Настроение.

Этот мир смело можно было разделить на нормальных и тех, кто кардинально отличался от них. Все началось более двух веков назад, когда в одной потрёпанной деревушке, на окраине ныне уже несуществующего городка, родился ребёнок со звериными ушками и пушистым хвостом. После этого случаи рождений подобных детей стали замечать по всему миру, и вскоре уже никто не обращал на них внимания. Ведь какой смысл удивляться такому, когда у самого сосед с медвежьими ушами и маленьким хвостиком-шариком, а твой единственный родственник имел черты мыши? Вот тогда-то человечество и разделилось на людей и почти-людей. Изуку Мидория относился к категории «почти-люди». В его шестнадцать он был не высок, но и не низок; его курчавые волосы, цвета травы ранней ночью, - не насыщенно-зеленые, но и не совсем чёрные; кожа с россыпью веснушек была бледна; глаза, радужки которых вмещали в себя все краски весенних дубовых листьев, по-детски большие; телосложение было стройным, но не слишком худым, а улыбка парнишки могла осветить даже самый темный уголок в безлунной мгле. А также Изуку обладал самой редкой «причудой» - кошачьей сущностью. Да, встретить в обыденное время человека-кота или -собаку было, на удивление всего человечества, большой диковинкой. И, сколько бы ученые и другие исследователи не бились над этой загадкой, ответ так и остался ненайденным. Но несмотря на это, факт оставался фактом: у Изуку, утопая в ворохе курчавых волос, почти незаметно торчали небольшие черненькие ушки, а сзади извивался тонкий в тон ушам пушистый хвост. Инко, мать парня, очень гордилась этим, хотя сама, будучи наполовину овечкой, истинно не понимала, как ее сын мог иметь такую сущность, ведь даже ее муж был схож с оленем. Но так как женщина считала, что на все была воля Божья, то большого значения этому парадоксу не придавала. Изуку Мидория был добрым, искренним и любопытным. Правда, в противовес этим качествам у него никогда не было друзей, а единственный, кого он считал таковым, был Катсуки Бакуго - тот, кто, не задумываясь, мог побить Изуку, унизить, подставить подножку и наорать, с чистым, словно родниковая вода, гневом в красных глазах, какой Изуку бесполезный и как его вообще Земля держит. Мидория и сам не понимал, почему каждый раз встаёт на его сторону, почему продолжает идти за ним, зная, что кончится это очередным синяком. Катсуки Бакуго - парень с растрепанным ежиком блондинистых волос в разные стороны, с резкими чертами лица, красными, под цвет артериальной крови, глазами. Он был высок и в меру накачен, а ещё обладал сущностью собаки, а именно - добермана. Высокие чёрные уши гордо украшали голову блондина, а острый бархатный хвост был тонким, но очень шёл его хозяину. Катсуки гордился своей сущностью и считал себя выше остальных, так как тоже знал о необычайной редкости своей «причуды». И, возможно, по большей степени Катсуки терпеть не мог Изуку именно из-за их сущностей. Кот и собака. Где здесь взяться дружественным отношениям? По крайней мере, так всегда говорил Бакуго, когда в очередной раз зажав Мидорию между собой и стенкой школы, надавливал тому локтем на шею. - Тебе что, жить надоело, блядский кошак? - хрипло шипел блондин, пока глаза его чуть ли не искрились от злобы. - Что же ты вечно ходишь за мной! Неужели, не ясно? Такому, как ты, и такому, как я, никогда не стоять рядом! Но разве Изуку это могло остановить? Его настырности мог позавидовать любой полу-баран. А ещё не столько врожденная упорность, сколько чувства, что были нежны и светлы, словно только что распустившийся бутон красной, цвета глаз Катсуки, розы. Изуку понял, что влюблён в вечно бушующего блондина ещё в средней школе, когда в общей раздевалке после урока физкультуры тот снял с себя одним резким движением футболку, нетерпеливо откинув в сторону, и явил своё потное, поблёскивающее в искусственном свете ламп поддянутое тело с очерченными кубиками пресса. Тогда Изуку стоял как вкопанный, держась за уголок длинной футболки и откровенно пялясь на одноклассника, и, наверняка, он бы так и стоял дальше, если бы кто-то, проходя мимо, случайно не задел его хвост. Но если осознание столь прекрасного чувства было быстрым и ошеломляющим, то принятие далось ему тяжело. Бессонные ночи, мешки под глазами, мигрень, ухудшение аппетита - вот последствия признания в себе гея, что было далеко не самым страшным, и принятия любви к другу, который считал Изуку своим врагом. Хотя Мидория вообще не знал, кем он приходился Катсуки. Может, они и правда враги? Но Изуку никогда не желал Бакуго зла, наоборот - хотел помочь достичь всех его желаний и мечт. Но это желание помочь со стороны Изуку только больше раззадоривало его полыхающую жгучим огнём ненависть. Между ними была огромная пропасть, пересечь которую можно было только по хлипкому, шаткому мостку. Но никто не решался сделать шаг. Оно и понятно: одно неосторожное движение, и ты уже летишь вниз, а единственная надежда на переправу - разрушена окончательно. Изуку боялся высоты и темноты, что таила в себе пропасть, но отчаянно старался придумать выход, другой путь, чтобы избежать падения и приблизиться к Катсуки хоть на метр. Но пока все его попытки заканчивались лишь: - Какого хуя ты так близко ко мне стоишь!? - рёв Катсуки привычно заглушили голоса школьного коридора, и в мгновение все взгляды разношерстной толпы были устремлены на них. - П-прости, К-Каччан, - Изуку съежился под всеми этими любопытными взглядами, жаждущими понаблюдать за очередной заворошкуй. Парень смотрел в пол, боясь наткнуться на пылающие глаза Бакуго. - Тц, как же ты заебал меня, кошак! - он пнул желтый рюкзак Мидории, который зеленоглазый держал в руках перед собой, развернулся и, пыхтя ругательства, ушёл. Изуку все-таки поднял голову и посмотрел вслед удаляющейся спине блондина, тяжело вздохнул. Парень подумал, что сегодня он ещё легко отделался: обычно блондин не скупился на парочку ударов. Не обращая внимания на все ещё глазевшую в его сторону толпу, он сделал пару шагов и прошмыгнул в класс. День пролетел довольно быстро и незаметно. И вот, замотавшись в тёплый красный шарф и натянув алую шапку со специальными прорезями для ушек, Изуку сбежал со ступенек школы, направляясь домой. Морозный ветер ударил в лицо, и Мидория, вздрогнув, зарылся носом поглубже в шарфик. Снег кружился, оседал на ресницах, холодил открытые участки кожи и поджавшийся хвост. Зима не была любимым временем года Изуку, но определенно он считал ее необыкновенно красивой. Поезд, к удивлению Изуку, был свободнее обычного. Наверное, все дело в снегопаде: многие предпочитали сидеть в такую погоду дома, грея руки о кружку горячего какао и смотря фильмы по телевизору. Мидория протиснулся в середину вагона и, держась за поручень, посмотрел в окно, туда, где одна улица сменяла другую, а однообразные дома проносились с такой скоростью, что толком их и не разглядишь. Парень мерно покачивался из стороны в сторону в такт поезду и слушал размеренный стук. Он зевнул, прикрываясь ладошкой - все-таки уроки сильно выматывали. Когда перед глазами замаячили знакомые домики и улочки, Изуку, привычно немного покачиваясь, направился к дверям, к выходу, где слушая музыку через наушники, уже находился знакомый блондин. Глаза Каччана были прикрыты, поза расслабленной, а темные ушки опущены. Сейчас он был похож на самого настоящего щеночка. Изуку почувствовал, как вспыхнули щеки, он поспешил зарыться в шарф. Парень занял место напротив Катсуки, который, по крайней мере, Изуку на это надеялся, ещё не заметил его. Они жили через пару домов друг от друга и частенько ходили вместе. Ну, как вместе, обычно Бакуго шел впереди метров так на пятнадцать, но Мидория и этому был рад: ему открывался замечательный вид на сильную спину блондина... и не только. Поезд начал резко снижать скорость, и во время его полной остановки, вагон вместе со всеми людьми в нем дернулся. Мидория, из-за неимения того, за что можно было зацепиться, налетел на Катсуки, который тут же распахнул глаза. И так уж вышло, что Мидория так тесно к нему прижался, что теперь мог видеть каждую крапинку красного в его радужках, ощутить жаркое дыхание на себе, почувствовать даже сквозь толщу одежды, как сердцебиение блондина набирало темп. Но, честно говоря, Изуку не мог сказать точно, чьё сердце так громко и быстро билось. - Че, бля... - он посмотрел вниз, прямо в глаза Изуку. Мидория как в замедленной съёмке наблюдал, как удивление в рубинах одноклассника сменялось на другое, смутно похожее на смущение, чувство и наконец ярость потихоньку заполнила всю радужку. - Де-ку, - сквозь стиснутые зубы прошипел он. - Из-звини, К-Каччан. Изуку отпрыгнул от него и вылетел в только что открывшиеся двери. До дома он бежал, не останавливаясь, боясь, что Катсуки все же решил погнаться следом. Мидория замер только, когда перед взором появился собственный дом. - Фух... - Он тяжело дышал, бок покалывало, а сердце так громко билось, что, казалось, этот стук мог услышать любой прохожий. «Он был так близко», - пронеслось у него в голове, щеки снова покрылись румянцем, а губы сами собой растянулись в широкой улыбке. - «Каччан такой красивый». Изуку все же сдвинулся с места, когда дыхание пришло в норму. Доставая ключи, снимая верхнюю одежду, заходя в свою комнату и плюхаясь на кровать лицом вниз, он не переставал думать о том моменте в поезде. «Как же неловко-то!» - он судорожно вздохнул, чувствуя, как в животе летали бабочки. Обязательно красные бабочки, прямо как глаза Каччана. Красный, как только Изуку принял свои истинные чувства к другу, стал его любимым цветом, и он старался окружить себя им повсюду. Кроссовки, шарф, шапка, тетради, зубная щетка, даже постельное белье - непременно алых оттенков. Изуку резко сел, держась за пылающие щеки. «О нет, теперь, главное, не попадаться Каччану на глаза завтра... а ещё лучше всю неделю. Да хотя в такой ситуации и месяца будет мало. Может, вовсе не идти завтра в школу?», - он помотал головой из стороны в сторону. - «Нет-нет, бегство не выход. Все равно рано или поздно мне придётся придти на занятия. А может, перевестись в другую школу..?» - Мидория встал и похлопал себя по щекам. - «Нет. Все будет хорошо. Ну побьет немножко и что с того? Не впервые же! Да, все хорошо. Я в полном порядке», - на негнущихся ногах и внутренне сотрясаясь он подошел к шкафу, дабы переодеться в домашнюю одежду. Весь последующий месяц Изуку казалось, что не он избегал Катсуки, а Катсуки избегал его. Нет, серьезно, Мидория даже думал, что неловко в тот раз было не одному ему, а иначе с чего бы Бакуго прятаться от него? Как только звенел звонок с урока, блондин, уже собравшись и опустив взгляд в пол, срывался с места и выбегал через дверь в коридор, мгновенно теряясь среди многочисленных коридоров и поворотов; в класс приходил самым последним и садился, стараясь ни на кого не смотреть; в конце учебного дня он, не сказав никому и слова, стремглав спешил на более ранний поезд. Поначалу Изуку думал, что у него что-то случилось, и потому, подавив в себе смущение и неловкость (с последним он так и не справился), он проследил за одноклассником, когда тот в очередной раз сорвался с места. Шаг Бакуго был размашистым и быстрым, и Изуку еле поспевал за ним, постоянно сталкиваясь с другими учениками и скомкано извиняясь перед ними. Догнал он Катсуки уже на выходе из школы - блондин, расслабленно сгорбившись, сидел на ступеньках, смотря куда-то в сторону. Он широко расставил ноги, опираясь локтями о колени и уложив подбородок на руки. Уши опущены, а хвост задумчиво-медленно махал из стороны в сторону. Черная сумка небрежно валялась рядом. «И как ему только не холодно сидеть вот так, будучи даже без шапки?» - подумалось зеленоглазому и сам же поежился от холода. Изуку не спешил подходить: вдруг Катсуки ждал кого-то. Но когда ни через минуту, ни через пять никто так и не пришел, а Каччан даже позы не поменял, Мидория решил заявить о своём присутствии. Он не был уверен, что ему позволят сесть рядом, поэтому остался стоять позади него. - Каччан? Хвост блондина замер, а уши поднялись, обращаясь в слух. - Чего тебе, Деку? - голос с легкой хрипотцой прозвучал неожиданно спокойно, что обрадовало Изуку. Он даже решился подойти ещё на один шаг ближе. - У тебя все хорошо? Катсуки немного повернул голову в его сторону. - Все путём. - Правда? П-просто ты в последнее время как-то странно себя ведёшь. Бежишь куда-то постоянно, даже с друзьями не общаешься... - Катсуки полностью развернулся к Изуку, сверля его взглядом. - Вот я и подумал, ч-что у тебя что-то с-случилось... - к концу речи Мидория совсем стушевался под этим пристальным взглядом. - Тебя ебет, какие у меня дела? - Катсуки поднялся, закинув сумку на плечо. Его голос все ещё звучал спокойно, вот только уши были напряжены, а хвост находился параллельно корпусу, что не сулило ничего хорошего. - Я-я, м-мы... В общем... Ну... Да? - Изуку почувствовал, как дрожь страха и предчувствия угрозы прошлась вдоль всего тела, невольно распушая шерсть хвоста. - И почему же? - Катсуки склонил голову к плечу, его ушки заинтересованно дернулись. Мидория ну никак не ожидал такой реакции от блондина и даже растерялся. Невольно он подумал, что это их самый продолжительный диалог. - Потому что считаю тебя другом... - Че!? - Катсуки сократил расстояние между ними и схватил Изуку за лацканы пиджака. - Другом! Ты совсем, что ль, ебанутый!? После всего, что я натворил!? - он хорошенько встряхнул Мидорию. «Боже, Каччан снова так близко», - думал Изуку, пока его тело трясли, а голова чуть ли не отрывалась от этих действий. - «Наверное, я и правда ебанутый». И он совершенно этого не хотел, только не в такой момент, не когда в Катсуки градус кипения почти достиг своего пика, но, наверное, из-за тряски здравый смысл окончательно вылетел из его головы. Изуку густо покраснел, а его хвост без ведома хозяина обвился вокруг ноги. «Нет, Изуку, что же ты творишь! Сначала говорить, что вы друзья, а потом краснеть, как какая-то влюблённая девчонка, - просто отличная идея, конечно! Да ещё и этот чёртовый хвост подсобил», - Изуку честно старался не краснеть ещё больше, но от собственных мыслей лицо запылало пуще прежнего. Глаза Катсуки округлились, он отпустил Мидорию и отступил на несколько метров назад. - Э-эй, ты чего! - и сам же покрылся лёгким румянцем. - Ничего! - как-то слишком громко вскрикнул Изуку и только ещё гуще покраснел от этого (хотя куда уж больше!). Он нервно отцепил свой хвост от ноги и в ту же секунду сорвался с места, оставляя шокированного блондина стоять на том же месте и глупо хлопать глазами. После такого Изуку даже был рад, что Катсуки еще больше принялся избегать его. Весна - это прекрасное время года. Цветение сакуры, аромат свежих цветов, пение птиц. Большинство стихов и песен посвящено этой поре. Уличные музыканты оккупировали площади и устраивали небольшие концерты всем напоказ. Влюблённые парочки, держась за руки и стоя под раскидистыми ветвями розовых деревьев, мило ворковали и делали незабываемые фотографии. Вот только для Изуку весна - самое ужасное время года. И многие почти-люди солидарны с ним. Весной Изуку одолевала меланхолия: не хотелось делать ничего: ни вставать с постели, ни идти в школу, ни отвечать на вопросы учителя, делать домашнее задание, переодеваться из одной одежды в другую, готовить есть, даже включать чайник для чая. Все ему было лень и было просто огромное желание завалиться в кровать и, подобно медведям, впасть в спячку на весенний период. А ещё, особенно по ночам, Изуку затапливала грусть: он изнывал, поджав хвост и прижав к макушке ушки, от жалости к самому себе и неразделенной любви. В такие моменты зеленоглазый частенько включал The neighborhood* и заливался слезами, дрожащим шёпотом подпевая на припевах. Радовало лишь то, что не он один претерпевал сбои на эмоциональном уровне. А именно четверть его класса чувствовала то же самое, что и Изуку. Даже Каччан не оставался в стороне. Вот только, если Мидория впадал в депрессию, то Каччан же в безудержную ярость. Он заводился с любого пустяка, с любого косого взгляда. На его лице застывал сумасшедший оскал, взгляд становился остер и холоден: глаза чуть ли не в буквальном смысле наливались кровью; чёрные, словно угольные, уши напряжены и прислушивались к каждому шороху. И выглядело это страшнее обычного - Катсуки совершенно себя не контролировал. И каждый школьный день начинался с выбитой с ноги двери в класс и громкого: - НУ ЧТО, УРОДЫ, А ВОТ И Я ПРИШЁЛ! Красные глаза сканировали каждого находящегося ученика в помещении, словно он проверял, все ли на месте. После же Катсуки, шумно сопя, шёл до парты. Причём он старался ступать так, чтобы каждый удар подошвы о линолеум звонко раздавался по всему кабинету. Садясь за стол, блондин начинал резко и как-то даже дёргано доставать учебник и тетрадь из сумки, а затем поворачивался к Изуку, который сидел прямо позади него. - ЭЙ, КОШАК! - стоило ли упоминать, что говорить он мог только на повышенных тонах? Изуку, уже привыкший к такому поведению одноклассника, впрочем как и все, лишь промычал что-то нечленораздельное, не собираясь поднимать тяжелую голову со сложённых рук. - А НУ! - Катсуки стукнул его по макушке, как показалось сонному Изуку, довольно сдержанно, и тот все же решил, дабы не нарываться на что-нибудь да похуже, приподнять голову и приоткрыть один глаз. Ушки привстали, готовые услышать дальнейшую речь. Но Бакуго лишь сузил глаза и сомкнул губы в тонкую линию; взгляд его прошёлся по вороху зеленоватых волос, черненьким ушкам, веснушкам на бледном лице, единственному открытому глазу и остановился на нем, не решаясь зайти ниже. Катсуки цокнул: - Деку. ... и отвернулся, возвращая своему лицу яростное выражение, откровенно пугая этой резкой переменой не только весь класс, но и учителя. Мидория же считал это просто странным, потому что поразмышлять нормально над этим ему было лень. ——————- (Прим. автора: автор думал недолго и решил, что в Японии же (вроде) тоже изучают английский, соответственно, они (японцы) уж точно знакомы с американскими группами. Так что почему бы и не The neighborhood?). ——————- На ватных ногах Изуку плёлся домой. В наушниках The neighborhood исполняли «Sweater weather», и изредка парень шмыгал носом, попадая четко в перерыв между слов. Весь день Мидория провёл как в тумане: он совершенно не помнил, что было на математике, хотя Изуку был уверен, что они проходили новую тему. И теперь он понимал, что ему придётся проходить ее самостоятельно. А ведь хотелось просто зарыться в одеяло с головой и пролежать так весь оставшийся день, ночь, следующий день и следующий, и следующий, и следующий тоже было бы неплохо. Изуку не сразу, но все же заметил, как под небольшим мостом, на котором по расписанию проезжал поезд, стоял, опираясь на бетонную расписанную граффити стену, Катсуки Бакуго. У него были скрещены ноги и сложены на груди руки, а голова опущена, так же как и уши. Мидория тяжко вздохнул. Он был на восемьдесят процентов уверен, что Катсуки ждал именно его, так как тот знал, что домой Изуку ходил через этот мост. Мидория мог предположить, что Каччан поджидал его, чтобы...побить. Хотя, возможно, он хотел побить его. И не так уж маловероятно, что он просто-напросто хотел побить его. Изуку больше склонялся к первому варианту, а именно, что Каччан хотел его побить. А ведь Изуку просто хотел придти домой и завалиться спать. Может, если он пройдёт тихо-тихо, то Каччан и не заметит его? Изуку отключил музыку, скрутил и убрал наушники вместе с телефоном в рюкзак. Он постарался держаться противоположной от блондина стороны дороги. И вот, когда парень вступил в тень моста, над головой появилась крыша, а Катсуки так и не шелохнулся, Изуку на радостях, что его не заметили и что, может, он был вовсе и не нужен блондину, ускорился, отчего учебники подпрыгнули в желтом рюкзаке, издавая громкий звук. - Стоять! Изуку замер как вкопанный. Полыхнули рубины, и Катсуки оторвался от стены, засунув руки в карманы широких штанов. Его взгляд намертво пригвоздил Мидорию к земле, и он не мог ни пошевелиться, ни позвать на помощь. Хвост настороженно распушился, а наружу вырвалось предупреждающее шипение. Да, весной сложно было контролировать свою сущность. Катсуки удивленно усмехнулся, но шагу не сбавил. - Не знал, что ты так можешь. Блондин подошёл вплотную к Изуку, впечатывая того в стену позади. Он расставил руки по обе стороны от головы зеленоглазого, склонившись к его лицу. - А что ещё ты умеешь, а, кошак? Теперь пришло время удивляться Изуку. Каччан снова так близко, и так сложно было контролировать своё тело, особенно хвост, который махал из стороны в сторону, готовый в любой момент обвить ногу хозяина. Мидория сглотнул. - Ну же, давай. Изуку не понимал, что именно от него требовал Катсуки. А тот склонился ещё ниже, опаляя своим горячим дыханием щеку Мидорию, который в мгновение залился ярким румянцем. Кончики их ушей соприкоснулись, и оба дернулись, словно разряд тока прошелся по ним. Блондин опустил одну руку ему на бедро, легонько сжав, а второй зарылся в вихрастые волосы, поглаживая, потягивая за пряди. Изуку больше не мог терпеть этой сладкой пытки, он совсем расслабился в руках Катсуки, отпустив себя и свой хвост, который тут же решил обвить ногу блондина. «Да как так-то!» - мысленно он, обиженный таким поворотом, прозвал свой хвост предателем. - Воу. Катсуки посмотрел вниз, на свою ногу, которую, словно веревка, обвивал чёрный кошачий хвост, а потом перевёл взгляд на пунцовое лицо Изуку и хищно улыбнулся. - Такого я не ожидал, - прошептал он уже в самые губы Мидории. - Я тоже, - и Изуку первым сократил те оставшиеся миллиметры между ними. Губы Каччана были потрескавшимися и немного сухими, но целовался он на десять из десяти, хотя Мидория и не был профи в этом деле, но не мог представить что-то лучше этого поцелуя. Он зарылся одной рукой в светлые волосы, провёл по короткой бархатной шерстке ушей, а второй притянул Каччана ближе, хватаясь за его спину. Сзади Изуку прижимался к холодной бетонной стене, а спереди - к разгоряченному Катсуки, и этот контраст полностью срывал крышу, заставляя забыться в этом поцелуе, потонуть в волнах нахлынувших чувств. Оторвались они не скоро и не надолго, только для того, чтобы глотнуть катастрофически не хватавшего лёгким воздуха. А после снова прижались к губам друг друга, яростно сминая. Они растворялись каждый в человеке напротив, прижимаясь ближе и ближе, так, чтобы и единицы расстояния не было между их телами. Водили руками, зарываясь в волосы, гладили ушки, забирались под рубашки и оглаживали спины. Хотелось ещё, больше и навечно. Катсуки первым оторвался, останавливаясь и пытаясь привести дыхание в норму. Его глаза застилала тонкая пелена возбуждения. Припухшие алые губы приоткрыты и виднелся кончик языка. Изуку никогда ещё не видел Бакуго таким... таким развратным. Раскрасневшиеся щеки, тяжёлое дыхание, растрепавшиеся больше обычного блондинистые волосы. Он был так красив, словно греческий бог. Катсуки снова склонился, и Изуку уже предвкушал ещё один поцелуй, но внезапно, высунув язык, он широко и мокро лизнул веснушчатую щеку. Глаза Мидории распахнулись в удивлении, да и глаза Бакуго тоже. Они посмотрели друг на друга, красные и совершенно не ожидавшие такого действия. Изуку хотел сказать: «Воу. Такого я не ожидал», чтобы сбавить воцарившуюся неловкость, но он просто не успел. Катсуки оттолкнулся от стены и убежал. Не сказав ни слова, сбежал, оставив Мидорию одного держаться за пострадавший от такого резкого бегства хвост. Это было обидно, он вдруг разом почувствовал себя использованным и совершенно ненужным. Только ушедшая и сменившаяся на наконец позитивное настроение меланхолия снова вернулась, и теперь она давила с ещё более тяжелой силой, нежели раньше. Изуку соскользнул по стене вниз и уткнулся носом в колени, поджав их к груди. Сердце, что так усердно пыталось выдолбить дыру в груди, чтобы вырваться наружу, постепенно успокаивалось, а затем и вовсе пересекло черту «медленнее обычного». Ушки прижались к макушке, а хвостик поджался к боку. Первый всхлип был слишком оглушительным, и Изуку сам же и дернулся, издав его. Слезы потекли неконтролируемым потоком. Теперь ему требовалось что-то посильнее The neighborhood. Как Мидория и ожидал, Каччан продолжил свою игру «спрячься от Изуку». В добавок, он стал злее обычного и кидался даже на учителей, за что как-то был отстранён от уроков на целую неделю. Но при всём этом Мидорию Катсуки даже не замечал, прятал от него свой взгляд, разворачивался и уходил в другую сторону, не забывая расталкивать случайных зевак. А Изуку, наверное, было уже как-то все равно. Может, это все апатия, а может, в этом было виновато непостоянство Каччана. То он избегал его, то зажимал и целовал, то снова избегал. То он игривый, то злой, то смущенный и снова злой. Нет, Катсуки по-прежнему нравился Изуку. Да, Мидория понимал, что в большей степени во всем виновата весна и это чертово обострение. Но он банально устал. Все эти переживания и копания в себе, выявление собственных недостатков не давали спать. И Изуку уже был схож не с котом, а с зомби. Его как-то испугалась собственная мать. Когда он зашёл на кухню и сказал тихое «с добрым утром, мама», то Инко, обернувшись и увидев состояние сына, чуть не упала в обморок, а ее крик был слышен даже соседям, которые, будучи обеспокоеными состоянием соседки, через несколько минут позвонили в дверь. Парень заверил мать, что откроет, и в итоге напугал ещё и соседей. У бедной старушки от страха выпала челюсть. Поэтому Изуку решил жить дальше, не обращая внимания на боль в груди и голове. И таким темпом Мидория прошел через все препятствия весны, оказавшись сидящим за партой в середине мая. Он вдруг заметил, что мысли больше не кружились вокруг постели и печальных песен, вялость сменилась бодростью и он наконец мог свободно набрать в легкие воздуха. Да еще, если вспомнить, то и Каччан в последнее время сидел тише воды и ниже травы, что было приятным бонусом. Собирая вещи в рюкзак, от Мидории также не ускользнуло, что Катсуки не выбежал первым из класса, а как нормальный человек пытался застегнуть сумку, возившись с железной собачкой, в которой застрял кусочек ткани. Изуку тихо хмыкнул и вышел из кабинета, а после и из школы, легко спускаясь по ступенькам. В наушниках на полную играло Pharrell Williams - «Happy», и Мидория чуть ли не рассмеялся весело вслух. Он вдруг заметил и маленьких птичек, и цветущие деревья, и прекрасные цветы, что пестрели разными оттенками, и улыбки других людей. "Так вот за что людям нравится весна. Да, если так посмотреть, то она и правда ничего так", - думал Изуку, ступая в переполненный вагон. Тут-то его радужное настроение и заросло тучами. Не прошло и пяти минут, а ему уже трижды отдавили хвост, заехали локтем по носу (все-таки ростом он не отличался), прокричали что-то прямо около ушей, из-за чего Мидория чуть не оглох. Каким-то образом он вместе с нарастающей толпой переместился в конец вагона и оказался прижатым к чьей-то груди. И Изуку давно считал, что "его дней" у него никогда не будет, потому что перед ним был Катсуки Бакуго, который смотрел на него сверху вниз. Хорошего настроения будто бы и не было (наушники лежали в рюкзаке еще до поглощения вагоном Изуку, и, соответственно, позитивная музыка никак не могла спасти зеленоглазого). Блондин молчал, а Изуку не хотел заводить разговор - он все еще тосковал по хорошему настроению. Как назло, на следующей станции народа стало еще больше, и Мидория был намертво прижат к горячей груди Каччана, утыкаясь носом куда-то в шею. Ладно, Изуку признавал, что от Бакуго приятно пахло. Возможно, это были цитрусы или грейпфрут с корицей. Он вдохнул аромат полной грудью. Да, определенно, это был грейпфрут. - Эй, кошак? - раздался хриплый голос прямо у ушка зеленоглазого. «Нет, пожалуйста, Каччан, молчи, не порть момент», - мысленно умолял его заткнуться Изуку, продолжая жаться к широкой груди и вдыхать чужой запах. - Кошак, нам скоро выходить. Почему его голос был таким нежным? У Мидории от него мурашки по телу пробежались. Нехотя и с большим сожалением, Изуку все-таки оторвался от блондина, обнаружив, что получилось это действие довольно свободно и легко. Оказалось, что, когда ты стоишь прижатым к теплу и вдыхаешь чудесный аромат, время летит куда быстрее обычного. Поезд остановился, и Изуку поспешил выйти наружу и надеть наушники. The score - «Unstoppable» и чувство несокрушимости заполнили его тело и дух, и домой он шел чуть ли не в припрыжку. Он ощущал себя диснеевской принцессой в боксерский перчатках, правда, с кошачьими ушами, хвостом и громким "мяу" при каждом ударе по противнику. Мысленно Изуку успел уложить целую армию Катсуки во время весеннего обострения, пока шел домой. Но одного он не учел. А именно того, что реальный Катсуки Бакуго все это время шел позади него и сейчас развернул его к себе, схватив за предплечье. Изуку вздрогнул, громко пискнул, хвост его распушился, будто от хорошего разряда тока или после сушки феном. Парень судорожно и неуклюже достал наушники из ушей и не с первой попытки выключил музыку. - ДА!? - Изуку от испуга круглыми, словно две монеты, глазами уставился на немного озадаченного Каччана. - Слушай, прости меня... ну, за то... Ты знаешь... - Катсуки, все еще держа Мидорию за руку, отвернулся в сторону, пытаясь скрыть свой румянец. Изуку подумал, что сейчас Каччан выглядел невероятно мило с опущенными ушками, словно нашкодивший (хотя таким и являлся!) щеночек. А еще Мидория подумал, что совершенно не настроен сейчас на серьезный разговор. Поэтому, несмотря на всю ту боль, что Бакуго причинил своим побегом и прятками, Изуку решил его простить - у него было хорошее настроение, как никак. - Хорошо, - он пожал плечами и решил все-таки пойти домой, но его так и не отпустили. - И-Изуку, - Мидория застыл на месте - впервые Катсуки назвал его по имени, - ДАВАЙ ВСТРЕЧАТЬСЯ! - последние два слова вылетели изо рта блондина так яростно и громко, будто он готов был убить Изуку в случае отказа. - Ч-что! - Изуку совсем не ожидал такого поворота событий. Он был абсолютно не готов и растерян, даже немного потерян в пространстве и времени, ожидая метеорит, который врежется в Землю, или что пленка перемотается, а Катсуки воскликнет громкое "Шутка!", потом развернется и смеясь пойдет домой. Да и как к такому вообще можно приготовиться!? - ЧТО СЛЫШАЛ! И вот что Изуку ответить? Может, сказать, что ему надо подумать? Что все это слишком неожиданно и требует тщательных размышлений... А не пошло ли все это в болото? - Давай. «Мда, прозвучало так, будто я ему одолжение сделал». - То есть, - Изуку дал себе легкую пощечину. - Я согласен. Встречаться. С тобой. Да. - ОТЛИЧНО! - Катсуки наконец отпустил его и засунул руки в карманы. «Что же он так орет? Может, у него ещё не закончилось весеннее обострение?» - Да, отлично, - Изуку взмахнул теперь свободной рукой как-то чересчур нервно и поспешно схватил ее другой рукой. - ПРЕКРАСНО! - Просто замечательно. - ЛУЧШЕ И НЕ БЫВАЕТ! - Не бывает, да! - ПРОСТО ОХУЕННО! - СОГЛАСЕН! Они тупо уставились друг на друга, не мигая и даже не дыша. Катсуки не выдержал первым. Он прижал Изуку к себе, зарываясь в зеленоватые волосы, притягивая за талию парня ближе и прижимаясь к его губам. Из Мидории вырвался не то стон, не то задушенный всхлип, не то писк. Он с большим наслаждением ответил Катсуки, даже не собираясь соревноваться с ним за первенство в этом поцелуе. - Я... провожу... тебя... до дома, - в перерывах между словами Катсуки оставлял на губах Изуку короткие поцелуи. - Ага. Они отцепились друг от друга, и Катсуки нерешительно и смущенно, заливаясь ярким очаровательным румянцем, взял Изуку за руку, тут же срываясь с места и достаточно быстрым шагом идя к дому Мидории, таща его за собой. Все это было слишком неловким, чтобы Каччан оставался спокоен и был способен держать себя в руках. Остановился Бакуго только тогда, когда нестись уже было некуда, ибо он не собирался выбивать чужую дверь. - Ну, я пойду, - Изуку отпустил руку Катсуки. - До завтра, - Каччан потупил взгляд, но все же склонился над зеленоглазым и оставил неуклюжий поцелуй на его щеке. Изуку зарделся. Этот поцелуй не шёл ни в какое сравнение с прошлыми, но он был таким лёгким и невинным, что голова закружилась. - Н-но ведь завтра выходные... - Я зайду к тебе, - Каччан оставил один быстрый поцелуй на губах Мидории и, развернувшись, убежал, бросив напоследок: - Если ты не против, конечно! - Не против! - Изуку широко улыбнулся и помахал вслед блондину. Когда Катсуки скрылся за поворотом, Мидория вошёл в дом, закрыл дверь и облокотился о неё. Он влюблённо вздохнул, а хвост-предатель обвился вокруг ноги. Изуку проснулся с мыслью, что ему срочно нужно убраться в доме. Благо, Инко была на работе и не могла задать лишних вопросов. Изуку подорвался с постели, принял душ, почистил зубы, умылся, заправил кровать, взял в руки пылесос, приготовил тряпки и ведро с водой и принялся за работу. Три часа усердной уборки и дом сиял чистотой. Изуку довольно отряхнулся и вздрогнул от раздавшегося громкого звонка. Мидория оглядел себя: домашние шорты, безразмерная футболка и мягкие тапочки. Непорядок! - Сейчас-сейчас! - Изуку вбежал в свою комнату, распахнул шкаф, оглядел содержимое и достал темные джинсы, желтую футболку с разноцветным принтом и красные носки. Да, красные! Ну не мог он жить без этого цвета! По-быстрому переодевшись, Изуку спустился вниз и открыл дверь, приготовившись встречать Катсуки. - Здравствуй, внучок, а у тебя не найдётся соли? - спросила невысокая старушка дрожащим голосом. Соседка. - Оу, - Мидория ожидал уж точно не ее. - Д-да, конечно, подождите, - он разочарованно прикрыл дверь и вернулся через пару минут с пересыпанной в маленький контейнер солью. - Вот, держите. - Ой, спасибо тебе, внучок, - она улыбнулась, сверкая вставной челюстью. - Да-да, конечно, - Мидория послал ей натянутую улыбку и поспешно закрыл дверь. Он понимал, что это было некультурно с его стороны и та старушка вполне могла пожаловаться его матери на такое обращение к ней. Но ему было откровенно плевать. Изуку устал от уборки, а ещё он жутко нервничал из-за скорого прихода Катсуки, потому что... А вдруг он все-таки пошутил или... Или вчерашний день был сном!? Снова звонок в дверь. Изуку закатил глаза. Если теперь той старухе понадобился ещё и сахар, то он просто ее пошлёт в магазин за солью и сахаром. Он распахнул дверь... - Ну что ещё? ...а за ней оказался Каччан, который улыбался. И эта улыбка так странно смотрелась на его лице, словно и не принадлежала ему вовсе. Изуку вообще впервые видел, как Катсуки улыбался. - Привет. И это «привет» прозвучало так мило и тепло, что хвост-предатель снова обвился вокруг ноги. И это не ускользнуло от внимания Катсуки. Он улыбнулся шире, оголяя белоснежные зубы и два острых клыка, шагнул вперёд, в глубь дома, и поцеловал зеленоглазого. Мидория наконец отмер и ответил на поцелуй, а его хвост самостоятельно решил, что не лишним будет и схватить ногу блондина. И сейчас Изуку был не против: пусть творит, что хочет. В голове Pharrell Williams пел, как он счастлив, сердце в груди, соглашаясь с ним, стучало в такт песне. А Изуку терялся в ощущениях: жаркие ладони Катсуки и слова песни смешались в одно единое удовольствие, и Мидория тонул в нем, целуя чужие губы. Звонок в дверь, словно мяч, прилетевший в окно, разбил царившую идиллию. Изуку раздражённо оторвался от таких желанных губ и громко цокнул. Открыв дверь, он увидел ту самую старушку. - Внучок, а сахарку у тебя... - В магазине, - не успела она договорить, как Мидория захлопнул дверь перед самым ее носом. И пускай ему будет стыдно за это, пускай она нажалуется маме. Пускай. Зато сейчас Изуку мог почесать Катсуки за ушком и увидеть, как тот блаженно закатил глаза. А ещё у Изуку будет хорошее настроение весь оставшийся день и следующий, и следующий, и следующий, и следующий непременно тоже, потому что в нем бурлило счастье, а хвост-предатель теперь свободно мог обвивать блондина за ногу.