже успел переодеться в свои повседневные вещи. И пока Ларри собирается с мыслями и пытается хоть что-то из себя выдавить, Салли тут же цепляется взглядом за лёгкие джинсовые шорты до колен, которые не скрывают жилистые икры с щиколотками. Свободной белой майке с каким-то абстрактным рисунком он уделяет минимум своего внимания, потому что неинтересно. Другое дело, если бы её не было на теле Джонсона. Но представлять такое Фишеру никак нельзя. Кстати, он же ударил по лицу Ларри со всей силы. Вон, даже синяк на его щеке под пластырем проглядывает. Салли тоже повёл себя далеко не разумным образом, поэтому он должен хотя бы попытаться. Он кивает без слов, нехотя соглашается, отвлекаясь от разглядывания, которое, по всей видимости, стало одной из его дурных привычек. Но распространяется она только на Джонсона, к сожалению. — Мистер Фишер? Ладно, так уж и быть, мистер Фишер его выслушает, а потом с чистой совестью вернётся к себе домой. — Валяй, — он трёт глаза пальцами правой руки, старается быстрее прийти в себя и выйти уже из этого помещения, но остаточное головокружение после обморока заставляет его пока не вставать с дивана. — Только быстрее, мой рабочий день давно закончился. Ларри переступает с ноги на ногу и неуверенно смотрит на столик с напитком. Фишер делает вид, что не замечает явных намёков, и незаинтересованно прикрывает глаза. — Выпейте, пожалуйста, — Джонсон снова кивает на коктейль и пытается говорить ровно и без запинок, что немного веселит Салли. — Медсестра сказала, что вам станет лучше. Как интересно. Парень врёт и не краснеет, но Фишера это даже смешит. Если после каждой потери сознания врачи будут подносить ему коктейли, этот мир определенно станет лучше. — Так и сказала? — насмешливо переспрашивает Салли и смотрит в распахнутые глаза юноши, смотрящие прямо на него. Кривит губы в ухмылке, но стакан с напитком всё же берет и делает небольшой глоток прямо так, не используя трубочку. — Ага, — Ларри отводит взгляд в сторону, немного смущаясь, что его сразу раскрыли, но продолжает с бо́льшим воодушевлением, чем до этого. — Сказала, что нужно повысить уровень сахара в крови. И что у вас переутомление. А вот это уже похоже на слова настоящей медсестры. — Ещё бы, — Салли ненадолго отрывается от напитка, выгибает бровь и тянет слова совершенно спокойным тоном. — Я даже знаю, благодаря кому оно появилось. От такого упрёка Джонсону становится совсем обидно и невыносимо стыдно, он теряется и выдавливает из себя одно единственное: — Простите. И это звучит так надломлено и тихо, что Фишер перестаёт ухмыляться. Мальчишка, может, и не до конца осознал серьёзность своего проступка, но искренне раскаивается перед ним. Нет смысла давить на него, ведь он практически не навредил Салли. А вот он ему — да, ещё как навредил. — Ладно, парень, — Фишер ставит пустой стакан обратно на стол и откидывается на спинку дивана. — Извинения приняты, хоть ты меня и напугал до усрачки своими выкрутасами. На том и порешили, больше между ними нет недосказанности и претензий. Ларри улыбается счастливо, поднимает взгляд обратно, смотрит в глаза Салли, которые снова прикрываются от усталости. Вот только зря Джонсон это делает — он вдруг видит, как между сомкнутых тонких губ скользит язык, и его замыкает. Фишер чувствует тяжёлую усталость от всего, позволяет себе на секунду забыться и неосознанно слизывает с уголка своих губ остатки липкой молочной пенки. А Джонсон почти что умирает, наблюдая как потом те самые чуть влажные от напитка губы растягиваются в мягкую ответную улыбку. Ясно как день, что взрослый ни на что не намекает и не призывает юношу к каким-то действиям, но Ларри правда срывается. Не хочет терпеть дальше, просто срывается и заново загорается. Он как будто вбил себе в голову звенящее «если не сейчас, то никогда», которое и заставляет его пойти на это. — Это ещё не всё, мистер Фишер. А мистер Фишер напрягается всем телом, потому что слышит эти предвкушающие нотки в его голосе, отчего даже боится взглянуть на юношу. Но он зачем-то рискует, открывает глаза и смотрит, как Джонсон медленно подходит к дивану, уже не теряясь и не опуская глаза вниз, как было до этого. Мальчишка мигом становится уверенным, и это действительно пугает. Салли хочет сказать твёрдое «стоп», когда Ларри ловко снимает кроссовки и отставляет их в сторону, но нужное слово застревает в горле, а юноша расценивает его вынужденное молчание как разрешение и подходит ещё ближе. Огромное и громкое «блять» вертится на языке, когда Джонсон так просто раздвигает коленом его ватные ноги, придвигается сильнее к его телу. Фишер тут же отодвигается к спинке дивана на безопасное расстояние. Только это совсем не помогает, потому что Ларри сразу наклоняется вниз и упирается руками куда-то в мягкую поверхность дивана за головой Салли. Сонливость тут же пропадает. Фишер всё ещё молчит, надеется, что Джонсон одумается и отодвинется от него сам, но с каждой секундой понимает, что нет, не отодвинется и не уйдёт. И это просто невероятно. Его разгон от невинности и бездействия к раскованности с похотью — такой, что Салли впервые не знает, что ему делать. И не знает, как заставить этого подростка прекратить. — Ларри, — пока только предупреждает, но почти срывается, когда Джонсон своевольно усаживается к нему на колени и забирается холодными пальцами под его футболку. Он не думает отстраняться, смело касаясь голой кожи, дразнит, уверено скользит ладонями по подтянутому животу. Ларри пробует обхватить каждый сантиметр крепкого тела напротив, выдыхает слишком восторженно, потому что он по-настоящему дорвался. Но у Салли на всё это совершенно другие планы — он резко убирает его руки от себя и смотрит сверху вниз на парня, который расстроенно хмурит брови после явного отказа. — В чём Ваша проблема? — юноша совершенно не понимает очевидного, что невероятно бесит Салли. Он чувствует, как мальчишка подаётся бёдрами вперёд, придвигаясь вплотную к и без того напряжённому Фишеру. — Я же вижу, как Вы постоянно смотрите на меня! Салли не будет это слушать. Ему просто нельзя слушать то, что говорит ему сейчас Джонсон. Его ладони вмиг обхватывают чужую талию, стискивают кожу, стараются отодвинуть на безопасное расстояние, но бесполезно — он не успевает уйти от прикосновений Ларри, который коленями фиксирует своё положение и положение Фишера под ним. Салли почти не двигается, лишь поворачивает голову в сторону, чтобы уйти от лишнего контакта, но продолжает глядеть на Джонсона с недовольством, и даже с разочарованием, что задевает Ларри. Сейчас он должен сделать что-то такое, что заставит Фишера поддаться. Чтобы тот не смог ему отказать, чтобы не смог сопротивляться. — Строите из себя такого правильного, аж тошно, — Джонсон опускает взгляд куда-то вниз, смотрит и хочет слизать небольшую испарину над верхней губой Салли, но тот отворачивается, не давая ему осуществить желаемое. — Держу пари, каждый день мечтаете засадить мне поглубже, только боитесь себе в этом признаться. Звучит как пощёчина и отдаёт в голове точно так же, только Фишер совсем не реагирует, что не может не злить Ларри, который всеми силами добивается хоть какой-то ответной реакции. Но всё равно Салли начинает сдавать позиции и реагировать на откровенную провокацию против своей воли. Его глаза выдают его — в них полно ярости вперемешку с чем-то ещё. Салли уже буквально на низком старте, чтобы скинуть дерзкого мальчишку с себя, но это заводит. — Встань, Ларри. Второе предупреждение, которое совершенно ничего не меняет. Джонсон сосредоточенно смотрит прямо в глаза и ничего не слышит. Цепляется за плечи, прямо так, сидя на коленях Фишера, у которого от этого зрелища все внутренности скручивает, а голова идёт кругом до тошноты. А потом парень ведёт руки вниз к джинсам, оттягивает плотную ткань и, пока есть возможность, расстёгивает ширинку вместе с верхней пуговицей. И только сейчас до Салли доходит, что этот паршивец пытается его раздеть. — Прекрати сейчас же! Он совершенно не хочет вот так, пусть его тело охотно отзывается на все далеко не робкие прикосновения Джонсона. И мальчишка видит это. И решает добить окончательно — прогибается в пояснице, чуть отстраняясь, и медленно снимает майку через голову, прекрасно понимая, что дороги назад уже не будет. Дыхание напротив сбивается, он чувствует. Джонсон знает, что его тело привлекательно, и знает, насколько его тело нравится Салли. А Ларри нравится чувствовать себя желанным. Салли замирает, наблюдая, как сантиметр за сантиметром открывается всё больше, с трудом сдерживая желание погладить, ощутить голую кожу, когда майка падает на пол. Чертовски хочется прикоснуться. — Мистер Фишер. А мистер Фишер с ещё большим трудом поднимает взгляд и смотрит в глаза парня, где, кроме пьянящего желания и возбуждения, нет ничего разумного. Он нервно сглатывает от понимания того, что ему хватит лишь немного податься вперед и он ощутит тепло чужого тела губами, если захочет. И пока Салли внутренне борется с самим собой, Джонсон прижимается к нему голым торсом сильнее, почти вплотную, и с тихим вздохом чувствует чужое возбуждение. Ему нравится это. И он побеждает. Выдержка Фишера даёт трещину, а желание становится сильнее какого-то пресловутого «нельзя». Одним движением сдирает с себя футболку и под восторженный взгляд Ларри прижимается теснее, тяжело выдыхает, обжигая шею Джонсона жарким дыханием, скользит вдоль нее кончиком языка, не решаясь прикасаться губами. Звонкий стон, и он полностью отпускает себя. Сначала осторожно скользит пальцами от талии чуть выше, а потом трогает; мягко переходит на грудь, и снова трогает, добирается до ключиц. И снова трогает и трогает, потому что мало. Джонсон начинает дышать чуть тяжелее, заворожённый уверенностью Салли, который сразу хватается за джинсовые шорты парня, быстро расстёгивает их и запускает в них свои руки. А потом Ларри стонет до одури протяжно, чувствуя нетерпеливые поглаживания под своими спущенными шортами где-то на пояснице, которые Фишер тут же стягивает с ног, вместе со всем остальным, и раздевает Джонсона до конца. — Повернись. Хрипло и возбужденно, от этого голоса всё тело Ларри дрожит. Он пытается пересесть так, как ему велели, перекидывает ногу обратно и слезает с коленей Фишера на диван. Но не успевает сделать полный вдох, как его тянут обратно. И тут же чувствует спиной опору в виде крепкой груди. А ещё дыхание у мочки уха и жаркие прикосновения везде, где только можно представить. Джонсон сразу хватается за чужие колени для опоры, чтобы не упасть с дивана, когда Салли пытается его нагнуть и подтащить ближе к себе за бёдра. — Подождите, я… Ларри не пытается закончить фразу, сразу наклоняется вниз, немного съезжая с коленей Фишера. От трения и лишних движений тот тяжело стонет, несдержанно мнёт упругую кожу на голых ягодицах Ларри, хочет посадить мальчишку обратно, но терпит и ждёт, позволяя тому действовать самостоятельно. Джонсон хватает свои шорты с пола, шарит в задних карманах в поисках чего-то, всё ещё сидя на Салли. А потом выпрямляется и вкладывает что-то в свободную руку Фишера. И этим что-то оказывается небольшой тюбик с полупрозрачной смазкой. Это просто невозможно. Салли даже думать не хочет, зачем Джонсон таскает с собой такие вещи. Можно только предположить, но… — Сучёныш, — выдыхает на его шею вместе с ругательством или, может, комплиментом, кусает плечо, прихватывая губами, и сразу зализывает. Ларри готовился к этому. И Фишер чувствует довольную, почти счастливую улыбку на лице парня, который после этой выходки потерял всякий стыд в его глазах. Салли выхватывает тюбик лубриканта из рук Джонсона, откручивает крышку и наскоро смазывает пальцы. Ларри замирает, когда чувствует крепкую хватку у себя на талии, и откидывает голову на плечо Фишера. Податливо прогибает поясницу и чуть шире расставляет ноги, и от такой послушности в мозгах Салли что-то перемыкает. Он скользит влажными пальцами ниже, немного мажет по пояснице, слышит взволнованный тихий стон, но не останавливается. Нащупывает ещё ниже и думает о том, что это надо просто пережить. Он очень узкий. Даже со смазкой первый палец входит очень туго, просто адски туго. Ларри дышит чаще, пытается совладать с резкой болью, которая разом прокатилась по всему телу неприятными импульсами, но всё равно хнычет, не выдерживая. И Салли всё прекрасно слышит. Только не торопится облегчить хоть как-то его страдания. Наблюдает внимательно, с лёгким садизмом, как трясётся спина мальчишки, и хватает за бёдра, принуждая приподняться. — Пожалуйста, — парень шипит, через силу и боль пытается насадиться сильнее, но не получается, и он останавливает себя и привыкает, приоткрывая рот от тяжёлого дыхания. Фишеру невыносимо слушать и видеть это. Умоляющий голос, просящий взгляд и тянущееся в объятия тело в придачу. Добавляет второй палец, проникает снова, но теперь чуть глубже, мягче. И Ларри стонет, красиво и протяжно, заламывая брови. Салли откровенно ведёт от такой отзывчивости и бесстыдства. Он убирает руку, поспешно вытирает пальцы о собственные джинсы, совершенно не беспокоясь, что на тёмной ткани обязательно останутся пятна. Обхватывает талию Джонсона одной рукой, слегка приподнимая его, а другой сдёргивает с себя уже расстёгнутые брюки до колен вместе с бельём. Ларри давится от настойчивых притираний сзади и инстинктивно пристраивается на бёдрах Фишера. Ждёт напряжённо, но заставляет себя расслабиться и не зажиматься, иначе будет только хуже. Салли на ощупь разводит ягодицы и пристраивается, отчего Джонсон буквально скулит. Аккуратно толкается и замирает от горячей тесноты, стискивая зубы от желания скользнуть глубже, сильнее. Но пока Ларри не привыкнет, не перестанет сжиматься и дышать почти что через раз от боли, ему нельзя. Только у Джонсона на это свои планы — он приподнимается, игнорируя жжение и задействуя для этого все свои мышцы. И Фишер делает для себя неожиданное открытие — мальчишке нравится боль и тянущее напряжение. Легко догадаться по его нетерпению, но Салли скользит назад, немного выходя из тугого прохода, потому что парень может навредить себе. Он неосторожно царапает руку Фишера, которая крепко обхватывает его талию, и уверенно останавливает, придерживая на весу. Разочарованный стон Джонсона не вынуждает Салли разрешить ему двигаться самостоятельно. Но Ларри необходимо это. Ему необходимо двигаться именно сейчас, когда может чувствовать тянущую и слегка неприятную боль. Фишер позволяет себе отвлечься и обхватить до невозможности твёрдый член парня, пока тот дёргается в его руках и загнанно дышит. Он двигает рукой, массирует пальцами по всей длине и, наконец, задаёт темп — тягуче медленный, но достаточно терпимый для них обоих. Ларри выдыхает от пружинистых движений, но внезапно останавливается и садится полностью, ощущая как чужие бёдра под ним напрягаются. От чувства заполненности перед его глазами темнеет, а горло буквально сводит от довольного стона. И он решает продолжить, пока чувствует всё это — поднимается и опускается в своём выбранном, достаточно рваном и нетерпеливом темпе, от которого Салли сносит крышу. А когда движения бёдрами становятся всё импульсивнее, интенсивнее, Фишер придвигается к взмокшей от пота спине юноши и стонет хрипло прямо ему на ухо, отчего Джонсон подбирается и увеличивает число фрикций. И Салли позволяет ему это сделать. Глаза Джонсона уже почти не открываются. Волосы взмокли на висках и прилипают тёмными прядками к коже и к плечам, покрытым засосами и алыми следами вперемешку с лёгкой синевой от губ Фишера. Потому что этого мальчишку невозможно не помечать и не делать своим. Салли даже не понял, когда сам успел погрузиться в это состояние. Он из последних сил стискивает рукой талию юноши и толкается навстречу с приоткрытым ртом и опущенными веками, почти доходя до черты. Толчки становятся небрежными, торопливыми. Ларри явно на грани — Фишер чувствует, как сильно тот сжимается и как сильно напрягаются его мышцы на теле, понимает, что ещё немного и можно задохнуться. И они задыхаются от этого, вздрагивают и доходят до эйфории почти одновременно, потому что больше нет возможности сдерживаться. И когда это заканчивается, Ларри устало откидывается на плечо Фишера, который не сдерживается и в последний раз прикасается губами к его открытому плечу. Бёдра обоих перепачканы белесыми разводами, которые неприятно стягивают кожу, но они пока не обращают на это внимание. Потому что то самое ещё не до конца закончилось и успокоилось. Нужно заново научиться дышать, нужно оторваться друг от друга. И первым это делает Джонсон. Ларри аккуратно поднимается с колен Фишера и буквально роняет себя рядом на диван. Из его рта всё ещё доносятся тихие короткие стоны, от которых на коже появляются мурашки, а по телу прокатывается незаметная дрожь. Джонсон вытягивается на мягкой поверхности и довольно ощущает, как его бёдра вместе с ягодицами саднит от остаточной боли и чужих меток. Это ощущается слишком хорошо и приятно, чтобы быть правдой, но всё это на самом деле случилось. Фишер закрывает глаза, настраивает себя на спокойствие, если оно вообще возможно в данной ситуации. Но это слишком путает его мысли. Он понимает, что поступил отвратительно, хотя его состояние говорит ему об обратном. Сейчас, после всего, он злится только на себя, злится за свою слабость, которой так ловко воспользовался Джонсон. Только что его самое тайное и неправильное желание осуществилось. Он просто позволил какой-то малолетке забраться ему на колени и полностью соблазнить. И ему это понравилось. Стыд и позор. — Моя мама приглашает Вас к нам домой. Ларри даже не замечает, как плечи Фишера напрягаются от хриплого, немного сорванного голоса рядом, который тот упорно не воспринимает через полную кашу в голове после пережитого оргазма. А мальчишке как будто всё равно, и он продолжает. — Хочет устроить небольшой ужин в семейном кругу, — Джонсон стирает взявшимися из ниоткуда, как по волшебству, салфетками густые капли смазки и спермы со своих бёдер и живота, бросает упаковку на диван, чтобы освободить руки, и натягивает бельё с шортами. После этих слов Салли позволяет себе окинуть взглядом не до конца одетого юношу, который крутится где-то рядом с диваном. И только через секунду до него доходит, что именно тот сказал ему. — Твоя мама хочет что? Белая майка остаётся валяться на полу, а Ларри поворачивается к Фишеру и просто повторяет. — Ужин. В эту пятницу. — А я тут причём? Он правда не понимает к чему эта встреча может привести? И у него, и у Фишера могут быть серьёзные проблемы, если всё раскроется. — Ну, вы — её хороший друг, а ещё приглядываете тут за мной. Приглядывает? Боже, у этого паршивца язык совсем без костей, раз он может говорить вслух такое. И парень тут же поднимает руки в мирном жесте и смеётся, когда Салли хмурит брови после сказанной им фразы и чуть не подрывается с дивана с целью надавать Джонсону по ушам. Он ещё и веселится. — Это всего лишь небольшая благодарность, вы же вроде как дружите, — надевает майку, приглаживает растрёпанные длинные волосы, убирает одну прядку за ухо, пока Салли только начинает приводить себя в порядок. Движения Фишера медленные, чересчур расслабленные, даже подниматься с дивана не хочется, но надо. И сделать это нужно поскорее, потому что ему немного не по себе оставаться тут с Ларри. Он ничего не отвечает, продолжает молчать, потому что ему нечего сказать. Для себя Салли уже всё решил — он ни за что не согласится на приглашение его матери. Ни после того, что произошло. Точка. — Вы же придёте, мистер Фишер? А мистер Фишер будто снова умирает, когда слышит надежду в голосе парня, который уже был полностью собран и одет. Он ждёт его у двери, чтобы вместе выйти из комнаты отдыха. Потому что он так хочет. Очаровательно. И слова, о которых он непременно пожалеет в будущем, сами вылетают из его рта. — Конечно, Ларри.