Он не позволит

Ты ведь знаешь, что он не позволит. Малыш любит тебя, правда любит, любит так сильно, что идет против всех законов, против всех канонов, правил, обычаев, против своей сущности и своего тела - но он не позволит. Все еще остается в слишком рано поседевшей голове здравый рассудок, который не даст пойти Аллену по велению своей души. Ты - Ной, и будь ты хоть трижды Удовольствием, ты останешься одним из этой проклятой семьи, а значит, тебя нужно опасаться. Остерегаться, как прирученного льва - спокойного, гордого, но все еще опасного. Ты ведь не так много хочешь - всего лишь потрогать его сердце. С твоей способностью это сделать легко, но ты не хочешь заставлять его, держать - если он будет сопротивляться и вырываться, ты обязательно что-нибудь повредишь, сломаешь – ведь люди такие хрупкие. Вы же делали куда более непристойные вещи, ты помнишь - совсем недавно за мужеложество сжигали заживо, а он так просто соглашается, раз за разом. Ты знаешь, каким чувственным он может быть - как он может смущаться, мило краснея, как он может выгибаться, еле слышно постанывая, как он может кричать, когда вы оба доходите до конца. О, как он мил в такие моменты; как он прекрасен… Как он податлив и невинен, но при этом и развратен. Это ведь не больно. Ты как-то сделал это с Роад: она тогда сказала, что это щекотно и немного странно, даже немного приятно. Ты никогда не забудешь, как она тогда выглядела. А как бы мило краснел Аллен… Хочется не так уж и много. Осторожно, как всегда, прижать его к себе; нежно, но сильно впиться поцелуем в бледную шею, срывая с тонких губ взволнованный вздох.. Начать расстёгивать пуговицы белоснежной рубашки, а потом скользнуть под светлую ткань, касаясь тёплыми пальцами острых, выпирающих ключиц… Чуть проскользить вниз, щекоча худые бока и ненароком задевая затвердевший сосок, а потом подняться повыше и чуть надавить, проникая в мягкую, послушную плоть рукой. Он еле слышно вздохнёт, панически хватая ртом воздух, но успокоится и ослабнет, откинувшись на тебя, а ты прижмёшь своего Малыша к себе… Ласково коснёшься трахеи, лёгкого, вызвав ещё один судорожный вздох – он покраснеет, обязательно покраснеет, ты слишком хорошо его знаешь. Он покраснеет и вздрогнет, зажмуриваясь, когда ты дотронешься до его сердца. Когда твои пальцы проникнут внутрь, осторожно потирая стенки желудочка и касаясь судорожно сжимающегося клапана, по его телу пробежит трепетная дрожь – он шумно выдохнет, комкая руками белую простыню. Ты бережно скользнёшь в аорту, чувствуя, как быстро бежит его тёплая кровь, очень, очень быстро; а потом его пульс участится, и ты это почувствуешь – ведь сердце забьётся быстрее. Ты мягко поцелуешь Аллена в висок и скажешь что-нибудь доброе, но смущающее, и он еле подавит в себе порыв вскочить и стукнуть тебя – потому что твоя рука всё ещё будет в его груди… Хочется сделать это всего один раз – осторожно, ненавязчиво. Но ты знаешь: он не позволит.