Разница

Хатаке с силой ударил по дереву, от чего оно слегка затрещало. Между бровями образовалась складка, а в глазах метали молнии. Он был зол, безумно зол на себя. Не на Сакуру. Запустив обе руки в волосы, шиноби скатился по стволу и уперся взглядом в землю. Внутри него словно был хвостатый демон, готовый вылезти наружу и разрушить все тут к чертовой матери. Привычно прикрыв веки, Какаши специально ударился затылком об твердую кору дерева. Прозвучал глухой удар, а в глазах слегка потемнело. — Что с вами не так? — спросил Менма, вылезая из своего спальника. — Оба взвинченные до невозможности, у вас все в Конохе такие? — бледное лицо дрогнуло, когда парень поймал на себе дикий взгляд черных, как бездна, глаз. — Одна деревья ломает одним ударом, другой как дикий волк себя ведет. — У вас у всех недотр… — но он не успел закончить, так как бедного молодого шиноби чуть не впечатали в землю. — Что ты сказал? Ломает деревья? Откуда ты это знаешь, — Хатаке сощурил глаза, ведь он прекрасно помнил, что Сакура не упомянула данный факт пару минут назад. — Ты больной что ли? — Менма вырвался из хватки и приложил ладонь к шее, тяжело дыша. — Я еще ее встретил до миссии, когда шел к воротам. Она тогда очень мощно повалила какое-то дерево, — шиноби отошел от Хатаке все еще побаиваясь его удара. — Ясно, извини, — процедил Какаши, присаживаясь на свое место. — Ну, если хочешь избавить меня от недотра… — шиноби улыбнулся глазами, подзывая парня рукой. — Я шучу, идиот, — он посмеялся, смотря на Менму, который уже побледнел от страха. Сейчас в лесу было довольно тихо, лишь уханье совы нарушало привычную тишину. Какаши еще раз оглядел окружающую местность в надежде увидеть яркие розовые волосы. Но девушку не было видно, лишь виднелась зеленая листва под покровом ночи. Прокручивая последний диалог, Хатаке не понял, из-за чего так резко ответил на вполне спокойный вопрос его бывшей ученицы. «Придурок». Какаши снова тяжело вздохнул и мысленно корил себя за чрезмерную жестокость к девушке. Перед глазами было напуганное и побледневшее лицо Сакуры. Он видел, как она вздрогнула, а её дыхание стало в разы быстрее. Но вот только Хатаке не думал, что так пробуждаются ее чувства, а не страх к бывшему учителю. Последние два дня перед его глазами был лишь облик куноичи. Мужчине хотелось вновь притронуться к ее волосам, смотреть в изумрудные большие глаза, видеть, что её лучезарная улыбка подарена и принадлежит ему. Но он сам сделал для себя выбор уйти из жизни этой девушки. После того поцелуя он желал, хотел большего. Это и пугало. Ярлыки, повешенные на его душу, не стали бы радовать молодую куноичи. Возраст для него играл довольно важную роль, хотя понимал, что теперь ей двадцать пять и их разница никого бы не волновала, кроме старейшин конечно, ну и отдельных личностей, жаждущих сплетни. Он любил её. Хатаке не боялся такого громкого слова, ведь чувствовал, что его желания возрастали в сотни раз при виде девушки, которая стала гораздо женственней. Как бы он не хотел, но животные инстинкты контролировать внутри себя не мог. Да, снаружи сдерживался и скрывался под маской ненависти, но его душа кричала об обратном. Так же как и она Какаши пытался переключаться на других женщин, но когда дело доходило до секса, перед его глазами всплывал образ юной девушки. Становилось отвратно, ведь он не мог выкинуть её из головы. Иногда Хатаке следил за ней. Смотрел за ее плавными движениями, как она поправляет свои волосы, или болезненно улыбается, надевая очередную маску на свое лицо. Видел, как она угасает с каждым годом, но не мог помочь. Какаши понимал, что они могут поддерживать общение, могут быть друзьями. Но знал, что в один день он может не сдержаться. Поэтому закрыв свои чувства и эмоции под замок, шиноби абстрагировался от нее полностью. Он часто приходил в городской парк, маскировал свою чакру. Смотрел на девушку, которая одиноко сидела на каком-нибудь валуне и размышляла о чем-то своем. Однако почти каждый раз она уходила оттуда со слезами на глазах. Но почему Сакура ревела, Какаши, к сожалению не знал. В тот роковой день он не был пьян, в крови лишь разливалось тепло. Его разум был трезв как стеклышко. «Нами движет алкоголь». И когда он поцеловал девушку в ответ, Хатаке просто не сдержался. Думал, что она проявила нежность именно по пьяни и из-за разбитого сердца. Но как же шиноби ошибался. Двое сердец, которые отчаянно хотят друг друга, но избегают всеми возможными способами. Все как в каком-нибудь подростковом романе. Симпатия к юному девичьему сердцу зародилась на войне, когда Сакура сражалась со всеми элитными шиноби наравне, не жалела себя и рвалась вперед ради мира и счастья. Залечивала раны, не спала сутками, стояла у больных, проверяя их здоровье чакрой, а на утро уходила вновь воевать и помогать другим. Именно в это время бывший учитель понял, что эта девушка — алмаз, в гнилом и потерянном мире. Её глаза, цвета молодой травы, всегда выражали рвение вперед, но когда в руках угасала жизнь, которую невозможно было спасти, куноичи прикрывала свои веки, а тот природный блеск вмиг замирал. В ней словно умирала частичка души. Ему нравились её тонкие бледные губы, на которых были отчетливо видны прокусы. Харуно часто обдирала себе тонкую кожу губ, когда усердно тратила свою чакру во имя спасения. Исхудавшие руки, в которых было огромное количество силы. Запутанные, липкие от крови волосы.… Именно в этом он видел необычайную красоту шиноби. Ему не нужны фигуристые, под тонной макияжа девушки. Хатаке нужна была крепкая девичья душа, которую было бы сложно надломить. Он влюбился в нее настоящую. Какаши впервые почувствовал ускоренное сердцебиение при виде Сакуры, когда та крепко обняла бывшего учителя. «- Какаши, — из глаз девушки потекли слёзы. — Сенсей…. Где вы так долго пропадали? — она широко распахнула глаза, когда мужчина провел тыльной стороной ладони по ее влажной щеке». В тот день он стал замечать каждую мелочь в её движениях, словах, взгляде. Хатаке пытливо изучал её внешний вид. Внутри все неистово бушевало от угрызений совести, ведь на тот момент ей было всего лишь шестнадцать лет. На поле боя перед глазами иногда всплывал образ Рин вместо бывшей ученицы. Что заставляло болеть его сердце все больше и больше. Иногда настолько сильно уходя в себя, он мог автоматически назвать Сакуру другим именем, отчего девушка злилась. «Я не достойна, чтобы вы меня называли её именем. Мы не похожи, мой дух по сравнению с ней — ничто». Но как раз их духовное состояние было схожим, ведь куноичи бы бросилась на кунай, если это необходимо. Сакура бы защитила своих друзей, убив себя. Но даже если вдруг такое могло произойти, то бывший учитель точно не смог простить себя за то, что не уберег её. После войны Хатаке как-то привык к чувствам, которые обострялись при виде розоволосой девушки. Но также и начал выпивать из-за неразделенных чувств. Какаши не забудет день, когда девятнадцатилетняя Сакура приехала в какой-то бар на окраине ради бывшего учителя, напившегося в хлам. Только откуда девушка узнала о его местоположении он так и не понял. В тот вечер шиноби еле как сдерживался, чтобы не выпустить свои эмоции наружу, именно с того дня Хатаке стал опасаться раскрытия своей тайны и потихоньку начал выстраивать барьер между ними. Это давалось с трудом, но Какаши считал это нужным. Ведь девушка тоже мастерски скрывала свои зарождавшиеся чувства. « — Сакура, стой, — сенсей опьянено смотрел на девушку, стоявшую рядом с ним. — Знаешь, это неприятно скрывать, — он сфокусировал взгляд и заглянул в изумрудные глаза девушки, которые тут же дрогнули. Она слегка приоткрыла рот, а потом прикусила губу, словно боясь продолжения. — Я безумно тебе благодарен, — конечно, он хотел сказать совершенно другие вещи. — Да не стоит благодарностей, Какаши-сенсей, — тогда она вновь назвала его с этой глупой приставкой. — Идите спать, — она приподняла уголки губ, но они предательски дрогнули. — Больше не пейте так, — девушка развернулась спиной к Хатаке и закусила до крови нижнюю губу, чтобы не всхлипнуть, ведь она ожидала других слов. — Сенсей, — прошептал Какаши, сжимая правую ладонь в кулак.» Тогда он не мог уснуть даже под дозой алкоголя. В его голове так и застыла непонятная ему эмоция Сакуры. Легкий блеск в глазах, приподнятые брови, приоткрытые губы… «Страх? Смятение? Интерес?» «Симпатия?» Как бы ему не хотелось верить в последнее слово, Хатаке не видел проявления ее чувств. Шиноби думал, что её нежности это лишь дружеские вещи, даже долгим и крепким объятиям он не придавал значения. И каждый вечер, сидя на краю кровати, его взор был устремлен на фотографию команды номер семь, где девочка с розовыми волосами лучезарно улыбалась, но тогда её сердце принадлежало другому человеку, да и сам учитель порой недолюбливал Харуно за её слабость и странное поведение в том возрасте. Потом его взгляд медленно переходил к другой фотографии, которая приносила неимоверную боль. Все на этой фотографии были мертвы, кроме Какаши. Минато-сенсей, чья судьба оборвалась так неправильно. Обито, который выбрал не тот путь в жизни. «Я стану Хокаге!» И Рин, маленькая девочка с огромной душой. Ее полный боли взгляд до сих пор преследует хладнокровного шиноби по ночам. Треск от чидори, резкий вдох, струя крови, стекающая изо рта… Огромная дыра в груди. Взгляд, передающий неимоверную боль. Застывшие слёзы, которые так и не смогли пролиться из прекрасных карих глаз. Приоткрытый рот так и не смог издать душераздирающий крик… «Ка...каши, — последнее, что сказала девочка, перед тем как упасть камнем в собственную лужу крови». Вновь предаваясь воспоминаниям, в груди неприятно покалывало, словно по костям проводили кунаем, оставляя царапины. Хатаке не любил настолько сильно углубляться в прошлое, поэтому встряхнув головой, он огляделся по сторонам. Глубоко вздохнув, он сжал переносицу из-за головной боли. Конечно, как после такого не заболит голова. — Менма, заметил что-нибудь? — спросил шиноби, отдаленно намекая на Сакуру. — Только сильный треск дерева, ну, скорее всего это была Сакура, однако ушла она далековато, судя по эху, — медленно проговорил парень, проводя рукой по влажной от росы траве. — Вы не слышали что ли? — он приподнял брови, словно осуждая мужчину за его рассеянность. — Тогда почему она не вернулась? Еще этого не хватало, — Какаши поднялся со своего места и прогнулся в спине, чтобы как-то размять мышцы. Ему казалось, что девушки уже не было около часа, хотя прошло только полчаса. Но внутри уже что-то шевелилось, сложно предупреждая об опасности. — Паккун, найди Сакуру по запаху, — шиноби за пару секунд вызвал нинкена. — Ясно, — лениво ответил пес, принюхиваясь к растительности. — Это что, говорящий пес? — Менма приоткрыл рот, но решил не углубляться в подробности. — Рассвет через час, если Сакура не придет, что будем делать? — Придет, куда она денется. Она все-таки элитный шиноби, не сбежит с миссии. Тем более её накажут, если так сделает, — монотонно произнес Хатаке, смотря на пока еще темное небо. Запустив руки в карманы, он облокотился на дерево, все еще смотря на звездное небо. Неприятное напряжение внутри росло и росло. «Когда уже откроешься, Хатаке?». Он не знал, как вообще говорить такие вещи, потому что его душа стала настолько черствой, обросла плющом и закрылась на амбарный замок. И вообще вряд ли когда-нибудь настанет момент, когда два сердца смогут соединиться воедино. В данный момент ему хотелось отправиться обратно в АНБУ, чтобы снова заглушить неприятную боль. Углубиться в убийства, каждодневные миссии, тренироваться несмотря ни на что. Забыть имя девушки с розовыми волосами. Лишь бы утихомирить эту тупое тяготение внутри души. Или может вскрыть грудную клетку лезвием и вытащить оттуда живое сердце, чтобы забыть о любых чувствах на этой планете. Быть машиной для убийств, не больше, не меньше. Да, ему многое хотелось сделать с собой. Какаши и тренировался не покладая рук, чтобы образ Харуно забывался на пару часов. Спал с другими женщинами. Обливал себя ледяной водой, пытаясь привести себя в нормальное состояние. Но всё шло к чертям. Все равно, день за днём её облик появлялся перед глазами. Он мог прийти к ней, поговорить спокойно по душам. Но Хатаке не думал, что Сакура бы захотела этого. Ведь каждый раз в её речи проскальзывало слово «разница», а у него «без разницы». А тем временем на небе стали проявляться полоски света. Вдалеке виднелись первые лучи солнца, пытающиеся дотянуться до земли. Появился легкий ветер, который обдувал пепельные волосы шиноби. Рассветы всегда были красивы. Смотришь наверх, над тобой еще горят звезды, а вдалеке уже появляется огромный желтый шар, который начинает освещать все на своем пути с каждой минутой. И на небосводе, словно яркими маркерами рисуют полосы от светло-желтых до пурпурных оттенков. В том числе и плавно плывущие облака окрашиваются в различные цвета, придавая всему этому нечто волшебное. Однако на самой поляне пока царила темнота. Но всегда внутри затаивается нотка грусти с осознанием, что это не вечно. Ничто не вечно. Время — песок, который выскальзывает из рук, забирая одновременно с собой по маленькой частице души. Любовь, дружба, величие, сама природа… жизнь — не вечна. И когда человек начинает понимать такие вещи, хочется сделать то, что наводит страх. И может именно это маленькими шажками наталкивало Какаши к раскрытию своих чувств. Прошло уже довольно много времени, потому что солнце показалось полностью и лучи света доставали до поляны шиноби. — Дела плохо, я нашел место, где она была, там еще дерево лежит. Но кроме Сакуры там было человек семь, также на коре есть капли крови. По запаху они направились на юго-запад, — выдал Паккун, подбегая к Какаши.